Завожу джип и задом выезжаю с парковочного места. Парковка пуста, осталось лишь несколько машин, принадлежащих, наверное, сотрудникам. Разворачиваюсь и объезжаю здание, чтобы найти еще один выход. Есть запасной, заблокированный мусорным баком. Отсюда мог бы выбраться только Халк – не особо обнадеживающая мысль.
Когда возвращаюсь обратно к передней части арены, меня посещает неприятная догадка. Оуэн не выходил с другими бойцами – с Каттер и Лазарусом тоже. Либо потерял счет времени и долго стоит в душе, либо что-то произошло.
Паркуюсь возле боковой двери. Если зайду через главный вход, могу столкнуться с работниками арены, и тогда придется объяснять, почему брожу тут.
Просто ищу парня, которого привезла сюда – он не мой парень и, возможно, уже уехал, пока я сидела на парковке, промерзая до костей.
Звучит совсем не глупо.
Смотрю на красную дверь с вмятинами. Если заперта, я уезжаю, и Оуэну придется искать, как добраться до дома. Один рывок, и дверь распахивается.
Внутри на стенах расклеены бойцовские карточки и фотографии профессиональных боев MMA, таких как матчи UFC, которые любил смотреть по телевизору Рид. Флуоресцентные лампы на потолке погружают все в светло-оранжевый свет. Прохожу мимо уборных, где женщина курит сигарету и подметает пол у входа в женский туалет. По коридору бегают туда-обратно люди в футболках персонала, несут охапки стульев или огромные пакеты с мусором. Ни тренеров, ни бойцов.
Ну же, Оуэн. Где ты?
Из-за ринга выходит мужчина с перекинутым через плечо пакетом мусора. Он в наушниках и подпевает песне.
Машу, чтобы привлечь его внимание.
– Простите?
– Нужна помощь? – спрашивает он, снимая один из наушников.
– Я ищу своего друга. Он сегодня участвовал здесь в боях. Кто-то из борцов еще остался?
– Не уверен. Обычно они быстро разбегаются. Можете проверить раздевалку. – Он показывает на конец коридора. – Вот там.
– Спасибо.
Он замечает мой ортез.
– Вы участвуете в боях?
– Играю в футбол.
Он выгибает бровь.
– Не знал, что футбол – такой грубый вид спорта.
– Еще раз спасибо.
Иду по коридору, теряя оптимизм по поводу Оуэна. Это, наверное, влияние Рида – он даже на расстоянии все превращает в дерьмо.
В раздевалке темно и тихо. А в них становится тихо, лишь когда они пустеют.
Делаю шаг вперед и шепотом зову Оуэна по имени. Когда никто не отвечает, делаю еще один шаг. В этот раз я зову его громче, чтобы услышал человек без сверхзвукового слуха.
– Оуэн? Ты здесь?
– Дай мне минуту, – раздается приглушенный голос.
– Оуэн? Это ты?
Через мгновение раздается что-то похожее на:
– Секундочку.
Его голос какой-то странный. Я не жду.
Врываюсь в раздевалку, каждый шаг объявляет о моем присутствии.
Похоже, Оуэн это слышит, потому что снова кричит мне:
– Дай мне минутку.
– У тебя уже был час. Именно столько я прождала тебя на парковке.
– Пейтон, не заходи сюда. Пожалуйста…
Он закашливается и глубоко вдыхает.
Я останавливаюсь на углу, где начинаются шкафчики. Оуэн по другую сторону. Почему не хочет, чтобы я находилась здесь? И почему он так странно разговаривает? Получил удар после моего ухода?
Он снова кашляет, и я захожу за угол.
– Лучше тебе быть одетым, потому что я…
Как только вижу его, все мысли испаряются. Он сидит на полу все еще в шортах, прислонившись к шкафчикам. Руки пока обмотаны, белая ткань в красных пятнах после боя.
Почему он не принял душ и не переоделся?
Оуэн видит меня и делает прерывистый вдох.
– Я просил тебя не… – Он задыхается и резко втягивает воздух. Даже при слабом освещении видно, какой он бледный.
Мое сердце пропускает удар.
– Я в порядке, – бормочет Оуэн, борясь с глазами. Подбегаю к нему, и он проигрывает битву, его карие глаза закрываются.
Глава 27Просто друзья
ОУЭН НЕ в порядке.
Снимаю ортез и осторожно опускаюсь на пол рядом с ним. Меня не волнует, что я поврежу колено. Оуэну больно, и я не хочу, чтобы стало еще хуже. Сажусь лицом к нему, подогнув ноги, бедро прижимается к его бедру.
– Дело в ребрах? Они сломаны?
Это объяснило бы прерывистое дыхание. Как Каттер и Лазарус могли уехать и оставить его в таком состоянии?
– Моя сумка.
Оуэн пытается показать, но, похоже, для этого требуется много усилий, и рука падает на пол.
Отползаю назад и легко тянусь к спортивной сумке, что меня пугает. От нее до Оуэна всего несколько сантиметров, а он сам не смог до нее добраться.
Расстегиваю ее.
– Что тебе нужно?
Грудь Оуэна тяжело поднимается, пока он роется в сумке. Но не находит того, что ему нужно. Тянусь через его колени, беру сумку и вываливаю содержимое. На наши колени падают раскрутившиеся бинты, на пол со стуком приземляются энергетические батончики и пузырьки с обезболивающим.
– Скажи мне, что ты ищешь, – умоляю я.
– Ингалятор.
В поисках ингалятора откидываю предметы в сторону. Вижу его! Поднимаю ингалятор и кладу Оуэну в руку. Он делает два вбрызгивания, и закрывает глаза.
– Мне позвонить 911?
Его глаза распахиваются, и он хватает меня за руку.
– Нет!
– Расслабься. – Поднимаю руки, чтобы он их видел. – Я не звоню.
Но позвоню, если ему станет хуже.
Когда Оуэн снова закрывает глаза, достаю из сумки футболку и вытираю пот с его лица. Моя рука задерживается на его подбородке, большой палец лишь в сантиметрах от его губ. Прислушиваюсь к его дыханию, пока оно не выравнивается, наши лица так близко друг к другу, что почти прикасаются.
– Я в порядке, – произносит он, словно чувствуя, что я за ним наблюдаю.
Дыхание Оуэна становится нормальным, и он снова говорит, как прежде. Но не зная, что именно с ним не так – и зачем ему ингалятор, – понятия не имею, беспокоиться ли о чем-то еще, например, о пульсе или давлении.
– Нет, не в порядке. – Слезы пощипывают глаза. – Я думаю, нам надо поехать в больницу и проверить тебя.
Щеки Оуэна так и не приобрели цвет, а его выразительные глаза, всегда выдающие его чувства, выглядят потухшими и мутными.
Спина Оуэна напрягается, и он встряхивает головой.
– Никаких больниц. Лекарство начинает действовать. Через пару минут все будет хорошо.
– Почему я тебе не верю?
Его взгляд устремляется к небольшому расстоянию между его грудью и моей. Из-за того, как я склоняюсь над ним, создается впечатление, что я хочу запрыгнуть к нему на колени.
Я отстраняюсь, вдруг засмущавшись.
– Расскажи, что произошло. Сильно ударили? Скажи, если больно.
Совершенно не подумав, осторожно провожу пальцами по грудной клетке Оуэна. Как только кончики пальцев касаются его обнаженной кожи, мои нервные окончания начинают гудеть.
– Ничего не сломано, – отвечает Оуэн, глядя на мою руку. Я отдергиваю ее, еще больше внимания привлекая к тому факту, что касалась его.
В том, что между нами увеличилось расстояние, есть и недостаток – мне открывается отличный вид на грудь Оуэна и его великолепное тело.
Поднимаю ингалятор.
– Зачем он тебе?
– Мне не нравится об этом говорить.
Смотрю на него.
– Тогда придется с этим мириться, потому что я только что нашла тебя в пустой раздевалке на полу, когда ты ловил ртом воздух. Ты понятия не имеешь, как плохо выглядел. Я думала…
Мой голос дрожит. Я не могу этого сказать.
Оуэн тянется и проводит мозолистым пальцем по моей щеке.
– Я рад, что ты меня не послушалась.
– По поводу чего?
Уголок его рта приподнимается.
– Что зашла сюда.
– Делать все наоборот – моя фишка. – Поднимаю ингалятор. – Так ты расскажешь, зачем тебе ингалятор? – спрашиваю я, вернувшись к первому вопросу.
Оуэн трет шею и хмурится. Затем смотрит на обмотанную руку и, поднеся запястье ко рту, тянет зубами кончик бинта.
– Прекрати.
Взяв его за запястье, быстро разматываю бинт – трижды вокруг запястья, просунув ткань между пальцами, обратно вокруг запястья и перейдя к следующему пальцу. После этого все легко. Вокруг костяшек несколько раз, затем обратно к запястью и к петле вокруг большого пальца.
Мой большой палец касается мягкой кожи под его запястьем, пульс Оуэна стучит под подушечкой, и по моей руке до задней части шеи устремляются мурашки.
– Ты делала это прежде? – спрашивает Оуэн, когда я высовываю из петли его большой палец и откидываю бинт. – Получается лучше, чем у меня.
– Нет, – автоматически отвечаю, осознав свою ошибку. Чтобы размотать руки, требуется практика. – Не нужно быть гением, чтобы понять, – добавляю я. – Ткань… разматывается только в одном направлении.
Оуэн потирает запястья.
– Многим требуется практика, чтобы делать это быстро.
– У меня хорошо с координацией, и не пытайся сменить тему, чтобы не отвечать на мой вопрос.
Чем я именно и занимаюсь.
Он глубоко вдыхает.
– Есть шанс, что ты отложишь этот вопрос на потом?
– Нет.
Скрещиваю руки и знакомлю его со своим упрямством.
Оуэн молча встает и протягивает руку, чтобы поднять меня. Как только оказываюсь на ногах, он поднимает ортез и отдает мне. Я надеваю его, наблюдая за ним краем глаза. Оуэн положил руки на бедра и рассматривает пол, по которому разбросано содержимое его сумки.
На меня он не поднимает глаз.
Как бы мне ни хотелось знать, Оуэн не хочет об этом говорить.
– Ты победил. Можешь мне не рассказывать. – Вздыхаю. – Подожду в коридоре, пока ты переодеваешься, вдруг понадоблюсь… в смысле, понадобится моя помощь.
Отворачиваюсь, чтобы уйти, но Оуэн касается моего локтя. Его пальцы скользят вниз, пока не берут меня за руку.
– Не уходи. – Он глубоко вдыхает и смотрит мне в глаза. – У меня…
Видно, как ему сложно об этом говорить. Вместо того, чтобы надавить на него, жду, когда он будет готов. Я понимаю, как чувствуешь себя, когда необходимо время. Редко кому рассказываю о папиной смерти, но, если это происходит, с минуту собираюсь с мыслями.