ворачивает его голову в бок. Он падает на землю, а она прижимает его голову к мату, просунув предплечье под его шею. Через мгновение Каттер ослабляет хватку и встает.
Оуэн откашливается, поднимается и стаскивает шлем.
– Кажется, ты должен был блокировать слева, – говорит она. Оуэн бросает взгляд в мою сторону.
– Я тебя понял.
Каттер кладет руку на его плечо, проходя мимо.
– Отлично. На полуфинале нельзя совершать таких ошибок.
Она нагибается и, проскользнув между канатами, выходит с ринга.
Лазарус поднимает перед Оуэном красную подушку и хлопает по ней.
– Давай переключимся. Выпусти пар.
Оуэн кивает и что-то бормочет, но я не слышу.
– Твоя очередь, Пейтон.
Каттер подзывает меня к углу зала, где раскладывает на полу плитки из пенопласта.
Следующие полчаса она гоняет меня по упражнениям, чтобы определить амплитуду движения. Боли они не приносят, но выполнять их некомфортно. Она показывает мне упражнения для тренировки перед следующей нашей встречей и рисует на листе фигурки, чтобы объяснить каждое движение.
– После ходьбы в бассейне Оуэн проведет с тобой силовые упражнения. Я перед отъездом пробегусь с ним по твоей программе. – Каттер отдает мне листок с фигурками и отходит. – Полчаса в бассейне, затем встретишься с Оуэном здесь.
– А я расскажу тебе о ее парнях, – кричит с ринга Лазарус.
– Потише, старик. Не то засуну тебя в дом престарелых, – произносит Каттер по пути к выходу. Оба улыбаются.
Лазарус поправляет бейсболку.
– Пока у меня есть Давина, сэндвичи и канал ESPN, буду жить хоть в желудке кита. – Он снова поднимает подушку и поворачивается к Оуэну. – Давай, парень.
В бассейне надо плавать, а не ходить. После десяти кругов глаза горят от хлорки, а я даже еще не ныряла. Но на вид не могу жаловаться. Разделяющее бассейн и боксерский зал окно является превосходным наблюдательным пунктом за тренировкой Оуэна.
Теперь он не бьет по подушке, а уклоняется от шести тяжелых веревок, свисающих с потолка, которыми размахивает Лазарус, – поэтому Оуэн снял футболку.
Если до этого я не обращала внимания, то теперь оно приковано к нему.
Широкие плечи Оуэна и спина сверкают от пота. Кому-то из девочек это может показаться отвратительным, но я спортсменка и встречалась с борцом. Пот – издержка профессии. Веревки по очереди летят в сторону Оуэна, и Лазарус даже не делает пауз. Оуэн двигается и уклоняется, каждый раз избегая веревки.
Ладно… он быстрый. Надо отдать ему должное.
Оуэн стоит возле канатов, опустив голову и уперев руки в бока, и переводит дыхание. Поднимает голову, и я поймана, купаюсь в его карих глазах, подтверждающих, что он испытывает то же самое.
Стекло между нами как будто исчезает.
Что, если бы с моим коленом все было в порядке и за моими плечами не было опыта отношений с парнем, столкнувшим меня с лестницы?
Что, если бы я все еще могла доверять тихому голосу в голове?
Что, если…
Вода попадает в глаза, и я отворачиваюсь. Мимо меня по соседней дорожке проплывает старушка в желтой купальной шапочке, хлопая руками по воде. Когда снова поворачиваюсь к окну, Оуэн уже на меня не смотрит.
И почему я так расстроена?
Глава 21Смягчение падения
КОГДА ЧЕРЕЗ несколько мнут выхожу из раздевалки, на мне черные легинсы и топик под футболкой, чтобы специально показать как можно меньше кожи.
На ринге с Оуэном стоит какой-то парень, и это не Лазарус. Как только вижу ирокез, сразу узнаю Такера. На нем футболка, спортивные штаны с красными полосками по бокам, разные носки и высокие кеды.
– Ты должен противостоять тем парням, – произносит Лазарус, сидя за столом с шахматами, – иначе они никогда от тебя не отстанут. Именно так все и происходит. Сбей спесь с лидера, и остальные тебя больше не побеспокоят.
Такер вздыхает.
– Не получится. Этот парень, Гарретт, превосходит меня по весу на сотню фунтов. Его можно сбить только бульдозером.
– Размер не имеет значения. Даже если не вырубишь его, можешь помешать ему надрать тебе зад. – Оуэн подзывает Такера в центр ринга. – Иди сюда. Я покажу тебе.
– Не уверен, что понимаю, – отвечает Такер.
Лазарус отрывается от игры в шахматы.
– Прекрати болтать, Такер. Тебе не нужно понимать. Просто смотри внимательно.
Я подхожу ближе.
– Сделай вот что, – говорит Оуэн. – Согни вот так руку, чтобы нижняя часть ладони смотрела вверх. – Оуэн демонстрирует, и Такер повторяет своей рукой. – Отлично. Этой частью ты будешь наносить удар.
– В смысле, бить? – спрашивает Такер.
– Да. У каждого человека есть три уязвимых части тела: глаза, нос и вот здесь. – Он касается основания шеи. – Если ударишь ребром ладони по одному из этих мест, получится на продолжительное время вывести человека из строя, чтобы убежать – если удар не собьет его полностью с ног.
Такер смотрит на ребро своей ладони.
– Что, если я ударю недостаточно сильно или не туда?
– Нос – самая простая цель. Но надо бить снизу вверх, вот так. – Оуэн медленно показывает движение, поднося ребро ладони к носу Такера, словно собирается его ударить. – В носу много нервных окончаний, поэтому если ударить туда, будет чертовски больно и заслезятся глаза.
Такер весь в сомнениях.
Оуэн показывает на него.
– Попробуй.
Такер повторяет движение, вскинув ребро ладони к носу Оуэна.
– Вот так?
– Именно так.
Он снова и снова отрабатывает это движение с Такером, объясняя каждый шаг.
Первые несколько раз Такер сбивается с цели или неверно наносит удар. С каждой неверной попыткой он кажется все более расстроенным.
– Мне никогда не удастся сделать это правильно.
– Попробуй еще раз, – говорит Оэун, напоминая отдающую приказ Каттер.
– Я уже десять рад пробовал, – произносит Такер.
– И мы продолжим пытаться, пока ты не поймешь. Так попробуешь снова или сдашься?
– На боксерском ринге нельзя сдаваться, – говорит Лазарус.
– Наверное, это касается только боксеров, – отмечает Такер.
– Не важно, кто ты, – говорит Лазарус. – Ринг – для боя, а не для того, чтобы сдаваться. Бывает, бьешься против кулаков, а бывает, против воли.
– Давай. – Оуэн жестом просит Такера повторить. – Выпрямись и сосредоточься. Представь удар до того, как нанесешь его. Доведи до конца каждый шаг.
– Хорошо.
В этот раз Такер двигается решительнее и подносит ребро ладони к носу Оуэна.
– Вот так, парень, – кричит Лазарус. – Как Давид и Голиаф.
Такер смотрит на руку.
– Я сделал это. Ты видел?
Оуэн кивает.
– Да, и почувствовал тоже.
– Ох, черт. Извини! – Такер смотрит на руку, словно только что выпустил из пальцев огонь.
– Нам надо тренироваться, но ты понял, как это работает.
Оуэн поднимается и замечает, что я за ними наблюдаю.
– Но если мне попадется такой человек, как ты, знающий, как драться? – спрашивает Такер.
– Если не уверен, что можешь сделать это быстро, надо отвлечь человека.
– Хорошо.
Мне вдруг становится интересно. Отвлечение атакующего – продуманная стратегия, как в самозащите, так и в спорте.
Оуэн показывает жестом Такеру.
– Есть четвертак?
Лазарус перестает играть в шахматы и смотрит на них, как будто ему тоже любопытно.
Такер хлопает по штанам.
– Не с собой. У меня нет карманов.
– У меня есть.
Лазарус встает, достает из кармана четвертак и подносит к канатам.
– Спасибо.
Оуэн берет его и несколько раз подкидывает в воздух.
– Что ты будешь с ним делать? – спрашивает Такер.
– Смотри. – Оуэн встает перед Такером, как стоял Гарретт на парковке во время футбольной игры. – На тебя идет Гарретт или какой другой придурок, верно?
Такер кивает.
– Да.
Оуэн подкидывает монету, в этот раз выше. Она взлетает над головой Такера, и Такер смотрит вверх, следя за ней. Как только Такер отводит взгляд, Оуэн наносит удар и делает вид, что бьет в нос.
– Я не был готов, – отмечает Такер.
Монета падает на мат между ними.
– В этом весь смысл. Если что-то подкинуть в воздух, в девяти случаях из десяти человек посмотрит вверх. Это даст время нанести удар, не дав противнику сосредоточиться.
Очень-очень умно.
Такер поднимает четвертак.
– Такова моя стратегия?
– Не критикуй. Это работает. Можешь использовать, что угодно: ключи от машины, ручку…
– Кажется, теперь я начну носить четвертак. – Такер улыбается мне и нагибается через канаты. – Ты Пейтон, верно? – Оуэн сердито смотрит на него, и Такер неловко прочищает горло. – Я Такер. Учусь в девятом классе в школе Блэкуотер.
– Приятно официально с тобой познакомиться.
Очевидно, он помнит меня с той ситуации на парковке.
– А ты там неплохо смотришься. – Понимаю, что Оуэн может решить, я говорю с ним, и выпаливаю: – Такер.
– Спасибо. Оуэн обучает меня самозащите. – Он ныряет между канатов и спрыгивает с ринга. – Но мне пора. Мама заберет меня через несколько минут. Спасибо, Оуэн.
Такер берет скейтборд, прислоненный к стене.
– У тебя новая доска.
Рада видеть, что Такер снова катается.
– Да. – Он надевает толстовку. – Кто-то оставил вчера на моем крыльце. Увидимся позже.
– Ты отлично справился, – кричит ему вслед Оуэн.
– Очень круто, что ты учишь его защищаться, – говорю я после ухода Такера. Оуэн переводит взгляд на меня.
– Хочешь, могу и тебя научить.
– Мне и так хорошо. Уже знаю, как о себе позаботиться.
– Серьезно? – Оуэн качает головой и поднимает один из красных канатов. – Докажи.
– Это сложновато.
Стучу по ортезу, мне не нравится, что Оуэн бросает мне вызов, зная, что я не могу его принять.
– Можно не в полную силу. Я согласен на демонстрацию. – Он все еще держит канат и взмахивает рукой в пригласительном жесте. – Сцена ждет.
Самодовольное выражение лица Оэуна закрепляет сделку.