– Я не…
Тренер кладет руку на плечо Оуэна и ведет его к нашему столу.
– Знаю, без отца тяжело. Мой старик ушел, когда я был в твоем возрасте.
Оуэн напрягается.
– Задумайся о единоборствах. Ты был чертовски хорош, и нет ничего лучше, чем быть членом команды.
Оуэн занимался единоборствами?
– Я задумаюсь, сэр. – Оуэн говорит с уважением, но напряженная поза явно дает понять, что он не оценил его совет. Он возвращается к столу, но не садится, а берет поднос. – Увидимся позже.
Такер идет за ним.
Грейс и кузены никак не отреагировали, когда тренер упомянул ситуацию с папой Оуэна.
Все знают? Кажется, Оуэну жутко неловко.
Сложно представить, каково было бы, брось папа нас. Уезжая на задания, он всегда хотел вернуться домой, к маме и ко мне. Я знала, что могло быть подобное, и он никогда больше не вернется, но не думала, что это произойдет. Смотреть, как кто-то уходит по своему желанию – другой вид утраты.
Близнецы тащатся обратно к столу.
– Час отжиманий? – жалуется Кристиан. – Я надеру Титану зад.
– Могло быть и хуже. Тренер мог высадить нас на скамью, – говорит Кэм.
– Без нас троих не было бы защиты.
Кристиан сжимает один из сэндвичей в упаковке.
– Простите, – говорю я. – Мне кажется, это моя вина. Не знаю, почему Титан так себя ведет. Мы с Оуэном просто друзья.
Вроде того.
– Титан никогда на это не купится, – произносит Кэм.
– Почему? – спрашиваю я. – Это правда.
Кристиан, как заскучавший ребенок, сжимает еще один сэндвич.
– Все знают, что парни не дружат с девушками. Такого не может быть.
Грейс не может поверить своим ушам.
– Мы дружим.
– Это другое, – отвечает Кристиан, нисколько не смутившись.
– С чего ты взял? – спрашивает Кэм.
На секунду в глазах Грейс вспыхивает боль, но потом исчезает.
– Просто Кристиан не принимает меня за девушку. – Она берет рюкзак и поднимается. – Я – его приятель, как один из парней.
– Прекрати, Грейс. Я не так сказал.
Кристиан тянется к ее руке, но она отдергивает ее.
– Необязательно что-то говорить, чтобы понять, что это правда.
– Неприятности в раю? – спрашивает Эйприл, сидя за своим столом. Кэм смотрит, как Грейс выходит из столовой.
– Грейс! – кричит ей вслед Кристиан.
– Сделай всем одолжение, Эйприл, – огрызается Кэм, – и заткнись.
Эйприл смущенно смотрит на своих друзей.
– Пошел ты, Кэмерон.
– Надо найти Грейс. – Кристиан сминает мусор, оставшийся после еды.
– Может, оставишь ее в покое и перестанешь морочить голову? – спрашивает Кэм.
– О чем ты говоришь? – сердится Кристиан.
Кэм склоняется над столом и смотрит брату в глаза.
– Ты знаешь, о чем я. Она этого не заслуживает.
– Если мне понадобится твое мнение, я его спрошу, – говорит Кристиан, затем поднимается и уходит.
– Он сделает только хуже, – отмечает Кэм.
Грусть в его голосе и то, как он накинулся на брата… что-то не сходится. А может, наоборот.
– Грейс знает о твоих чувствах? – спрашиваю я.
Щеки Кэма розовеют.
– Мы просто друзья.
Он отворачивается и рвет салфетку.
Я подаюсь ближе и понижаю голос:
– Ну же, Кэм.
Он осматривается. Удостоверившись, что никто не подслушивает, упирается локтями в стол.
– Только Кристиану ничего не рассказывай.
Он опускает голову и подпирает ее рукой.
– Не расскажу. – Я становлюсь экспертом в хранении секретов. – Но ты должен признаться ему, пока один из них сам не поймет.
Кэм смеется.
– Этого не будет. Кристиан не может понять свои чувства к Грейс. На случай, если ты не заметила, к нам с Кристианом относятся так, словно мы – один и тот же человек. Черт, некоторые наши друзья до сих пор не могут нас различить. Кроме Грейс. А она видит только Кристиана. Я – фоновый шум. – Он собирает оставленные всеми на столе подносы. – Давай свалим отсюда.
– А что, если ты ошибаешься насчет Грейс? – спрашиваю, когда мы выходим из столовой. – Может, если бы она знала о твоих чувствах…
– Кое-что лучше оставить, как есть.
– Но, если не рискнешь, никогда не узнаешь.
Кэм, ссутулившись, идет рядом со мной.
– По крайней мере, мне не разобьют сердце.
Сложно противопоставить что-то такой точке зрения. Меня всегда поражает, когда люди сами делают все, чтобы им было больно. Держат руки над огнем, а потом удивляются, когда обжигаются.
– Кажется, Оуэн остыл, – отмечает Кэм.
На другом конце коридора, припав к ярко-синим шкафчикам, стоит Оуэн и наблюдает за нами.
– Мне волноваться? – спрашивает Кэм.
– Из-за чего?
– Из-за того, что Оуэн Лоу тусуется в коридоре и ждет мою кузину.
– Он не ждет меня. – Не признаюсь в этом Кэму, но Оуэн действительно как будто кого-то ждет. – Наверное, был у своего шкафчика, когда увидел нас, поэтому ждет. Разве не так поступил бы хороший южный парень?
– Ага. – Кэм понижает голос. – Только в твоей теории есть одна проблема.
– Какая?
– Шкафчик Оуэна находится с другой стороны здания.
Мой взгляд устремляется к Оуэну. Он смотрит прямо на меня и выпрямляется, когда мы идем в его сторону.
Оуэн что-то говорит Кэму, но я не обращаю внимания. Думаю о том, что только что сказал Кэм.
Шкафчик Оуэна находится с другой стороны здания.
Вдруг я становлюсь тем человеком, что видит огонь, но все равно продолжает держать руку над пламенем.
– Мне надо к шкафчику перед пятым уроком. Ты знаешь, как отсюда добраться до следующего урока? – спрашивает Кэм.
Я понимаю, что он говорит со мной.
– Я провожу ее, если не знает, – отвечает Оуэн. Кэмерон предупреждающе смотрит на него.
– Мы просто прогуляемся, – говорит Оуэн.
– Принято к сведению.
Кэм уходит. Оуэн улыбается мне.
Внутри меня как будто находится маленькая девочка, держащая охапку желтых шариков, и она отпускает их, чтобы они взлетели внутри моей груди.
Глава 25Поймана
ЗАКОНЧИВ С ФИЗИОТЕРАПИЕЙ, выхожу из раздевалки после душа и вижу, что Оуэн расхаживает перед рингом, прижав телефон к уху.
– Ну же, мам. Возьми трубку. – Оуэн тянет волосы, словно пытается их выдрать. – Очень плохо, что ты игнорируешь мои сообщения, а теперь переключаешь меня на голосовую.
Он останавливается и прислоняется лбом к мягкому столбику в углу ринга, подняв руку над головой.
– Не делай этого, мам. Пожалуйста. Не сегодня, – умоляет Оуэн. Он кладет трубку и кидает телефон на пол. Аппарат ударяется о бетон и ломается. – Дерьмо! – Он хватается за канаты и трясет их, затем сутулится и поникает.
Я подхожу ближе, наблюдая, как с каждым вздохом поднимаются и опускаются его плечи. Освещение в зале приглушено, из-за черных спортивных штанов и толстовки он похож на тень.
– Оуэн? – тихо зову его по имени и касаюсь плеча. – Что случилось?
Он убирает одну руку с канатов и, положив на мою, сжимает ее. Большой палец оказывается на запястье, и по моей руке пробегает словно разряд.
– Мама достала козырь. Она не хочет, чтобы я дрался, и к концу вечера я лишусь возможности участвовать в региональном чемпионате.
– Расскажи мне подробнее. Что она сделала? Я не смогу тебе помочь, если не поговоришь со мной.
Рука Оуэна соскальзывает с моей, и он поворачивается ко мне лицом. Я едва дотягиваю до его плеча.
– Ты мне поможешь?
– Зависит от того, о чем мы говорим.
Он убирает за ухо высвободившуюся прядь моих волос, и от его прикосновения по моему телу бегут мурашки.
– Ты ничем не можешь помочь, но мне приятно, что ты помогла бы. – Оуэн трет лицо. – Мама должна была приехать двадцать минут назад, чтобы я отвез ее домой и взял машину. Сегодняшний полуфинал проводится в Нэшвилле. Если я не буду участвовать, меня дисквалифицируют и я не смогу участвовать в финале.
– А что насчет Каттер? Ты можешь поехать с ней?
Он качает головой.
– Она встречает меня там. У университетской команды в пятницу вечером важная игра, и она понадобилась им на тренировке. Даже если сейчас ей позвоню, она не успеет меня забрать. – Он расстроен, и я понимаю. Я тоже не смогла бы пережить, если бы меня дисквалифицировали, не дав шанс посоревноваться. – Может, удастся попросить твоих кузенов, когда приедут за тобой?
– Они сегодня не забирают меня, – спокойно отвечаю. – Тренировка закончится часов в семь, и Кэм сказал, что может продлиться, потому что завтра нет уроков. Поэтому я сама себя привезла.
Брови Оуэна взлетают.
– Когда у тебя появилась машина?
Достаю ключи и кручу их на пальце.
– Дядя разрешил взять его джип, который он реставрирует.
– Ты должна меня отвезти, Пейтон. Я сделаю все, что угодно. Заплачу тебе или остаток года буду носить за тебя учебники. Что пожелаешь. Просто подвези меня.
– На бой? – Делаю шаг назад.
Оуэн встает на колени и складывает руки.
– Пожалуйста.
Мне хочется попасть на бой точно так же, как хочется прийти в школу головой. Но как отказать? Понимаю, в каком он отчаянии. Если бы я не могла попасть на игру, которая приведет мою команду к чемпионату, то слетела бы с катушек.
– Я не могу пойти на бой, – срываются слова.
Оуэн поднимается, наблюдая за каждым моим движением.
– В смысле, не можешь?
Снимаю с запястья резинку и неторопливо собираю волосы в хвостик. Лишь бы не смотреть ему в глаза.
– В смысле, не пойду.
– Ты можешь не ходить на бой. Просто подбрось меня, – говорит он, сменив тему. – Если Каттер не сможет отвезти меня домой, доеду автостопом и сделаю это с улыбкой. Просто отвези меня туда.
– Хорошо. Я отвезу тебя. Но внутрь не пойду.
– Серьезно? – Оуэн обхватывает меня за талию, поднимает и кружит. – Ты понятия не имеешь, как сильно я люблю тебя сейчас.
Мое сердце бьется о ребра.
Это фигура речи. Так говорят все время.
Я так говорила. Он ничего не имел в виду, но хотелось бы, чтобы было иначе. Неприятное чувство, с которым я лично познакомилась в последние несколько дней, снова расцветает во мне.