Прекрасные сломанные вещи — страница 4 из 8

22

Оказалось, что для Рози «дать последний шанс» не значило «простить». Несколько дней она вела себя еще капризнее обычного, отвечая односложно на мои сообщения и пропуская наши созвоны после школы. Я знала, что со Сьюзан у нее дела идут еще хуже. И дело осложнялось тем, что они обе не любили идти на уступки и умели развести драму на пустом месте. Впервые я обрадовалась, что хожу в другую школу.

В довершение бед в их школе все только и говорили, что про Сьюзан с Диланом, и без привычной поддержки Рози ей приходилось несладко. К среде фабрика сплетен заработала полным ходом.

– Боже, теперь все говорят, что она делала Дилану минет на террасе у Леви. Какого хрена!

Такое сообщение отправила Рози мне в обед.

– Полный бред. Я ей почти сочувствую.

Я вцепилась в эту нотку жалости в сообщении Рози и убедила их обеих встретиться со мной на пляже после школы в четверг. Шел дождь, и мы сели в кафе и заказали тарелку картошки фри на всех. Сьюзан вела себя непривычно тихо и была так сильно накрашена, что вид у нее был слегка пугающий и отстраненный.

– Когда уже они придумают себе новую тему для обсуждений, – сказала она, когда я издалека завела разговор о школе. – Мне-то, конечно, плевать, что там они обо мне думают. Но все равно бесит.

– А что говорят? – спросила я.

Она сжала губы в жесткой улыбке.

– Ой, да как обычно. «Вы слышали про Сьюзан? Она такая шлюшка, о ужас».

Она заговорила с преувеличенным драматизмом.

– «Некоторые девушки такие жалкие». – Она закатила глаза. – Будто я сама этого не знаю. Не обязательно напоминать мне, что я жалкая.

Я сразу подумала, что Рози сделала именно это. Насколько пьяной была тогда Сьюзан? Помнила ли она что-нибудь? Я взглянула на Рози, чтобы оценить ее реакцию, но она не растерялась.

– Кроме меня. Я-то как раз должна тебе напоминать.

– Разве? – мягко спросила Сьюзан. – Думаешь, я не догадаюсь?

– Судя по всему, нет, – ответила Рози.

– Рози, ты что, серьезно тут сидишь и называешь меня жалкой прямо в лицо?

– Ладно, – я прервала их, положив ладонь на стол, – давайте поговорим о чем-нибудь другом.

Сьюзан резко повернулась ко мне:

– Ты что, не скажешь ей, чтобы не называла меня жалкой?

Рози вскинула брови.

– Да уж, Кэдди, – саркастически заметила она. – Неужели не скажешь?

Она выжидающе на меня посмотрела. Я бы могла сказать, что они обе ведут себя жалко. Или что я не отвечаю за их поведение. Или даже просто попросить, чтобы меня в это не впутывали.

– Эмм… – вместо этого промычала я.

– Ладно, забудь.

Сьюзан подобрала со стола чек и принялась рвать на мелкие кусочки. Не знаю, разочаровалась она или просто бесилась.

– Я не думаю, что ты жалкая, – сказала Рози, но она и так уже выиграла спор, и мы все это знали.

Так продолжалось до самых выходных, и я над этим работала. Мне казалось, что прошла тысяча лет с тех пор, как дружба была простым и приятным делом, а может, такого не было никогда. Сьюзан ни разу не пришла ко мне под окно с той вечеринки, и меня это волновало больше всего. Может, она винила меня за то, что рассорилась с Рози – или за размолвку с Сарой, – а может, ей просто хотелось вести себя хорошо для разнообразия.

Так или иначе, я по ней скучала.

Поэтому, когда она написала мне в субботу с утра, я ухватилась за эту возможность. Хотя, вероятно, она просто проверяла меня.

«Эй! Я собираюсь сделать нечто очень тупое. Но веселое! Присоединишься? хх».

Я уронила ложку в тарелку с хлопьями и быстро напечатала ответ. «Еще бы! А теперь поподробнее. Хх».

Ответ пришел почти мгновенно.

«Йеееее, отлично! Увидимся через час на вокзале. хх»

Я приехала за несколько минут до одиннадцати. Она уже ждала меня у турникетов, улыбаясь во весь рот.

– Поздравляю, – сказала она вместо приветствия. – В тебе гораздо больше авантюризма, чем в Рози.

– Она отказалась?

Я удивилась: не в духе Рози было отвергать заманчивые приглашения, даже если они по-прежнему были в ссоре.

– Как так?

Сьюзан заулыбалась еще шире; в улыбке сквозила задорная хитринка.

– Она задала больше вопросов, чем ты.

Внутри у меня все перевернулось, но я постаралась спрятать смятение за улыбкой.

– А… вот оно что… и какие вопросы?

– В основном «что» и «где», я бы сказала, – жизнерадостно ответила Сьюзан. – Пойдем! Поезд отъезжает через пять минут.

Она развернулась, и я схватила ее за локоть.

– Подожди секунду… разве мне не нужно купить билет?

– Не-а, можешь взять мой. – Она протянула мне картонку. – Не переживай, я все продумала.

Она снова улыбнулась мне, и я против воли рассмеялась.

– Ты пойдешь первой, – сказала она. – А потом вернешь мне билет, но только проследи, чтобы никто не заметил. Увидимся в поезде. Пятая платформа.

Я осталась в недоумении, но все же сделала так, как сказала Сьюзан, хотя была уверена, что ее трюк не сработает. Наверняка турникет распознает билет, по которому пытаются пройти второй раз за пять секунд. Я оглянулась: конечно, он загудел. Сьюзан зажала проездной в руках, оглядываясь в преувеличенной растерянности.

– Черт! – сказала она.

Она помахала ближайшему сотруднику вокзала: это был мужчина за тридцать. Я не слышала, о чем они говорили, но увидела, как он удивленно улыбнулся, а Сьюзан осклабилась. Он сокрушенно помотал головой и пропустил Сьюзан сквозь ворота. Она ликующе подбежала ко мне.

– Я же сказала, чтобы ты садилась на поезд, а не стояла тут, восхищенно разинув рот.

– Как у тебя получилось?

– Немного обаяния, бездна изобретательности, – ответила она и счастливо рассмеялась, опьяненная успехом. Она протянула мне билет обратно. – Пойдем.

Мы сели ровно в тот момент, как поезд начал отъезжать от станции. Сьюзан откинулась на сиденье и задрала ноги на кресло напротив. Я последовала ее примеру и легонько коснулась ее бедра носком левой ноги.

Она лукаво мне улыбнулась. В кармане у меня загудел телефон: сообщение от Рози.

«Ты ведь с ней не поехала?»

– Так куда мы направляемся? – спросила я.

Я не посмотрела на табло – и на билет тоже.

– Надеюсь, в какое-нибудь отличное место.

– В самое лучшее, – ответила она.

Я подождала.

– И в какое же?

Я все еще думала, что мы едем куда-нибудь в Истборн или Льюис – ну, в пределах графства. Но потом я посмотрела на билет, и сердце у меня ушло в пятки.

– Кардифф?

– Не, Рединг, – сказала она и довольно запрокинула голову. – Мы едем в Рединг.

11:21

Да, я сейчас с ней!

11:28

Ты идиотка.

11:32

У меня приключение:)

11:35

Нет. Ты волочишься куда-то за человеком, у которого непорядок с мозгами.

Я не знала, что думать. До Рединга было не так далеко, как до Кардиффа, и мы вполне можем управиться за день – и все же я уже начала жалеть, что так беспечно последовала за Сьюзан. Особенно когда вспомнила, что она сама сказала, что собирается сделать нечто тупое.

– Вообще-то предполагалось, что я поеду к Брайану, – сказала она. – Сара собрала мои вещи, потому что считает, будто только он сможет до меня достучаться, ну и все такое. Но я поняла, что не хочу ехать в Кардифф. А Рединг типа по пути. Ну, на полдороге до Кардиффа. Так что почему бы и нет.

Я могла с ходу назвать несколько причин, почему нет. Но мне не хотелось слушать ответы на свои возражения, поэтому я задала другой вопрос:

– А я зачем еду?

Она удивилась.

– Как это зачем? За компанию. Будет клево показать тебе Рединг. Я надеялась, что Роз тоже поедет, ну да ладно. Пусть сидит дома все выходные.

– Все выходные? – повторила я, чувствуя, как тревога сжимает мне грудь.

Уходя из дома, я дословно сказала маме: «Я ненадолго, скоро вернусь». Скоро вернусь. Боже мой.

– Ну, я имела в виду, весь день, – быстро поправилась Сьюзан. – Целый день.

Я посмотрела на нее. Она невинно улыбалась.

11:37

Боже, да расслабься ты! В чем дело?

11:39

В ТЕБЕ. Я хочу вернуть лучшую подругу. Скажи Сьюзан, что она одолжила тебя на время, и я ожидаю тебя увидеть в целости и сохранности.

11:51

Угу, так и передам. Успокойся, пожалуйста. Помнишь, это ведь ты хотела, чтобы мы дружили втроем?

11:55

Да, но это было до того.

11:57

До чего?

11:59

До того, как вы подружились.

В какой-то момент я приняла сознательное решение не нервничать. Поворачивать назад было уже поздно; меня еще несколько часов не хватятся, и, что самое важное, может, нам и правда будет весело. Сьюзан была очаровательна, как никогда: шутила, подпрыгивала на месте, пыталась научить меня какой-то песне, оживленно жестикулировала и вся искрилась.

– Что там у вас с Тариком происходит? – спросила она.

– Ничего.

Ее лицо вытянулось, словно это ее кто-то отверг.

– Правда? А чего так?

– Он сказал, что добавит меня на «Фейсбуке», но не добавил.

Секунду она молча на меня смотрела, а потом расхохоталась:

– Кэдди, ты ведь знаешь, что сама можешь его добавить, а?

Я пожала плечами.

– Да мне без разницы.

– Да ладно тебе. – Она постучала кедом мне по лодыжке. – Он очень милый. Может, добавишь его и посмотришь, как пойдет? Ну пожалуйста?

Я помолчала, глядя, как она смотрит на меня в недоумении: такое открытое, такое бессовестно прекрасное лицо. Ей никогда меня не понять. Откуда ей знать!

– Что такое? – спросила она наконец, и улыбка ее немного померкла. – Он ведь тебя не обидел? Если обидел, то только скажи, я его прибью.

Я против воли улыбнулась.

– Нет, нет, конечно, нет. Мы даже не говорили со времени вечеринки. Просто… я не хочу начинать что-то такое, в чем не уверена.

Она смотрела на меня в полном замешательстве.

– А что ты начнешь? Это же просто «Фейсбук». Поболтаете. Может, сходите на пляж, если дело пойдет.

От ее слов у меня заколотилось сердце.

– Ну, может.

– Я думала, ты хотела найти парня. – Она опять слегка пнула меня. – Это же вроде твоя цель на год или что-то вроде того.

Ох уж эти тупые цели. Зря я вообще о них кому-то сказала.

– Ну вроде да.

Она подпрыгнула на сиденье и села рядом со мной.

– Ему очень повезет, если ты дашь ему шанс.

– Ой, прекрати.

– Как мне помочь? Хочешь, я с ним поговорю?

– Нет. Просто забудь, ладно? Все хорошо.

Я видела, что она вот-вот опять заговорит, поэтому я быстро спросила:

– А что мы будем делать в Рединге?

– Уж точно не строить планы, – ответила Сьюзан, выразительно приподняв бровь. – Как думаешь, справишься?

Она весело усмехнулась.

12:01

А в чем вообще проблема? Я что, не могу дружить с вами обеими?

12:06

Это подойдет?

12:15

Нет.

12:18

Ладно. Только не приходи потом ко мне плакаться.

12:10

ОКЕЙ.

Мы прибыли в Рединг после обеда. Сьюзан, счастливая до невозможности, развернулась ко мне, когда мы выходили из здания вокзала.

– Добро пожаловать в Рединг! Родной город Кейт Уинслет, если ты не знала. – Она ослепительно мне улыбнулась. – Ну ладно, у нас нет дворца. Но кому вообще нужны дворцы!

Следующие пару часов я позволила ей играть в экскурсовода, пока мы вдвоем шатались по улицам. Она рассказала мне о том, как провела здесь семь лет. Тщательно избегая упоминаний о родителях, она пересыпала свой рассказ смешными историями о друзьях и брате. Оказавшись в родном городе, она засветилась какой-то новой уверенностью.

– А вот моя прежняя улица, – сказала она, сворачивая за угол.

– Ого, – удивленно охнула я.

Я-то думала, их дом мы обойдем стороной.

– Не волнуйся, – сказала она, читая мои мысли. – Их нет дома. У них годовщина, и они всегда уезжают.

– Какое счастливое совпадение, – сказала я.

Сьюзан внимательно на меня посмотрела.

– Это что, сарказм?

– Да ты что.

По крайней мере, теперь мне было понятнее, с чего она решила отправиться в эту «внезапную» поездку.

Сьюзан провела меня вокруг дома в сад, прямо к грядке с помидорами у правой стены забора. Я наблюдала, как она опустилась на колени, приподняла глиняный горшок и поскребла землю, пока не нашла какой-то предмет. Присев на лодыжках, она с торжествующей улыбкой показала мне ключ.

– Хорошо, что ты знала, где ключ, – сказала я, хотя далеко не была уверена, что это хорошо.

– Я жила тут семь лет, – ответила она, направляясь к задней двери. – Некоторые вещи не меняются.

В доме было тихо. Я остановилась у двери, наблюдая, как Сьюзан прошла в кухню и положила на стол сумку, словно обозначая, что это ее дом.

– Эм… Мы ведь просто зашли ненадолго, да? – спросила я.

– Конечно. – Она стояла, повернувшись ко мне спиной. – Я покажу тебе тут все, ладно?

Она прошла по кухне, на ходу пробегая пальцами по шкафам и столу. Я не могла понять по ее лицу, что она чувствует.

– Так странно, – внезапно сказала Сьюзан. – Я думала, может, дом изменится. Но тут все совсем так же, как когда я здесь жила. Похоже, мир не вращается вокруг меня…

Она попыталась иронично улыбнуться, но улыбка вышла жалобной. Сьюзан посмотрела на меня.

– А теперь ты здесь. Словно столкнулись две мои вселенные.

– В хорошем смысле?

Я ожидала, что она улыбнется по-настоящему, но она остановилась, задумавшись, и вгляделась в календарик на пробковой доске у двери.

– Посмотри-ка, – сказала она, хотя я стояла в другом конце комнаты и не могла бы ничего разглядеть. – Вот они в Эдинбурге.

– У тебя там семья?

– Нет, они учились там в университете. Там и познакомились.

Это была новая деталь.

– А какая у тебя мама?

Сьюзан задумалась, размышляя. Я внезапно поняла, что очень люблю это в ней: как она всегда задумывалась, прежде чем мне ответить. Словно мои вопросы что-то значили.

– Грустная… – сказала она наконец. – Ну и… маленькая.

– А.

Странное описание для собственной матери.

– Она давно перестала работать и почти все время проводит дома, – объяснила Сьюзан. – Мне всегда казалось, словно она не совсем понимает, что с нами делать. Со мной и Брайаном. Папа – единственный, кто может вдохнуть в нее жизнь.

– Она когда-нибудь пыталась остановить его, когда он тебя бил?

Мне почему-то казалось, что в этом доме можно задавать такие вопросы.

Сьюзан потрясла головой.

– Это сложно объяснить, но я всегда чувствовала, что это просто часть жизни. Ну, часть моей семьи.

– Какой ужас.

– Да. В мире вообще много ужасного. – Она пожала плечами, словно не сказала ничего особенного, и снова от меня отвернулась.

Сьюзан взялась за ручку холодильника, открыла дверцу и заглянула внутрь.

– Теперь, когда я старше, я, кажется, это понимаю. Думаю, она чувствовала себя виноватой. За то, что изменяла отцу, понимаешь?

Она закрыла дверцу. В руках у нее было что-то вроде маленького яйца, запеченного в фарше – традиционного шотландского блюда.

– Она изменяла твоему отцу?

Сьюзан положила яйцо в рот целиком и прожевала. Проглотив, она сказала:

– Угу. Я тебе не говорила, что он на самом деле мой отчим?

– Да, говорила, но я как-то…

– Только однажды, – перебила меня Сьюзан. – Судя по всему.

Я понятия не имела, что на это ответить.

– И вот так. – Сьюзан расставила руки в стороны и показала на себя, а потом встала в позу, точно светловолосая женская копия Фредди Меркьюри. – И вот так на свет появилась я.

– И ты всегда это знала? – спросила я тупо.

Она опустила руки.

– Не-а. Узнала, когда мне было четырнадцать. Веселенькое открытие. – Она с нарочитым равнодушием закатила глаза. – Папа-то давно знал. То есть отчим.

Увидев выражение моего лица, она снова пожала плечами.

– В моей семье все довольно долбанутые.

Я подумала о своих родителях – таких скучных, таких нормальных. О том, как они спорили, чья очередь загружать посудомоечную машину.

– И как ты узнала?

По ее лицу пробежала тень.

– Мне не хочется об этом говорить.

Будто это я подняла тему.

– Ну ладно. – Она слегка улыбнулась. – Хочешь посмотреть мою комнату?

Я подумала, что ей больше хочется показать мне свою комнату, чем мне посмотреть, и я вопреки себе последовала за ней вверх по ступенькам. Она на ходу постукивала пальцем по перилам. Свернув в коридор, она указала на закрытую дверь справа.

– Это комната Брайана, – сообщила она, когда мы проходили мимо двери. – А это родителей. А это… а это моя.

Она толкнула дверь, и мы вошли внутрь.

Долгую, кошмарную секунду я была уверена, что мы войдем и не обнаружим никаких следов присутствия Сьюзан, но оказалось, что это настоящая комната девочки-подростка. Заправленная кровать, книги на полках. Но было и кое-что очень странное.

– Тут так пусто, – меня саму удивило, каким странным мне это показалось. – Никаких постеров?

Я вспомнила обклеенные стены в ее комнате в Брайтоне. Там все кипело жизнью.

– Отец ненавидит бардак, – сказала Сьюзан, вставая в центре комнаты и оглядывая стены. – Прям вообще терпеть не может. Он помешан на чистоте.

– Пара плакатов погоды бы не сделали.

– В этом доме оно того не стоило.

У нее зазвонил телефон, и она достала его из кармана. Увидев, кто звонит, она вся засияла. Слегка отвернувшись от меня, Сьюзан взяла трубку.

– Привет! – Голос у нее сразу заискрился, зажурчал. – Ни за что не догадаешься, где я! В Рединге!

Она замолчала, и я услышала с той стороны чью-то взволнованную болтовню.

– Ага! Вот прямо сейчас стою в своей комнате. – Она рассмеялась. – Знаю, знаю. Их нет дома. Я тут с подругой.

Она обернулась и ласково мне улыбнулась. Я улыбнулась в ответ. Я была так горда, что стою здесь, что мы с ней дружим. Пока она говорила, я подошла к полке в углу, на которой стояла всякая всячина. Прямо как у меня в детстве. Правда, я собирала лесных животных, а Сьюзан, похоже, феечек и прочих крылатых сказочных существ. Одна из фигурок отбрасывала странную тень – ангел, кажется, – и я наклонила голову, чтобы присмотреться. Тонкая, но отчетливая линия отделяла сложенные ладони ангела от его рук. Я нахмурилась, разглядывая остальные статуэтки. Почти на половине были разные отметины. То трещины, то обломанные крылья, то склеенные вместе части.

– Круто, да? – Сьюзан внезапно оказалась рядом. – Мне нравилось собирать всякие безделушки, когда мне было лет десять.

– Они все сломаны, – сказала я.

Она радостно заулыбалась, словно ждала, что я это скажу:

– Да ладно? Разве?

– Я не понимаю.

– Они не сломаны. Они починены, – поправила она меня. – Их сломали, но потом починили. Мне казалось как-то неправильно хранить только целые, поэтому сломанные я тоже оставила. Они теперь вместе.

Она выглядела довольной.

– Да и со стороны не видно, только если приглядишься.

– А как они сломались?

– Папа, конечно.

Она не стала объяснять, к моему облегчению. Я и так чувствовала себя виноватой.

Внезапно мне представилась малышка Сьюзан. Склонившись над грудой побитого фарфора, она склеивала куски вместе. От жалости у меня заныло сердце.

– И ты их склеила?

– Не, не я… – Сьюзан, помолчав, вздохнула. – Это папа. Однажды вечером я осталась на ночь у подруги, а когда вернулась, он уже все починил. Я пошла в комнату, и… в общем, они уже были там. Может, поэтому я их и не выкинула.

Мне было грустно. Я была совсем сбита с толку.

– Зачем он это сделал? – спросила я, нахмурившись.

– Иногда ему становилось стыдно. – Ее лицо совсем потухло. – Иногда.

Так многого мне никогда не узнать. Так многого я не пойму. Отец, который избивает дочь, а потом склеивает ее фарфоровые фигурки. Раненая девочка, которая хранит их на самом виду.

– Почему ты не привезла их с собой в Брайтон? – спросила я.

Снова засияла яркая, нежданная улыбка.

– Ох, да они мне особо и не нравятся.

Она потянула меня за рукав.

– Пойдем. Хочешь познакомиться с моими друзьями?

Мы встретились с ее друзьями в городе. Уже начинало темнеть. Они были очень шумными, очень впечатлительными и совсем обычными: не такими я их себе представляла. Я-то думала, что, раз они дружили со Сьюзан в ее подростковые годы, они будут совсем как она – слегка пугающими, масштабными личностями. Но они были просто людьми, такими же разными и похожими, как в любой группе друзей.

– Ах ты боже мой! – заорал высокий кудрявый парень, оторвавшись от толпы и сгребая Сьюзан в объятия. – Мне даже не верилось, что ты приедешь.

Это был Тоби, о чем Сьюзан сообщила мне, когда он выпустил ее, раскрасневшуюся и счастливую, из объятий.

В суматохе приветствий – которых не было слышно за визгами, шумными объятиями и восклицаниями – я и не надеялась запомнить, как кого зовут. Решила, что лучше просто улыбаться и кивать, когда со мной заговаривали.

Мы направились в Макдоналдс, где расселись за длинным столом и заказали на всех картошки фри и куриных наггетсов. Я держалась поближе к Сьюзан, которая села по-турецки на стол и рассказывала друзьям про Брайтон, забыв про еду. Она то и дело протягивала руку, игриво тянула меня за волосы, улыбалась во весь рот и возвращалась к рассказу. Она рассказала о том, как ее отстранили от уроков, но теперь история звучала, будто это был один большой прикол.

– Поверить не могу, что тебя отстранили, – рассмеялась Лиз.

Судя по всему, это была девушка Тоби. Несмотря на смех, я заметила, что она обеспокоена.

– Ну, я тут не виновата, – сказала Сьюзан. – Скажи им, Кэдс!

Они все посмотрели на меня, и я в тысячный раз пожалела, что люди не умеют контролировать, когда к их щекам приливает кровь.

– Ну… – Я постаралась говорить шутливо, в тон самой Сьюзан. – Если честно, то ты все-таки швырнула стул.

Она осклабилась, и я пожала плечами.

– И то правда. Но он заслужил.

– Ох, это да, спору нет, – сказала я.

Я сразу заметила, как обменялись улыбками две безымянные девочки, и возненавидела себя. «Спору нет». Тупые выражения из частной школы.

Когда стемнело, мы переместились из Макдака в обшарпанный магазин, где такие же обшарпанные продавцы и не посмотрели в нашу сторону, когда мы выставили бутылки водки на кассу.

– Хочешь, вместе выпьем? – спросила меня Сьюзан, тыча в меня двухлитровой бутылкой колы и указывая на бутылку дешевой водки. – Смешаем, а?

– А давай, – быстро согласилась я, радостно следуя ее примеру.

В итоге мы оказались в парке, который был в точности таким же, как и любой другой парк в стране. Я села на свою куртку и попыталась убедить себя, что не замерзла. Вокруг меня раздавались взвизги веселого смеха. Сьюзан открыла колу и лила ее на траву, слегка наклонив голову и отмеряя, сколько должно остаться. Она выпрямилась, зажав бутылку между ног, и налила водку прямо в колу. Завернув крышку обратно, она аккуратно потрясла бутылку и передала мне.

– Ну как?

Получилось так крепко, что я чуть не подавилась.

– Отлично, – со слезами на глазах прошипела я, и Сьюзан рассмеялась.

– Это потому, что еще не размешалось, – пообещала она. – Потом будет лучше.

Тем не менее я сделала еще пару глотков, хотя меня и тошнило. Я надеялась, что водка ударит мне в голову и станет как-то легче. Друзья у Сьюзан были очень милые, но я все равно чувствовала себя неловко. Как вообще так получилось, что я оказалась в незнакомом парке посреди Рединга с людьми, которых я не знаю? С внезапным уколом тоски я подумала про брайтонский пляж и гальку, на которую я жаловалась всю жизнь. Впереди расстилается море, позади простирается город, и пирсы по бокам, словно вестовые столбы. В Брайтоне всегда понятно, где ты находишься.

– Сколько сейчас времени? – спросила я Сьюзан.

– Семь, – сказала она, взглянув на телефон.

Я отхлебнула еще из бутылки – на сей раз меньше – и передала ее Сьюзан, пытаясь усмирить тревожную дрожь в животе.

Еще только семь. Совсем рано. Мы успеем вернуться, пока меня не хватились.

Тэрин, 19:36

Эй, когда вернешься домой? Хочу посмотреть «Короля льва». Посмотришь со мной?:) хх.

19:40

Буду поздно. Прости! Хххх

19:43

А ты вообще где?

19:58

Да так, гуляю.

20:02

…Мое шестое сестринское чувство не дает мне покоя. Все в порядке?

20:03

Хаха да, конечно! Ххх

Но все не было в порядке. Я уже не могла совладать с нервами. Уже пробило восемь, а дорога до Брайтона займет не меньше трех часов. Сьюзан, казалось, не собиралась уходить, и остальные тоже. А еще у меня садился телефон.

– Эй, – сказала я Сьюзан, говоря тихо, чтобы нас не услышали. – Эм… Мы когда домой?

– Еще слишком рано, – сказала она, отмахиваясь.

Она наклонилась вперед, подальше от меня.

– Эй, Тоби, поделишься сигаретой?

– Сьюз… – Я коснулась ее руки, ожидая, когда она обернется. – Я серьезно. Если мы не уедем сейчас, то когда?

Тоби посмотрел на меня, сжимая в руках пачку сигарет, а потом обратно на Сьюзан. Она протянула руку.

– Ты что, опять создаешь неприятности?

– Кто, я? – переспросила Сьюзан с притворно-невинным видом.

Тоби коротко хохотнул и протянул ей сигарету. Наступила короткая тишина: она зажигала сигарету. Потом повернулась ко мне.

– Слушай. – Ее голос внезапно зазвучал так жизнерадостно, так беззаботно. – Знаешь, а давай останемся тут на ночь.

Я ошеломленно моргнула.

– Что?

– Ну, вместо того, чтобы возвращаться в Брайтон.

Она улыбалась своей самой широкой, самой заразительной улыбкой.

– Почему бы не остаться? Родители не вернутся до завтрашнего вечера, а мы к тому времени уже уедем.

– Мои родители ждут, что я вернусь домой сегодня, – медленно сказала я.

– Ну и? Скажи, что ты со мной и вернешься завтра.

– Я не могу.

Мне не хотелось даже думать, что станет с мамой, если она обнаружит, что я подхватилась и уехала из Брайтона с ночевкой, не сказав ей.

– Если я скажу, что я с тобой, будет только хуже.

Сьюзан закатила глаза и посмотрела на меня с такой усталой насмешкой, что мне захотелось вылить остатки колы ей на колени.

– Ну и что? Останься, завтра вернешься. Ну разозлятся они, и что с того? Какая разница?

– Большая, – сказала я. – Мне же потом это расхлебывать.

– Что расхлебывать? Их «разочарование»? – Она нарисовала кавычки в воздухе. – Ужас-то какой.

– Не будь такой… – Я прикусила язык.

– Не перестанут же они тебя любить, – перебила меня Сьюзан. – Из-за того, что ты не сказала им про одну ночевку. Ну чего ты так боишься? – Она протянула руку и легонько пихнула меня в плечо. – Давай же, Кэдс. Ничего значимого с тобой не случится, если ты иногда не станешь выбираться из зоны комфорта.

Я поймала ее взгляд и посмотрела на нее в упор, ожидая, когда улыбка исчезнет с ее лица. Вскоре так и случилось.

– Ты что, нарочно? – спросила я.

В вопросе не было нужды. Разумеется, она нарочно.

По крайней мере, ей хватило совести выглядеть пристыженной.

– Ну, может, самую малость.

Увидев выражение моего лица, она быстро добавила:

– Я не сказала тебе, потому что знала, что иначе ты не поедешь. А мне хотелось, чтобы ты поехала. Ну пожалуйста, не злись. Будет весело! – в ее глазах играли хитрые искорки. – Ну не злись. Ты злишься?

А какой был смысл злиться? Неужели я правда думала, что мы сгоняем в Рединг за один день?

– Зачем ты повезла меня с собой? – спросила я. – Зачем я тебе вообще здесь?

Она нахмурила лоб и криво улыбнулась:

– Ты что, серьезно? Потому что ты моя лучшая подруга и я тебя люблю? Потому что мне с тобой весело? Потому что я хотела познакомить тебя с моими друзьями? И потому что ты хорошо на меня влияешь? Мне с тобой гораздо лучше. – Она состроила гримасу. – Ну, не в романтическом смысле.

– А вот ты на меня плохо влияешь, – ответила я, невольно улыбаясь.

Она потрясенно уставилась на меня:

– Что, правда?

– Хм, а ты не заметила?

– Ничего я не плохо влияю. Я весело влияю, – уверенно ответила Сьюзан, но вид у нее был встревоженный.

– Может, мы друг друга уравновешиваем, – предположила я и потянулась за бутылкой колы. – Я хорошая, а ты веселая. Ну, как-то так.

– А, да! Хорошая мысль. А Рози тогда какая?

– А она нас нивелирует, – сказала я.

Я собиралась пошутить, но фраза получилась такой точной, что я рассмеялась.

– Да, точно нивелирует.

– А что это значит?

– Ну, знаешь, есть такой строительный прибор, нивелир. Его используют, чтобы проверить, что полки висят ровно, – со смехом ответила я.

Видимо, водка начала действовать.

Сьюзан смотрела на меня в замешательстве, и я захохотала еще сильнее.

– Боже. – Я попыталась успокоиться и потянулась за телефоном. – Ладно. Ладно, я остаюсь здесь на ночь. Черт, батарея почти села.

– Вот и хорошо, – сказала Сьюзан. – Никаких скандалов до завтрашнего утра. Поучишься жить настоящим моментом.

– Угу, лови момент, – я занесла пальцы над экраном, решая, кому написать первой. – Carpe diem.

Батарея: 5%

20:14

Т, я останусь на ночь у Рози. Скажешь маме? Вернусь завтра. х

20:17

? Почему не придешь домой? У тебя вещи с собой?

4%

20:18

У Роз есть пижама. Батарея сейчас сдохнет. Пока!

3%

20:19

Если спросят, я сегодня у тебя.

20:23

А вот и нет.

20:34

??? Какого черта, Роз?

2%

20:28

Я же говорила: не беги потом ко мне плакаться.

20:29

РОЗ, я серьезно, батарея дохнет. Ты шутишь?

20:36

Нет. Спокойной ночи.

Я в полном потрясении уставилась на телефон. Экран почернел, и батарея отключилась. Я представила, что может случиться, когда я вернусь домой, и меня охватила паника. А потом я решила: будь что будет. Что теперь поделаешь. Может, я попала в самую большую переделку в своей жизни, а может, и нет. Однако теперь я никак не могла на это повлиять.

23

Через час народа стало еще больше: люди все подходили. Я уже давно перестала даже пытаться запомнить, как кого зовут, но в темноте это было и неважно. К моему облегчению, Сьюзан оставалась рядом: она незаметно вовлекала меня в разговор, когда могла, и шепотом подсказывала имена. Она сидела, обнимая колени, и между пальцами у нее болталась зажженная сигарета, искорками отражаясь в распахнутых глазах.

– А Сьюз говорила тебе, что впервые поцеловалась как раз на этом месте? – широко улыбаясь, спросил Тоби.

– Да пошел ты! Это неправда, – со смехом отозвалась Сьюзан.

– Блин, а ведь точно, это я тут впервые поцеловался. – Он тоже рассмеялся, громко и заразительно.

Из местных незнакомцев Тоби понравился мне больше всех: жизнерадостный взгляд карих глаз, быстрая улыбка и ресницы такие длинные, что я обзавидовалась.

– Но ты при этом тоже присутствовала.

Я посмотрела на Сьюзан: наверно, это продолжение шутки? Но она закатила глаза и ухмыльнулась Тоби, запихивая сигарету между зубов. Она поймала мой взгляд и слегка потрясла головой: даже не спрашивай.

– Как дела с Лиз? – с нарочитой серьезностью спросила она.

В какой-то момент – я не поняла, когда именно, – подружка Тоби отделилась от группы и до сих пор не вернулась.

Тоби в ответ улыбнулся:

– Да помаленьку. А сама как? Нашла себе парня в Брайтоне?

– Ой, я тебя умоляю.

– Что, брайтонские мужики так себе?

– Не всем девушкам нужны парни, – сказала Сьюзан. – Мне и одной хорошо, спасибо.

Я сделала глоток из бутылки и стала размышлять об услышанном. К разговору я больше не прислушивалась, да и добавить мне было нечего. С технической точки зрения мы со Сьюзан обе были одиноки, но я никогда не думала, что мне это «хорошо». Может, дело в том, кто в такой ситуации принимает решения? Сьюзан явно была одна по своей воле: она могла бы заполучить любого парня, какого захочет, а мне препятствовало отсутствие заинтересованной другой стороны, а про подходящие варианты я уже и совсем молчу. А там, где был хоть какой-то намек на интерес – вспомним, к примеру, милейшего Тарика Лахама, – я сразу пасовала. Я попыталась представить, что бы поменялось, если бы я вела другой образ жизни. Не такой уединенный. Если бы не ходила в частную школу, но еще, например, если бы выросла здесь, со Сьюзан, и жила в Рединге, а не в Брайтоне. Может, я была бы увереннее в себе? Общительнее? Или это я от природы такая замкнутая и стеснительная? Может, было бы даже хуже, если бы меня постоянно окружали мальчики: наверняка они, вместо того чтобы влюбляться, бессовестно бы меня дразнили. И все же думать об этом было до странного тревожно. До сего момента я считала, что мой характер – это некая данность и его не поменяют ни обстоятельства, ни окружение. Но, может, я была неправа.

Из задумчивости меня вывело слово «травка». Услышав его, я тревожно огляделась. Один из новоприбывших – мальчишка с копной каштановых волос, чье имя начиналось на «дж», сворачивал самокрутку.

– Это мне? – спросила Сьюзан и потянулась к нему.

Джо? Джек? Джей?

– Сама себе ищи, – сказал Джо-Джек-Джей со смехом. – Грязная воровка.

– А я и нашла, – сказала Сьюзан. – У тебя. Давай продолжай. – Она игриво улыбнулась ему своей широкой, ослепительной улыбкой. Все то же обаяние Сьюзан, только на полной громкости. – Я тебе отплачу.

– О, в этом я не сомневаюсь. – Он дьявольски ухмыльнулся, занес руку вверх и швырнул косяк на колени Сьюзан.

– А зажигалка? – спросила она.

– Боже, да ты требовательная. – Он потянулся к карману и достал металлический флакон «Зиппо». – За дополнительные услуги тоже полагается плата, знаешь ли.

Он кинул ей зажигалку и перевел взгляд на меня:

– А твоя подружка хочет покурить?

– Я с ней поделюсь, – мгновенно отозвалась Сьюзан. – Кэдди не собирается тебе платить.

Со всех сторон раздался смех, и я подумала: интересно, сколько тут вообще собралось людей? Я попыталась улыбнуться, но мне было так неуютно, что хотелось провалиться сквозь землю. Никогда в жизни я не ощущала себя такой девицей-гимназисткой.

– Эй, – Сьюзан склонила голову к моему уху и заговорила шепотом, чтобы никто нас не услышал, – это все для видимости. Тебе необязательно курить.

Я услышала в ее голосе заботу и желание защитить, успокоить меня, и тревога, которая охватила меня при первом взгляде на косяк, исчезла.

– А можно мне попробовать? – шепнула я в ответ.

– А ты хочешь?

– Ага.

– Ты уверена?

– Да! Давай сюда.

Она рассмеялась, просунула ладонь мне под локоть и сжала.

– Боже, как я тебя люблю.

– Уоттс! – позвал кто-то. – Ты закончила?

Сьюзан повозилась с зажигалкой, прикрывая огонек одной рукой и поднося косяк к губам. Я наблюдала за ее уверенными движениями, за тем, как легко она втянула дым и швырнула кому-то зажигалку. Я никогда не видела, чтобы она курила дурь, но мне было понятно, что она делала это тысячи раз. Я подумала про Дилана и его друзей. А Рози?

Она протянула мне косяк – он был куда меньше и легче, чем я ожидала, – и снова склонила голову ко мне, притворяясь, что положила ее мне на плечо.

– Вдыхай как обычно.

Неужели это та самая дурная компания, о которой любят предупреждать параноидальные родители? Вот я, пьяная, сижу в парке где-то в Рединге с подругой, которую люблю и которой доверяю… На дурную компанию совсем непохоже.

Я втянула воздух, стараясь не думать о том, что Сьюзан подразумевала под «как обычно»: я ведь и сигарет ни разу не курила. Дым опалил мне небо и клубился в горле. На вкус он был густой, горячий, отвратительный. Я поперхнулась, закашлялась и, стыдливо извинившись, вернула косяк Сьюзан. Несмотря на все инструкции Сьюзан, я ясно дала всем понять, что курю впервые. Однако меня так тошнило, что было уже плевать.

Сьюзан изо всех сил старалась не расхохотаться. Она положила руку мне на спину и легонько похлопала меня по спине.

– Ничего страшного, – сказала она. – Это на любителя.

– Это же как дымом от костра дышать, – хрипло пробормотала я. – И люди что, так развлекаются?

– Со временем становится лучше. Хочешь попробовать еще?

Я посмотрела на крошечный окурок у нее в пальцах.

– Может, через минутку, – сказала я, представляя, как в горло мне осыпается пепел. – Или, может, вообще, вообще никогда больше.

Сьюзан в голос рассмеялась и, приобняв меня за плечи, на секунду сдавила мне шею в крепком объятии.

– Я так рада, что ты здесь со мной.

Рано или поздно я потеряла счет времени. Я допила водку с колой и провела еще несколько «экспериментов» с косяком. В голове у меня было мягко и пусто, ресницы потяжелели, мир вокруг слегка расплывался и сверкал. Я лежала спиной в траве, положив голову на колени Сьюзан и прислушиваясь к разговору. Мы остались вшестером и сели в круг. Джо – его определенно звали Джо – нашел под деревом теннисный мяч, и мы перекидывали его туда-сюда.

– Сколько сейчас времени? – спросила темноволосая девочка.

Вроде ее зовут Эмми. Или Элли. Что-то такое на Э.

– Около часа? – Хасан достал телефон из кармана и посмотрел на экран.

– Уже? Черт. – Девочка стала неловко подниматься на ноги. – Мне пора домой.

– Чего?! – заныла Сьюзан. – Нет! Оставайся! Можешь поспать у меня. Как в старые времена.

Э уже забросила лямку рюкзака на плечо.

– Прости, Зэнни. В следующий раз предупреди пораньше, когда приедешь, ладно? – Она подошла и встала на колени, чтобы обнять Сьюзан. – Так здорово тебя повидать.

Она ушла, и мы остались впятером. Мы поделили между собой последние капли алкоголя – дешевый сидр, вкуса которого я, к счастью, почти не почувствовала, – и ушли из парка.

– Так что, теперь к тебе? – спросил Джо, обнимая Сьюзан за плечи. – Как в старые времена, ага?

Сьюзан шла под руку со мной. Она смахнула руку Джо с плеча.

– Не лучшая идея.

– Да ладно, мы ненадолго, – стал уговаривать Тоби. Он улыбнулся мне. – А ты-то думаешь, что идея хоть куда, правда?

– Ага, – с энтузиазмом согласилась я. – Чего ты так боишься, Сьюз?

Она рассмеялась:

– Вообще-то это ты у нас пай-девочка.

– Но не сегодня, – сказала я.

– Мне пора, – сказал Хасан.

– Что-что? – Сьюзан остановилась как вкопанная. – Если мы пойдем ко мне, то ты просто обязан пойти, Хас. Ну пожалуйста!

Он лениво осклабился:

– В следующий раз. Обещаю. Ну, бывай.

– Черт, – пробормотала она мне в ухо, когда Хасан удалился. – А я-то думала, вы с ним замутите.

– Правда?

Он на меня за весь вечер ни разу не посмотрел.

– Почему ты так думала?

– Потому что он забавный и милый. Ну, и мозги на месте. И еще потому, что ты не чувствовала бы никакого давления: вы ведь вряд ли увидитесь снова. Я думала, что ты сможешь расслабиться и посмотришь, что как… – Она вздохнула. – Ну ладно. Надо будет побыстрее избавиться от Тоби с Джо, ага? Тогда мы сможем не спать и разговаривать всю ночь.

– Так странно снова тут оказаться, – сказал Тоби, когда мы пришли к Сьюзан.

Задрав голову, он смотрел наверх, на второй этаж.

– Если тебе странно, – сказала Сьюзан, зажигая в коридоре свет, – то представь, каково это мне.

Она оглядела нас. Ни в голосе, ни в выражении лица ее не осталось ни следа былой жизнерадостности.

– Только не курите здесь, ладно? И не пролейте ничего.

– Расслабься, зануда, – весело отмахнулся Тоби. Он закинул ей руку на плечо и сжал. – Мы правила знаем.

– А я не знаю, – возразила я.

– Разведешь бардак – и ты покойник, – сказал Джо и рассмеялся. – Правильно?

Сьюзан злобно на него зыркнула:

– Нет, не «ты покойник», тупой ты ублюдок. Я. Это меня прибьют.

Она помолчала.

– Может, вам лучше уйти.

– Расслабься, – ответил Джо, то ли неправильно оценив ее тон, то ли проигнорировав. – Хочешь еще плана?

– Что за план? – спросила я. Похоже, водка сделала что-то странное с моими связками. – Какой у нас план?

– Господи Иисусе. – Джо приподнял брови. – Где ты вообще ее откопала, Зэнни?

– Это невежливо, – обиженно сказала я. – У меня вообще-то имя есть.

– Странное имя. Кстати, за что с тобой родители так поступили?

– Оставь ее в покое, – устало отмахнулась Сьюзан.

Она посмотрела на Тоби. Он усмехнулся.

– Боже, да что я вообще тут делаю.

– Отдыхаешь, развлекаешься, – сказал Тоби. На сей раз он обнял ее сзади своими огромными, как у медведя, лапами и положил подбородок ей на макушку. – Развлекаешься с друзьями.

Меня никогда так не обнимали. Выглядело это мило. Вот какова, значит, цена учебы в школе для девочек? Не только парни, но и друзья мужского пола?

– Обнимите меня, – сказала я внезапно.

Все трое обернулись посмотреть на меня.

– Обнимашки, – пояснила я, потому что вид у них был растерянный.

– Кэдс, может, тебе присесть? – сказала Сьюзан.

Высвободившись из объятий Тоби, она продернула руку под мою и повела в гостиную.

– Хочешь водички?

– Если добавишь туда водки, – вежливо отозвалась я.

Мне было так тепло и уютно. Я словно впервые видела себя со стороны. Посмотрите-ка, насколько я стала интереснее после алкоголя и наркотиков! Неудивительно, что люди вечно спиваются и накуриваются. Я словно стала лучшей, обновленной версией себя. Кэдди 2.0. Бета-версия. Я пихнула ее локтем.

– Эй, Сьюз?

– А?

– Я хорошо справляюсь?

Она остановилась посреди гостиной.

– Чего?

– Ну, я хорошо справляюсь? – повторила я. – Ну, со мной весело? Я крутая? Как ты думаешь, я им нравлюсь?

На секунду мне показалось, что она сейчас расплачется. Я так растерялась, что чуть не запуталась в собственных ногах. Сьюзан резко развернулась на месте и обняла меня так крепко, что из меня вышел весь воздух.

Она выпустила меня из объятий.

– Ты просто супер, Кэдс.

– Супер-Кэдс, – радостно повторила я.

Присев на ближайший диван, я откинулась на подушках.

– Боже, это самый удобный диван в мире!

– Вот и отлично, – внезапно ее голос стал доноситься будто откуда-то издали. – Я пойду принесу тебе воды.

Я потеряла счет времени. Я забыла, кто я, ничего не чувствовала. Я понятия не имела, куда ушла Сьюзан. Этот диван, такой удобный и мягкий, окутывал меня коконом безопасности… словно объятия. Я зарылась в него, и подлокотник упирался мне в затылок, и Джо-как-его-там лежал на мне сверху, засунув ногу между моих и положив руку мне на грудь. Все было так прекрасно. Мне было очень жарко.

Может, я раньше не понимала, почему тут оказалась. Тут – это в Рединге, в странном городе, о котором я никогда раньше не думала, но также и тут – на диване, где мне предстояло потерять девственность. Но сейчас все было ясно как день. Это был второй пункт в списке, который я составила тогда, в автобусе, несколько месяцев назад. В этом был дополнительный плюс дружбы со Сьюзан: она познакомила меня с парнями. С такими, которые запросто могли лишить девственности девушку, которую вряд ли потом когда-нибудь увидят еще.

Я думала сразу о трех вещах одновременно. Первое: так вот почему люди этим занимаются (потому что, признаемся, это было довольно приятно). Второе: ээээгггггрх (потому что я никогда в жизни так не напивалась). Третье: иногда просто хочется побыстрее с этим всем покончить. Это что, голос Рози? Мне и правда хотелось побыстрее с этим покончить. И разве Джо-как-его-там не был идеальным вариантом как раз для такого случая?

– Ты такая горячая, – прошептал он мне в ухо.

Мой мозг отозвался: Кэдди, тебя можно описать по-разному, но уж горячей точно не назовешь. Может, миленькая – да и то когда повезет. Горячая – это что-то про секс. Это не про тебя.

Меня пронзило внезапной паникой. Как можно хотеть и не хотеть чего-то одновременно? Рука Джо оказалась на молнии моих джинсов. И я подумала: ладно, так и быть, но тут комнату залило светом.

– Ох, какого хрена, – сказал голос Сьюзан.

– Выключи чертов свет. – Голос Джо прямо у меня над ухом.

Рука по-прежнему у меня на джинсах.

– Ты серьезно? – К своему удивлению, я услышала в ее голосе злость. – Джо, слезай с моей подруги.

Несколько секунд все оставалось по-прежнему. Тело Джо по-прежнему придавливало меня к дивану: тяжелое, прочное, волнующее. Я все еще целовала его. Но внезапно его словно оторвало от меня, и с той секунды все пошло не так.

Джо поднялся на ноги после того, как кто-то – Сьюзан? – оттащил его от меня. Он в ярости развернулся.

– В чем вообще дело?

Так громко, так злобно.

Я села на диване, пытаясь разглядеть происходящее через пелену недоумения. В дверь зашел Тоби и стоял с таким видом, словно тоже пытался понять, что происходит.

– Иди домой, – сказала Сьюзан спокойным, уверенным голосом, за которым бурлил гнев.

Джо шагнул вперед и толкнул ее в плечи обеими руками.

– Не будь такой сучкой.

– Эй. – Тоби вмиг оказался рядом и встал перед Сьюзан, отталкивая Джо. – Отвали, а?

– Что, не мог отвлечь ее подольше? – Джо жестом указал на Сьюзан, которая застыла за спиной Тоби, сжимая рукой плечо, будто обожженное его прикосновением. – Я слышал, надолго тебя не хватает.

Я ни разу не видела, как дерутся парни. Девичьих-то драк я повидала много: и выдергивание волос, и пощечины, и царапание ногтями. Но когда Тоби налетел на Джо, все будто смешалось в облаке из кулаков из тестостерона. Силы, конечно, были неравны: Тоби был тяжелее Джо килограммов на семь, но сейчас это было неважно. Схватка закончилась так же стремительно, как началась. Все, что для этого потребовалось, – паникующий голос Сьюзан:

– Тоби!

Хватило одного слова.

Тоби, который ударил Джо лишь раз, но дышал так тяжело, словно прошел три боксерских раунда, отступил.

– Ладно, – сказал он. – Ладно.

Он протянул Джо руку: тот лег на пол с первого удара. Джо оттолкнул его ладонь и поднялся на ноги.

– Окей, – сказал он. – Ухожу.

Он вскинул руки в воздух, уходя из комнаты: то ли отмахивался от нас, то ли прощался, я так и не поняла. Я услышала звук открывающейся двери, потом она захлопнулась. Он даже не посмотрел на меня.

– Вот козел, – сказал Тоби и шагнул к Сьюзан. – Ты как?

Она отшатнулась от него. Даже с другого конца комнаты я видела, как пылает ее взгляд.

– Это что была за херня, Тоби?

– Это… он… да я… – Он непонимающе моргнул.

– Не надо за меня заступаться, – сказала она.

Сьюзан все еще сжимала плечо, прикрывая грудь рукой, точно щитом.

– Вообще-то надо, – ответил Тоби с внезапной горячностью. – Может, если бы ты раньше мне разрешила, то никогда бы…

– Замолчи.

Всего одно слово. Такое острое, такое злое. На следующем слове ее голос треснул, и лицо сморщилось.

– Пожалуйста.

По какой-то причине мой мозг посчитал, что настало время напомнить им о моем присутствии. Я резко поднялась с дивана и осталась стоять.

– Эм… – подал голос Тоби. Он смотрел на меня, но обращался явно к Сьюзан. – С твоей подругой все хорошо?

– Она просто напилась, – устало сказала Сьюзан. – Пошли, Кэдс.

– Вы занимались сексом? – спросила я.

Тоби то ли фыркнул, то ли засмеялся в ответ. Сьюзан закатила глаза.

– Господи, да хватит уже.

– Мне нравится твоя подруга, – сказал ей Тоби с веселой ухмылкой. – Харизматичная личность.

– Она просто со всеми занимается сексом, – пояснила я.

– Заткнись, Кэдди, – приказала Сьюзан сквозь зубы. – Пожалуйста, протрезвей уже, а?

– Я это в хорошем смысле, – заверила я. – Я бы тоже со всеми спала, если бы выглядела, как ты.

Она смотрела на меня, словно никогда не видела раньше.

– Так вот как звучат твои мысли, когда ты ничего не говоришь?

– Ты очень красивая, – сказала я, удивляясь, что она чем-то недовольна. – Вообще будто ненастоящая, знаешь?

Сьюзан посмотрела на Тоби.

– Тебе пора.

– Разве нет? – спросила я Тоби. – Ты ведь понимаешь, о чем я.

– Не отвечай, – сказала Сьюзан, не давая ему ничего сказать. – Просто уходи.

Когда он наконец ушел, переобнимав нас раза три и дважды вернувшись за курткой и телефоном, я по команде Сьюзан выпила стакан воды и стояла, прислонившись к стене коридора и пересчитывая волосы с секущимися концами.

– Так что, да? – спросила я ее сразу же, как она закрыла дверь.

– Что да?

– Ты переспала? С Тоби?

– Нет, Кэдди, боже мой. Как ты вообще могла такое подумать?

Она потрясенно уставилась на меня.

– Потому что он тебя любит, это точно. И я знаю, что тебе нравится, когда парни такие.

– Какие такие?

Будь я трезвой, то заметила бы опасные нотки в ее голосе. Пьяная, я пропустила их мимо ушей.

– Ну, когда они мило себя ведут с тобой.

Когда она промолчала, я добавила, чтобы ей помочь:

– Ну, как Дилан. Ты опять сошлась с ним, хотя он вел себя как козел. А все потому, что он улыбнулся тебе.

– Боже, – без эмоций в голосе ответила Сьюзан. – Ты правда думаешь, что я жалкая.

– Нет, – удивленно ответила я.

Я вовсе так не думала.

– И кто же из нас двоих лежал сейчас на спине с парнем, с которым только познакомилась?

Слишком поздно я заметила эту нотку в ее голосе. В животе у меня все болезненно перевернулось.

– Какая у него фамилия, Кэдди? – набросилась она на меня.

Разве что искры из глаз не сыпались.

– Сколько ему лет?

– Не ори на меня, – запротестовала я. – Я думала, ты будешь мной гордиться.

– Гордиться тобой? Почему?!

– Потому что я живу настоящим моментом. Потому что я, знаешь, веселюсь. Ты вроде говорила, что мне нужно веселиться.

– Да, веселиться, а не трахаться с укурками. Ты хоть понимаешь, насколько он ниже тебя во всех отношениях? – Она выпучила глаза. – Боже, только не говори мне, что собиралась лишиться с ним девственности.

Может, дело было в ее голосе – или в недоверчивом выражении на лице. Может, в водке, или в травке, или в том, что я каким-то невероятным образом оказалась в Рединге с девочкой, которая опять стала мне незнакомкой. Как бы там ни было, но слезы брызнули у меня из глаз раньше, чем я поняла, что плачу.

– Ох, Кэдс. – Голос Сьюзан тут же смягчился. – Только не плачь.

Я пристыженно икнула; вышло похоже на то, как втягивают воздух младенцы, когда у них истерика.

– Извини, – выдавила я из себя, опускаясь на пол и прижимаясь лбом к коленям.

Я почувствовала, как она присела рядом, обняла меня за плечи и прижала к себе. Как мило, как мягко, когда Сьюзан обнимает меня, подумала я сквозь туман в голове. На расстоянии вытянутой руки она вся состояла из острых углов и огня, но вот так, в объятиях, превращалась в комочек мягкого тепла. Что из этого настоящее, спросил мой усталый мозг. Кто ты такая?

– Не проси прощения, – сказала она и снова сжала меня. – Это я должна.

Она на мгновение прижалась лбом к моей голове.

– Это я веду себя как тварь. Не ты. Вини меня.

– Я просто хотела повеселиться, – сказала я, но слова прозвучали пусто. – Хотела узнать, каково это.

– Секс?

– Ну да, но и еще… просто каково это – не быть такой тупой тихоней. Я бы хотела быть похожей на тебя.

– Вот уж вряд ли. – Ее улыбка погрустнела.

– Нет, еще как! – настаивала я.

Голос мой звучал упрямо, и язык слегка заплетался.

– Ты такая уверенная в себе, и это… – Я пыталась найти слова, они буквально вертелись у меня на языке. – Ну… больше…

Грустная улыбка вдруг превратилась в веселую, в глазах появились лукавые искорки.

– Уверенная? Я?

– Только не отрицай, – рявкнула я с внезапной злобой. – Девчонки вроде тебя… вы не понимаете. Не знаете, что такое – быть неуверенной.

Она нахмурилась:

– В смысле уверенной? С парнями?

Я кивнула.

– Ох, Кэдс, да это херня. Нет ничего проще, честно. Им просто хочется, чтобы ты улыбалась и вела себя, будто они тебя привлекают. Вот и все.

Вот и все.

– Ты уверена в себе, – продолжила Сьюзан и, склонив голову, боднула меня лбом. – Я знаю, что тебе так не кажется. Но это правда. Ты уверена в своей жизни. И в себе самой.

Будто это играет хоть какую-то роль, когда идешь на вечеринку, где никого не знаешь и хочешь спрятаться в уголке, пока все не закончится.

– Я та еще мокрая курица, – сказала я и снова икнула.

Она рассмеялась мягким, дружелюбным смехом.

– А вот и нет.

– А вот и да.

К глазам опять подступали слезы.

– Но ты ведь приехала сюда!

– Это потому, что ты меня обхитрила.

Я почувствовала, что лицо мое жалко морщится: водка, марихуана и тяжкий груз собственной неадекватности вылились мне на лицо горячей соленой волной.

– Боже, я такая неудачница. Моей лучшей подруге пришлось меня обхитрить, чтобы я решилась сделать что-нибудь веселое.

Сьюзан, похоже, изо всех сил старалась не рассмеяться.

– Кэдди. Кэдди! Успокойся. Ты не неудачница. Вообще нет. – Она внезапно замолкла. – Ты только что назвала меня лучшей подругой?

– О боже! – Я всхлипнула. – Я не хотела. Не говори Роз, что я сказала. Я не имела это в виду!

– А, ну спасибочки. – Сьюзан ущипнула меня за бок. – Теперь я чувствую, как дорога тебе.

– Ну ты… вроде как лучшая. – Я пыталась понять, как объяснить. – Понимаешь? Вторая лучшая.

– Думаешь, я напрашиваюсь на комплименты?

– Нет, Сьюз, – серьезно возразила я. – Я правда так думаю. Если бы не Роз, ты бы точно была моей лучшей подругой. Но моя лучшая подруга – это Роз. Самая лучшая.

– Я ужасно польщена, – сухо ответила Сьюзан. – Нет ничего лучше, чем когда пьяная подруга говорит, как любит тебя. Почти больше другой подруги.

– Но я все равно считаю, что ты офигенная, – настаивала я.

– Ладно, Кэдс. Пора спать.

– Я думала, ты хотела всю ночь говорить.

– Думаю, лучше отложить это до момента, когда ты будешь помнить, что сказала.

Остаток ночи я провела в каком-то дурмане. К утру я почти ничего не помнила, кроме того, что меня рвало в унитаз, кафель ванной врезался мне в колени, а Сьюзан держала мне волосы. Потом я рухнула на кровать и наблюдала, как крутится потолок.

Затем я проснулась в ее кровати поверх одеяла. Видимо, так чувствуют себя люди, когда умирают. Глаза резали лучи яркого солнца сквозь раскрытые шторы. Я полежала еще, пытаясь пробраться сквозь чащу смутных воспоминаний, но потом поняла, что ничего не выйдет, и отправилась на поиски Сьюзан.

Я нашла ее в гостиной: она спала, свернувшись клубочком на диване.

Я коснулась ее плеча – так мягко, как только могла, – и она резко села.

– Что?

– Это я, – сказала я быстро, – просто я.

Она опустилась обратно на подушки, издав тихий вздох.

Через мгновение на ее лице проступила улыбка.

– Ах да. Супер-Кэдс.

– Боже мой, – выдавила я.

Первые воспоминания начали приходить ко мне. Вот я стою в коридоре и объявляю, что хочу обнимашек. Боже мой.

– Да все в порядке, – рассмеялась Сьюзан. – Поверь, могло быть куда хуже.

Джо сидит рядом на диване и говорит, что у меня очень красивое лицо. Я говорю ему, что хожу в школу для девочек. Жалуюсь ему, что целовалась всего с тремя парнями. Он: хочешь с четвертым?

– Бли-и-ин. – Я рухнула на диван рядом с ней и спрятала голову на ее плече. – И что, с утра всегда так себя чувствуешь?

– Ага, – снова рассмеялась она. – Наслаждайся. Напоминай себе: это значит, что ночь выдалась отличная.

Она посмотрела на стенные часы.

– Ничего, если мы скоро пойдем? Я знаю, что еще рано, но мне хочется уйти отсюда. Может, в городе поедим где-нибудь?

– Ладно, – сказала я.

– Если нужна ванная, то есть наверху. Встретимся в гостиной через полчаса?

Умывшись и выпив парацетамол, я почувствовала себя хоть немного человеком. Я причесалась щеткой, которую нашла в комнате Сьюзан, и направилась вниз. Она была в кухне: складывала листок бумаги. Сложив, она прижала его к столу ключом, который откопала в саду. Она улыбнулась мне:

– Схожу за шапкой.

Когда она ушла, я дала волю любопытству и прочитала записку.

Мама и папа,

Это я! Просто говорю, что заехала сюда с подругой. Если что-то будет не на месте, то это мы переложили. Надеюсь, вы хорошо отметили годовщину.

Люблю вас сильно,

Сьюзи

Хх

Я ожидала чего-то мрачного, может, саркастичного, но обыденность записки ударила меня в самое сердце. Я снова свернула бумажку и вышла в коридор, прикусив язык, чтобы не расплакаться.

На ступенях зазвучали шаги Сьюзан. Она появилась, натягивая шапку на голову и поправляя волосы.

– Ну что, готова?

Я собиралась кивнуть, но раздался привычный звук: кто-то поворачивал ключ в замке. Мы подскочили на месте. По лицу Сьюзан пробежала животная паника. Словно повинуясь инстинкту, она подвинулась ко мне и сжала мне запястье.

Когда дверь раскрылась, Сьюзан тут же расслабилась. Я узнала фигуру с фотографий на зеркале у нее в спальне. Увидев нас, он в изумлении разинул рот и так и остался стоять в дверях, держа руку на двери.

– Какого черта, Зэнни, – проговорил он наконец.

Не закрыв за собой дверь, брат Сьюзан прошел в коридор и, схватив ее в охапку, приподнял над полом.

– Привет, – глухо отозвалась она, прижимаясь к его плечу. – Что ты здесь делаешь?

– Тебя ищу! – Брайан поставил ее обратно на ковер и шумно выдохнул. – Боже, я чуть с ума не сошел.

– Да? Почему?

– Тебя не было на вокзале, и никто не знает, где ты. Конечно, я разволновался.

Облегчение на его лице сменилось досадой, а потом он увидел меня:

– О! Ты, наверно, Кэдди?

Я молча кивнула.

– Узнал тебя по фотографиям на «Фейсбуке». – Он протянул мне руку, и я ее пожала. – Ну вот.

Он обнял Сьюзан и снова притянул ее к себе.

– Ну что ж, раз я тут, то, наверно, лучше отвезти вас обеих домой.

Когда мы сели в машину, Брайан достал телефон и набрал кого-то.

– Эй, Сара. – Голос его звучал весело и беззаботно; голос человека, который привык разруливать чужие конфликты. – Я в Рединге… Ага… Нет, поэтому я и звоню. Она здесь. – Он посмотрел на Сьюзан, и она ответила сердитым взглядом. – Она в порядке. Да, да, все хорошо.

Я поймала его взгляд в зеркале заднего вида.

В ответ на его немой вопрос я напуганно потрясла головой. Еще оставался шанс, что родители не знают, что случилось, – может, они даже не знают, что я уехала. Он понимающе усмехнулся.

– Мы едем домой, – сказал он в трубку. – Через пару часов будем в Брайтоне.

Он повесил трубку, кинул телефон на приборную панель и завел мотор.

– Итак, – с прежним весельем сказал он, мастерски развернул машину и помахал дому, словно нас кто-то мог видеть. – Объяснишь, что случилось?

– А что случилось? – спросила Сьюзан.

– Ох, ну я даже не знаю, – с убийственной серьезностью ответил Брайан. – Может, начнем с того, почему мы втроем едем в моей машине из Рединга в Брайтон в это прекрасное воскресное утро?

Сьюзан что-то неразборчиво пробормотала, но Брайан ее услышал и рассмеялся. Она посмотрела на него и заулыбалась. Он протянул руку и взъерошил ей волосы.

– Я скучал по тебе, – сказал он.

Выдержав уважительную паузу в пятнадцать минут, Брайан попытался снова. Я сидела на заднем сиденье, теребя рукава кофты и надеясь, что они забыли о моем существовании.

– Ну вот, а я думал, ты хочешь со мной повидаться, – сказал он, выезжая на кольцо и поворачивая на второй съезд.

– Дело не в этом, – ответила Сьюзан. – Но было бы неплохо, если бы вы сначала обсудили это со мной.

– Ладно. Во-первых, когда мы с Сарой говорили, то думали, что ты будешь в восторге, так что не догадались тебя спросить. Во-вторых, нельзя сбегать просто потому, что тебе не понравилось чужое решение.

– Почему нет?

В зеркало я увидела, как Брайан закатил глаза.

– Потому что это ужасно бесит. Мне не очень-то светит мотаться из Кардиффа в Рединг, а потом в Брайтон и обратно, знаешь ли. Мы могли бы отлично провести время в Уэльсе. Я собирался отвести тебя на регби.

Сьюзан состроила гримасу.

– О боже, как я могла такое пропустить.

Странно было видеть ее такой. Словно в присутствии старшего брата она стала меньше и превратилась из моей крутой, шикарной подруги в младшую сестричку Брайана. Она надуто вжалась в кресло.

– А еще, – добавил Брайан, игнорируя ее комментарий, – лучше тебе сообщать мне, когда ты появляешься у родителей. А что, если бы они были дома?

– Если бы они были дома, я бы и не поехала. И какая разница, сказала я тебе или нет?

– Ох, Зэнни, ну брось.

– Не, давай, скажи мне, – она поерзала на сиденье и повернулась к нему. – Скажи.

Спина Брайана напряглась, и он слегка откинул голову.

– Я просто переживаю. И ты это знаешь.

Сьюзан обернулась и посмотрела на меня.

– В этом Брайан настоящий спец, – саркастически заметила она. – Обожает переживать.

– Правда? – переспросила я, не зная, что еще сказать.

– Ага, отличная замена настоящей помощи.

– Господи! – Брайан резко выдохнул. – Ну это просто нечестно.

Сьюзан снова села прямо, и я больше не видела ее лица.

– А что честно? Притворяться обиженным? Ох, бедный ты бедный, пришлось так далеко ехать за своей тупой никчемной сестрой?

– То, что тебе пришлось нелегко, не дает тебе права отыгрываться на других. Это так не работает.

– Да ладно? – с притворной серьезностью спросила Сьюзан. – А, ну это все меняет. Теперь я стану самим совершенством.

– Боже правый, Сьюзан. – Брайан терял спокойствие. – Зачем ты так все усложняешь?

– Ну, считай это платой за все годы, когда меня колотили, а тебя нет.

Слова прорезали тишину машины, и я на секунду забыла, как дышать. Брайан оторвал руку от руля и провел ею по волосам.

– Я пытался…

– Слушай, – перебила Сьюзан, внезапно сменив тон на очаровательно-небрежный, – а помнишь, когда мне было около девяти и ты до смерти устал от воплей и заперся в комнате? А я не знала? И я побежала от папы и врезалась в твою дверь? И плакала, но ты не открыл? Помнишь?

Брайан так сжал челюсти, что под кожей у него заходили желваки.

– А я помню, – тем же жизнерадостным тоном продолжила Сьюзан, словно делилась счастливым воспоминанием.

Он не ответил. Она протянула руку и ткнула его в предплечье.

– Мне было тринадцать, – тихо и напряженно проговорил Брайан. – Тринадцать. Я знаю, что это полный кошмар, что тебе пришлось пережить, но мне тоже было хреново, знаешь ли.

– А насчет тринадцати лет… Про этот возраст у меня тоже есть пара историй, – сказала Сьюзан.

Брайан устало хмыкнул.

– Когда ты стала такой стервой? Примерно тогда же, когда стала вести себя как малолетняя преступница?

– Да пошел ты, – рявкнула Сьюзан и отвернулась к окну, но потом передумала и развернулась обратно. – Может, когда поняла, что не такой уж ты геройский герой.

– Хватит. – Брайан заговорил громче. – Я ни в чем не виноват, понятно? Я делал все, что мог.

Меня понемногу охватывала паника. В машине росло напряжение, словно электрический разряд, когда провод выдернули из гнезда. Мне казалось, вот-вот пробьет искра, и мы загоримся. Машины, грузовики, такси, автобусы пролетали мимо нас, а Сьюзан с Брайаном продолжали сражаться на передних сиденьях.

Они уже орали во весь голос. Брайан, откинувшись на спинку кресла, одной рукой держался за руль, а другой бешено размахивал в воздухе. Лицо Сьюзан перекосили боль и ярость, она махала обеими руками перед лицом, словно пытаясь ухватиться за воздух.

– Чего ты хочешь? – вопил Брайан, молотя кулаком по рулю. – Ты думаешь, такое поведение что-то исправит?

– Ничего я не хочу!

– Да, конечно. Тогда продолжай вести себя как неисправимая дура, может, и станешь такой. Хорошо получается, да?

– Неисправимая дура? – Сьюзан откинулась на сиденье и стала возиться с ремнем безопасности. – Ладно. Ладно.

Брайан смотрел то на нее, то на дорогу.

– Перестань. Что ты делаешь? Прекрати.

– А чего ждать? – Ремень повис у дверцы. – Все равно рано или поздно это случится. Так хоть драматичнее.

Со своего сиденья я увидела, как ее пальцы метнулись к ручке двери. Брайан протянул к ней свободную руку и крепко сжал запястье.

– А ну успокойся, Сьюзан. Сядь.

Я увидела, как его вторая рука оторвалась от руля и нащупала кнопку, чтобы заблокировать дверь с ее стороны. Я замерла в страхе, крепко прижимая к себе свой ремень на случай, если мы сейчас врежемся в какой-нибудь грузовик.

– Отлепись от меня! – Сьюзан попыталась освободиться и потянула за ручку. – Хватит притворяться, что тебе не все равно.

Брайан смотрел на нее.

– Конечно, мне…

Машину дернуло; загудели десятки клаксонов. У меня вырвался крик паники.

– Черт. – Он отпустил Сьюзан, положил обе руки на руль и вывел машину на аварийную полосу.

Когда мы остановились, я почувствовала, как колотится у меня сердце. Я отпустила ремень; руки у меня ходили ходуном.

Но все еще не закончилось.

В тишине остановившейся машины лицо Сьюзан загорелось яростью.

– Открой мою сраную дверь, Брайан.

– Успокойся.

Сьюзан замолотила кулаком по двери.

– Открывай!

Вместо этого Брайан раскрыл свою собственную дверь, закрыл ее и, обежав машину, открыл дверь со стороны Сьюзан. Она рванула наружу, и он поймал ее, крепко схватив за предплечье и оттаскивая от дороги на траву. Я тоже открыла дверь и стала наблюдать за их ссорой. Ветер доносил до меня обрывки слов.

– Почему ты не разрешаешь мне…

– Я беспокоюсь…

– Ненавижу…

– А что?..

Я опустила ноги на гудрон, положила руку на раскрытую дверь. Надо ли подойти и вмешаться? Не думаю, что Брайан причинит Сьюзан вред, но откуда мне знать наверняка? Что я вообще тут делаю? Что-то ведь я должна делать.

Прошло несколько минут, ссора только разгоралась. Сьюзан все больше ярилась, Брайан пытался ее успокоить. Я заставила себя вылезти из машины и подойти к ним. Я остановилась в паре метров и стояла, засунув руки в карманы. Брайан кинул на меня быстрый взгляд.

– Что ты вообще тут делаешь? – вопила Сьюзан, очевидно, не замечая моего присутствия. – От тебя вообще никакого толка! Совершенно бесполезный кусок…

– Ты права, – сказал Брайан спокойно. – Я бесполезный. Прости.

– Нет. – Сьюзан наморщилась и сжала руки в кулаки. – Нет, так нельзя. Ты не можешь так себя вести со мной.

– Прости, – снова сказал Брайан и выставил руки вперед, ладонями наружу. – Тебе больно. Мне очень жаль.

Сьюзан подбежала к нему и ударила кулаком в грудь.

– Ненавижу тебя.

– Я знаю. Ничего.

Еще удар.

– Ненавижу.

– Я знаю, Зэнни.

– Заткнись! – Она молотила его по груди, и я чувствовала всю ее растерянную злость.

Брайан ничего не делал. Опустив руки, он молча ждал.

Я видела, что, по его мнению, он пытался сделать. Я узнала этот момент, который тысячи раз показывали в до смешного серьезных, морализаторских телепередачах, где сценаристы разрешали сложный конфликт за сорок минут экранного времени. Такое показывали повсюду: несчастный человек отыгрывается на ком-то, кто его любит, а потом, рыдая, припадает к его груди. Ярость затихает. Дальше наступает исцеление.

Но сейчас все было иначе. Я понятия не имела, замечает ли это Брайан, но, пока Сьюзан бессмысленно молотила брата кулаками, я явно все увидела. Он был спокоен, надежен, такой правильный и ненадломленный. Ее кулаки, ее крики, ее ярость – все не производило на него никакого впечатления. Она же, напротив, была невыносимо хрупкой. Карточный домик, который вот-вот развалится. Ее в свое время тоже били кулаками, на нее тоже злились, и ее это сломало. И Брайан сейчас лишний раз показывал ей, какая пропасть между ними пролегла.

Разумеется, потом она затихла. Расплакавшись и прижавшись к брату, она позволила ему себя обнять.

– Все хорошо, все хорошо, – услышала я его слова.

Интересно, как он может лгать? Зачем люди лгут? Откуда в нас это желание – сказать другому, что все хорошо, когда это очевидно не так?

– Поедем, – тихо, но твердо сказал Брайан.

Обняв Сьюзан за плечи, он пошел обратно к машине. Встретившись со мной взглядом, он ободряюще улыбнулся. Понимающая, надежная улыбка.

В машине Сьюзан свернулась калачиком на сиденье и отвернулась от нас обоих. Мы молчали. Брайан съехал с аварийной полосы, и мы понеслись в потоке машин.

Через несколько минут тишину нарушил дрожащий, неуверенный голос Сьюзан:

– Кэдди, скажи мне что-нибудь хорошее.

А я-то думала, она вообще забыла о моем присутствии.

– В Исландии, – начала я спокойным ровным голосом, – в Исландии есть водопад, перед которым всегда радуга. Абсолютно всегда. Можно пойти и встать под ней. Или у ее края, ну, как лепрекон.

– Исландский лепрекон?

– Разумеется. Лучший из лепреконов.

Я чуть подождала.

– Сказать еще что-нибудь?

– Да, пожалуйста.

– В прошлом году во время Брайтонского марафона мой дядя споткнулся и подвернул лодыжку за пять километров до финиша. И другой мужик, который бежал за какую-то другую организацию, всю дорогу нес его на закорках. Так что дядя вроде как добежал и получил деньги на свой благотворительный проект. В общем, они друг друга не знали.

– Какая милая история.

Я услышала, что она улыбается.

– Эй, Зэнни, – сказал Брайан мягко. – Хочешь выбрать музыку?

Он потянулся к бардачку и достал айпод. Сьюзан взяла у него плеер и начала скроллить. Он сжал ей плечо – уверенно, ободряюще, – а потом положил дрожащую руку обратно на руль.

24

Большую часть пути мы провели в молчании и дважды прослушали альбом с названием «August and Everything After». Я раньше не слышала этих песен, но Сьюзан с Брайаном, судя по всему, хорошо их знали. Время от времени они начинали одновременно подпевать и пели то одно предложение, то просто одно слово. Я каждый раз подпрыгивала от неожиданности.

Это была такая музыка, что даже от веселых песен разбирала грусть. А может, дело было в моем настроении. Когда мы свернули с шоссе и поехали по улицам Брайтона, Брайан со Сьюзан уже непринужденно болтали. Не то чтобы они забыли про ссору, но вроде как решили о ней не вспоминать. Мне пришло в голову, что улыбаться так вскоре после слез еще нужно научиться.

– Как думаешь, Кэдди, сильно тебе влетит? – спросил Брайан с понимающей улыбкой, когда мы остановились на светофоре.

– Не говори так, – сказала Сьюзан. – Я чувствую себя виноватой.

– Вот и правильно, – поддразнила я. – Для некоторых это в новинку.

Она слегка повернулась на сиденье и улыбнулась мне.

– Я плохо на тебя влияю? – спросила она с притворным ужасом и взмахнула рукой.

– Хуже всех, – рассмеялась я с облегчением.

Когда Брайан остановился у моего дома, Сьюзан расстегнула ремень и вышла из машины, чтобы встретиться со мной на тротуаре. Она расставила руки в стороны и обняла меня.

– Прости меня, – сказала Сьюзан, к моему удивлению.

– За что?

Я обняла ее в ответ. Она рассмеялась мне в ухо.

– Тебе полный список?

Я хотела было отступить, но она лишь крепче сжала меня. От волос ее пахло сигаретами, вчерашней вечеринкой и самой Сьюз.

– Удачи.

Она отпустила меня и подняла руку своим привычным жестом, словно отдавая честь. Она села в машину.

Я помахала им, пока они отъезжали, и развернулась к дому. Я постояла пару секунд, глядя на крыльцо. Интересно, спалили меня или нет? Так заранее и не скажешь. Это был дом Шредингера. Я одновременно была плохой Кэдди и хорошей Кэдди. Вцепившись в связку ключей, я зашагала к двери, готовясь узнать ответ.

Ответ мне не понравился.

Вероятно, самым худшим – во всяком случае, для меня – было то, что у меня почти получилось остаться незамеченной. У родителей не было причин сомневаться в том, что я решила остаться у Рози, и даже мой взъерошенный вид и вчерашняя одежда не вызвали бы вопросов: ну, повеселились шестнадцатилетние девчонки, ничего страшного. Меня подвело то, что у меня была любящая старшая сестра. Забавно все-таки устроен мир.

Тэрин, искренне желая мне помочь, позвонила Рози вскоре после того, как я отправила последнее сообщение. Она хотела сообщить, что едет в город повидаться с подругой и может заскочить к Рози, чтобы передать мне зарядку для телефона и комплект одежды.

Рози уцепилась за такую возможность: она рассказала Тэрин, что меня у нее не было и что я куда-то уехала со Сьюзан. Куда-то за пределы Брайтона.

– Дело даже не в том, что ты натворила что-то настолько безответственное и безумное, – сердито шипела мама. – А в том, что ты нам солгала.

Однако дело было как раз в том, что я сделала нечто безответственное и безумное. А еще в том, что я проявила к ним «явное неуважение», «не учла возможных последствий» и «боже мой, Кэднам, ты что, курила?!».

Сьюзан за ночь превратилась из повода для беспокойства в самого дьявола. (А Рози, по контрасту, причислили к лику святых за то, что она рассказала правду.) Родители как-то забыли, что я по доброй воле сбежала со Сьюзан, хотя и не знала, куда мы направляемся и когда вернемся. Неважно, что я по уши увязла во вранье.

– Все, хватит, – сказал папа. – Тебе больше нельзя с ней дружить. Конечно, ты и так будешь под домашним арестом, но с ней ты больше не увидишься. Ей здесь не рады, и навещать ее тоже нельзя. Мы поговорим с Сарой, чтобы она проследила.

Он сказал это со всей серьезностью человека, который плохо понимал, как можно дружить в интернете.

– А еще мы забираем у тебя телефон, – словно прочтя мои мысли, добавила мама. – И ноутбук.

Я в ужасе уставилась на нее, и она покачала головой.

– Такое поведение просто неприемлемо, Кэдди. Мы ожидали от тебя куда большего, особенно в этом году, когда тебе предстоит сдавать экзамены. Таковы последствия твоих поступков.

Несмотря на весь ужас происходящего, худшее ждало меня впереди.

Когда они перестали на меня орать, я пошла наверх и тихо постучалась к Тэрин. Я толкнула дверь и засунула голову внутрь.

– Можно?

Она сидела на полу, окруженная разноцветной бумагой. Перед ней лежала открытая книга. Сейчас Тэрин увлекалась оригами – цветные поделки отвлекали ее от грустных мыслей.

– Ага, – безжизненно сказала она, не отрывая взгляда от пола.

Я пробралась в комнату, осторожно переступая через ее творения, и присела на кровать.

– Это… Прости меня, пожалуйста.

– Спасибо, но ты должна извиняться не передо мной.

Она все еще не смотрела на меня, сосредоточившись на желтом квадратике в руках. Ее пальцы ловко складывали и поворачивали фигурку.

– Мне кажется, и перед тобой тоже.

– Да, я тоже есть в этом списке. Я, мама, папа, Рози, Сара, Брайан…

Интересно, как она узнала про Брайана?

Да и Сьюзан тоже.

Она потрясла головой.

– Это твоя чокнутая подружка. А она-то, наверно, думает, что вытащила джекпот, заведя себе такого друга. Бедняжка.

У меня сжалось сердце.

– Это ты о чем?

– Ты надежная. И милая. И ты не понимаешь, что это значит, потому что самой тебе никогда не нужна была такая подруга. Ты не понимаешь, как это важно.

Тэрин подняла сложенную птичку в воздух, и острые края ее крылышек загорелись в лучах солнца. Я вспомнила про голубя на кулоне у Сьюзан: она не снимала его с шеи.

– И поэтому ты думаешь, что быть хорошей подругой – это идти у нее на поводу и не говорить, что она себе вредит.

– Ты ее даже не знаешь.

– Нет, но я знаю, каково это – чувствовать, что теряешь контроль над собственной жизнью. И я знаю тебя. Если хочешь помочь кому-то, кто так себя чувствует, то не надо с ними соглашаться, Кэдди. Как раз наоборот.

Я отчасти понимала, что она хочет сказать, но другая часть меня – упрямая, дерзкая – была уверена, что Тэрин неправа. Если я не буду соглашаться со Сьюзан, что это изменит? Она все равно бы поехала в Рединг, со мной или без меня. Не то чтобы она нуждалась в моем разрешении или одобрении.

Я не знала, что сказать, поэтому сказала единственное, что пришло мне в голову:

– Мне жаль.

Тэрин посмотрела на меня. Разочарование на ее лице ранило сильнее, чем любые слова родителей.

– Я знаю, Кэдс.

– Ты еще меня любишь?

Я собиралась спросить в шутку, но передо мной всплыло лицо Сьюзан, когда она сказала, что никто не перестанет меня любить только потому, что я не вернулась на ночь домой.

На лице Тэрин проступила невольная улыбка.

– Конечно, я люблю тебя, дубина. Вот тебе.

Она согнула запястье и швырнула мне птичку-оригами. Та, хрупкая и невесомая, приземлилась мне на колени.

Рози позвонила тем же вечером. Ей разрешили со мной поговорить, потому что она была хорошей девочкой. По ее голосу я слышала, что она нервничает, хотя и пытается не подать вида.

– Ну что, нарвалась на неприятности?

– Да. Довольна?

– Нет, – ответила она тише. – Что случилось?

– На меня наорали. Я под домашним арестом. Тебе что-то нужно или ты просто позлорадствовать?

– Конечно, нет, – обиженно ответила она. – Слушай, мне правда жаль, что тебе влетело. Но я не виновата. Ты же сама поехала. И ты сама наврала.

– Ты это просто чтобы отомстить, – сказала я. – Очень мелочно с твоей стороны, Роз.

Наступила пауза.

– Что ж, теперь мы в расчете, – сказала она наконец. – Может, это и правда мелочно, но ты тоже ступила. Так что…

– В расчете? – недоверчиво повторила я. – Ты сдала меня родителям. Кто так поступает?!

– А кто оставляет подругу на вечеринке? – парировала Рози. – И вообще, я рассказала Тэрин, а не твоим родителям.

– Рози, – резко прервала ее я, – почему ты просто не извинишься?

Говоря это, я поняла, что она вроде как извинилась, но все равно продолжила.

– Ты не просто выдала меня; ты очень подвела Сьюз. Родители говорят, что мы больше не можем дружить.

– Боже, Кэдди. Сьюз сама все испортила. ОПЯТЬ. Поверить не могу, что ты до сих пор этого не видишь.

Слезы хлынули внезапно. Как мы дошли до такого? Мы с Роз никогда раньше не ссорились. А теперь мы собачимся второе воскресенье подряд.

– Вы обе сами во всем виноваты, – сказала она. – Если тебе не нравятся последствия, то я-то тут при чем. Но я твоя лучшая подруга. Я не стану говорить тебе, что все в порядке, если это не так. Я думаю, твои родители правы. Она плохо на тебя влияет.

Что-то во мне оборвалось.

– С чего вы все решили, что лучше знаете, что мне нужно? – Я внезапно заговорила громче. – Вы правда считаете меня такой тупой, что я не могу решать за себя?

– Кэдди…

– Ты просто ревнуешь, Роз. Это очевидно. И знаешь что? Просто смирись уже. Правда.

В дверях гостиной появилась Тэрин. В ее широко распахнутых глазах читалось недоверие. Я отвернулась от нее и так прижала трубку к голове, что стало больно уху.

– А еще… – Я остановилась.

По ту сторону раздался странный щелчок. Рози повесила трубку.

– Ох, – сказала я.

– Хочешь поговорить об этом? – спросила Тэрин.

– Нет. – Я встала и прошла мимо нее. Слезы наконец разлились у меня по лицу. – Совсем, совсем не хочу.

Но вот в чем было дело. Сколько бы все ни говорили о последствиях, ничего так и не случилось. Да, я была под домашним арестом, но это же не навсегда. Да, я поругалась с лучшей подругой, но я была уверена, что и это пройдет. Родители разочаровались во мне, но Сьюзан была совершенно права: они не перестанут меня любить.

Я осталась на ночь в незнакомом городе и в компании незнакомых людей. Я пила и курила. И ничего не изменилось. Я проснулась утром в понедельник, пошла в школу, и ничего не изменилось. Это было очень странно, но приключение в выходные меня даже как-то взбодрило. Я сделала что-то плохое, меня поймали, но это был не конец света. Все эти годы я так переживала, что надо хорошо себя вести. А теперь, когда попробовала сделать по-другому, свобода на вкус показалась мне сладкой. Мне хотелось еще.

Проблема была в Сьюзан. Нам перерезали все способы сообщения, и я не знала, как там она. Я беспокоилась. Раз Рози злилась на меня, то насколько же больше – на Сьюзан. Ведь именно Сьюзан запустила цепочку изменений, которые ей так не нравились. А что насчет Сары? Это ведь она отправила Сьюзан к Брайану, потому что больше не могла терпеть ее выходки?

Во время обеда я отправила ей имейл. Постаралась написать покороче: может, она поймет намек и ответит до того, как мне пора будет идти на математику. Однако ответ пришел лишь в четверг, и от него мне стало только хуже.

Четверг, 13:23

От: Сьюзан Уоттс {[e-mail]}

Кому: Кэдди Оливер {[e-mail]}

Кэдс,

Прости, что поздно отвечаю. У меня все отняли. Телефон, ноут, вообще все. Боже, все так ужасно, Кэдди. Я все испортила. Мне так жаль, что я рассорила тебя с родителями и с Роз. Ты точно на меня не злишься? Я бы на твоем месте злилась. Не знаю, почему ты меня терпишь. Когда я вернулась в воскресенье, Сара просто расплакалась, и я расплакалась, а Брайану стало неловко, и он уехал. Я не знаю, зачем так поступаю. Что со мной не так? Почему я просто не могла поехать к Брайану? Сара говорит, что не знает, что со мной делать. Нет, мы с Роз не ругаемся. Она просто игнорирует меня. Это ужасно.

Я лучше пойду. Я люблю тебя и надеюсь, что тебе не очень плохо. Я не пришла тебя навестить, потому что боюсь, что тебе опять влетит. Но я вообще почти не сплю. Мысли путаются. Скучаю по нашим маленьким прогулкам и разговорам. Это мне очень помогало.

Ну ладно. Прости меня.

Люблю тебя

Сз хх

Я распечатала письмо на принтере и еще несколько раз перечитала вечером, пока сидела в кровати. В письме было столько растерянного одиночества, что мне было страшно.

Сложив листок бумаги, я пошла в комнату родителей, тихо постучала и просунула голову внутрь. Мама сидела на кровати и смотрела новости. Когда я появилась, она улыбнулась и выключила звук.

– Привет. Сядь посиди со мной.

Я присела, поджав под себя ноги.

– Можно поговорить с тобой про Сьюз?

– Ох, Кэдди…

– Я имею в виду серьезно поговорить. Без криков и всего такого.

Она со вздохом потерла виски.

– Я поговорила с Сарой. Мы все подробно обсудили. И с твоим отцом тоже. Не думаю, что ты скажешь что-нибудь, что изменит наше решение.

– Но… – Я развернула листок, готовая показать ей, что написала Сьюзан.

Я знала, что это может навлечь на меня еще большие неприятности, но мне было все равно.

– Я знаю, что тебе тяжело, – сказала мама, словно вообще не заметила, что я пыталась что-то сказать. – Я знаю, что ты хочешь помочь подруге. Но своими действиями ты ей не помогаешь, и она точно не помогает тебе. Вам обеим будет полезно побыть порознь. Ты поймешь рано или поздно, почему мы так решили.

Я сдалась. С чего я вообще подумала, что она станет меня слушать. Я снова сложила листок, а потом еще раз и убрала в карман подальше с глаз.

Я вернулась к себе в комнату, легла навзничь на кровать и уставилась в потолок. Я размышляла о письме Сьюзан, и мне становилось все тревожнее. Мысли перекрикивали одна другую. Я не могла заснуть.

И что я могла сделать? Совершенно ничего. Просто лежу на кровати и волнуюсь. Я даже не попыталась переубедить маму. Вот такая я ответственная и надежная. Такая же бесполезная, как и все вокруг! Слишком переживаю о том, чтобы не попасть в неприятности, и из-за этого ничего не делаю. Слишком пассивная, слишком испуганная, чтобы действовать.

Когда в доме все затихло и родные ушли спать, я так ни до чего и не додумалась. Мысли все еще перемешивались в голове в комке вины. Я заставила себя подняться и почистить зубы, а потом снова рухнула на кровать, забралась под одеяло и попыталась отключить мозг. Наверно, Сьюзан сейчас занята тем же самым. Наверно, жалеет, что не может сбежать, побродить, упорядочить мысли… Но теперь у нее не получится, потому что она и так уже…

Я подскочила от скрипа открывающейся двери. Я инстинктивно закрыла глаза, притворяясь, что сплю, и услышала мамин шепот: «Она здесь». Когда она ушла, я рассмеялась. Какая нелепая ситуация. Полгода назад сама мысль о том, что мама придет после полуночи проверять, на месте ли я, показалась бы мне смешной. Это и сейчас было совершенно невероятно. Будто я бы рискнула нарваться на еще большие неприятности и выскользнуть наружу.

И тогда меня осенило. Какие еще неприятности? Я села в кровати и недоверчиво потрясла головой, пытаясь упорядочить мысли. Однако это было ни к чему. Мысль уже зародилась у меня в сознании, и мне стало очевидно, что делать дальше.

25

Одной это было куда страшнее.

Когда мои ноги коснулись земли у гаража, я почувствовала такой прилив паники, что чуть не повернула обратно. Может, я была неправа: наверно, мне не хватит смелости проделать это в одиночестве. Я помедлила, прислонив ладонь к шершавой стене гаража. Закрыв глаза, я медленно вдохнула воздух и так же медленно выдохнула, считая удары сердца. Потом, открыв веки, я пошла прочь от дома.

Чем дальше я шла, тем сильнее колотилось сердце. Рано или поздно я не выдержала и побежала. Вокруг не было ни души: улицы все опустели. Я не знала, хорошо это или плохо. Сворачивая в очередной раз за угол, я все сильнее чувствовала, как нужно мне увидеть Сьюзан и чем-то оправдать свое безрассудство.

Добежав до ее двери, я совсем запыхалась. Слишком поздно до меня дошло, что окно Сьюзан было с другой стороны дома и мне сейчас нужно будет вернуться, а потом на ощупь дойти до окна по саду. Начался дождь. Я постояла, чувствуя, как капли попадают мне за воротник. Не зря девушки вроде меня не ведут себя так: если попытаться, мы все равно облажаемся. Мне не хватало бесшабашности, которой у Сьюзан было хоть ложкой ешь. Я нервничала и размышляла, правильно ли поступаю.

Но ведь вовсе не обязательно так себя вести, убеждала я себя. Сжав руки в кулаки, я ощутила, как ногти впиваются в ладони. Может, мы хоть немного можем повлиять на свой характер. Я могла бы быть храброй. Могла бы быть безрассудной. Могла бы попадать в переделки.

Не сразу, мало-помалу, но я все же нашла стену со стороны окна Сьюзан. Проходя мимо нее на цыпочках, я увидела розовые цветы: это церцис, я уже видела его из окна гостиной.

Я перелезла через стену и, неслышно переступая, перешла газон. Присела на корточки у окна Сьюзан, помедлила, потом тихо постучала. Ничего. Сильно прикусив губу, я постучала снова.

Прошла мучительная минута тишины. Я начала думать, что пора оставить эту нелепую затею и вернуться домой, но тут занавеска дернулась и отодвинулась в сторону. Увидев меня, Сьюзан изумленно раскрыла рот, но потом ее лицо расплылось в улыбке. Она стала возиться со щеколдой, и я почувствовала, что успокаиваюсь. Я правильно сделала, что пришла сюда. Конечно. Уверена, что никто за всю мою жизнь не радовался так моему приходу.

– Боже мой, боже мой, – зашептала Сьюзан, раскрыв окно. Она высунулась наружу и потянулась меня обнять. – Боже, Кэдди, это ты!!!

– А ты кого ждала? – попыталась я пошутить, обнимая ее в ответ.

– Я думала, мне показалось! Что ты тут делаешь?

– Пришла повидать тебя, разумеется. Хочешь, пойдем куда-нибудь?

– Ты перелезла через стену сада? – недоверчиво спросила она.

– Конечно. – Я сама на секунду в этом усомнилась.

Почему она так удивлена?

– Но зачем?

– Чтобы увидеться с тобой.

– Боже мой, – сказала она снова, на сей раз как-то нервно. – Все правы. Я действительно плохо на тебя влияю.

– Ох, только не начинай, – раздраженно сказала я. – Я думала, ты будешь рада.

– Конечно, я рада! – Она тихо рассмеялась, но в глазах ее была тревога. – Но мне правда не хочется, чтобы ты из-за меня опять попала в беду. Может, тебе пойти домой, пока тебя не хватились?

Я покачала головой.

– Все в порядке… Мама уже заходила ко мне сегодня ночью. Давай куда-нибудь пойдем, а? Сделаем что-нибудь вместо того, чтобы просто сидеть на пляже. Может, махнем на пирс?

Она потрясла головой:

– Туда сейчас не пройти. Там все закрыто.

– А ты пыталась?

– Один раз. – Она лукаво улыбнулась. – С Диланом.

Мне никогда не приходило в голову, что они с Диланом могли куда-то ходить. Я думала, что она только со мной бродит по ночам. Почему я вообще так многое предполагала про жизни других людей? Почему думала, что если я чего-то не вижу, то этого и не существует?

– У меня есть идея, – сказала она.

Сьюзан хватило ума захватить зонтик, и мы, прижавшись друг к другу, зашагали прочь от наших домов.

– Так это, скажи, – она наклонила зонт, когда мы проходили под низкой кроной дерева, – почему ты пришла за мной?

– А ты почему приходила за мной все эти разы? – спросила я, думая, что задала остроумный вопрос.

– Мне было одиноко, – просто сказала Сьюзан.

– А.

Я почувствовала укол обиды.

Она смотрела на меня, словно ожидая чего-то.

– Я попыталась поговорить с мамой, – сказала я. – Объяснить ей. Но она дала мне понять, что все останется по-прежнему. И я подумала… ну… да к черту!

По какой-то непонятной причине она заулыбалась.

– Что, так и подумала?

– Да! – оправдываясь, сказала я. – Ко всем чертям.

– Но если серьезно, ты ведь подумала, что сделаешь, если тебя поймают? – наседала она.

– Слушай, перестань. Не порть мне веселье.

Она рассмеялась в голос:

– Я так тебя люблю.

– Тогда хватит обращаться со мной, как с ребенком, – сказала я и потрясла зонтом, чтобы вода закапала ей на лицо. – Не забывай, что я старше.

– Месяца на три. – Она широко заулыбалась. – Это вряд ли считается.

Я решила проигнорировать ее реплику.

– На самом деле мне даже хочется, чтобы меня поймали, – сказала я и, пока говорила, поняла, что это была правда.

Меня снова охватило безрассудство, которое заставило меня выпрыгнуть из окна и спуститься с крыши гаража.

– Хммм… – неопределенно отозвалась Сьюзан.

– Тогда они поймут, до чего доводят попытки разрушить нашу дружбу, – объяснила я. – Им придется смириться, и тогда мы сможем тебе помочь.

Я почувствовала, как она ощетинилась.

– Помочь мне?

– Ага.

– Мне не нужна помощь. Ты ведь имеешь в виду, что они примут как факт, что мы дружим, и оставят нас в покое, да?

Я помолчала, пытаясь понять, как лучше ответить. Говорить, что я действительно думала, судя по всему, не стоило. Я думала, что ей явно нужна помощь и что проблемы как раз у нее, а не у меня.

– Это тебе приходится сложно, – сказала я самым беззаботным голосом, чтобы она знала, что я ее не осуждаю.

Сьюзан отступила на шаг назад из-под зонта. Я остановилась и обернулась, чтобы посмотреть на нее.

– Ты ничуть не лучше их, – яростно проговорила она. – Это ужасное слово. Сложно. Ненавижу его. Что оно вообще значит?

Черт.

– Оно значит, что тебе приходится нелегко. Это не плохое слово.

– Конечно, плохое! Посмотри на нас!

Она обвела нас жестом. Я беспомощно стояла под зонтом, а она уже вымокла. Потом Сьюзан показала куда-то в ночное небо.

– Ты хочешь исправить меня, как и все остальные. Хочешь, чтобы мне стало лучше, чтобы ты смогла гордиться собой.

Я хотела было возразить, но передумала.

– Конечно, я хочу, чтобы тебе стало лучше. Но я не пытаюсь тебя «исправить», и мне не нужно собой гордиться.

Она посмотрела на меня с сомнением.

– Иди обратно под зонт, бешеная, – сказала я нарочито энергично. – Можешь орать на меня, но необязательно делать это под дождем.

Она против воли улыбнулась.

– Я на тебя не орала.

– Совсем чуточку.

Она, однако, осталась на месте. Я театрально простонала, сама пошла ей навстречу и вытянула зонт так, чтобы он закрывал нас обеих.

Мы снова пошли, на сей раз в тишине. Вскоре она сказала, и голос ее звучал по-прежнему несколько расстроенно:

– Вот обязательно тебе было упражняться в бунтарстве, когда идет дождь?

– Когда я вышла из дома, дождь еще не начался. И я не посмотрела прогноз, вылезая из окна. Уж извини.

– Ошибка новичка, – ответила она.

– Что ж, я собой не горжусь.

Она рассмеялась.

– Ладно, ладно, прости, что сказала это. Мне просто часто такое говорят.

– А разве это плохо, что люди хотят тебе помочь?

– Нет, но мне начинает казаться, что со мной по-другому и не пытаются говорить. Словно все остальное не имеет никакого значения: я для них лишь бедная детка, которую бил папа. И вместо того, чтобы спросить, как я себя чувствую, они начинают сами мне об этом сообщать. «Наверно, тебе совсем плохо». «Наверно, ты винишь себя». «Наверно, ужасно быть на твоем месте». И потом они говорят, что мне нужно к психологу! А что сделает психолог? За деньги расскажет мне снова, как ужасна моя жизнь и как мне, должно быть, плохо?

Я не сразу поняла, что она закончила говорить: я пыталась вспомнить, о чем мы разговаривали в последние несколько месяцев. Может, я тоже говорила что-то подобное?

– Да, – сказала она.

– Что да?

– Ты тоже так себя ведешь.

– Ты что, услышала мои мысли?

– Нет, я прочла на твоем лице.

– А.

Что мне теперь сказать? «Ну извини»? Я по-прежнему думала, что переживать за кого-то – это совсем не плохо. А она чего ожидала? Что ей не будут сочувствовать?

– А знаешь, кто этого не делает? – Она заговорила спокойнее. – Рози.

Я почувствовала приступ обиды. Рози? Рози называла ее жалкой и шутила о том, что Сьюзан изображает из себя жертву.

– Она однажды сказала, что мне нужно просто забыть и жить дальше.

– Но это же ужасные слова, – сказала я, злясь на собственное бессилие.

– По крайней мере, это было честно. И правдиво. Эй, тут надо повернуть направо.

Она перехватила у меня зонтик и показывала в противоположную сторону – совсем не туда, куда я пошла. К железнодорожным путям.

Я ничего не понимала, но пошла за ней, спрятав голову под зонт и не зная, что сказать дальше.

– И мне надо быть как Рози? – спросила я наконец.

– Боже, нет. Я не это имела в виду. Дело вообще не в тебе. Просто к слову пришлось. – Она взяла меня под локоть. – Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Никто не умел так стремительно менять настроения, как Сьюз. Если бы у меня не было сестры с диагнозом (и настроения у нее менялись отнюдь не стремительно!), то я была бы уверена, что у Сьюзан биполярное расстройство. Может, так она пыталась защититься от жизни.

Мы помолчали. Я наблюдала за падающими каплями. Дождь понемногу стихал.

– Знаешь эту цитату? – спросила я. – Про дождь? Что-то про то, что в каждой жизни случаются свои грозы.

– О, да на хрен такие цитаты.

Меня удивила резкость ее ответа.

– А? Почему? Разве плохие слова?

– Не, это полная хрень. Ненавижу, когда люди делают из грусти что-то глубокое и прекрасное, что-то… – Она беспомощно взмахнула руками. – Что-то глубокомысленное. Вот, да, это слово. Нет тут ничего глубокомысленного. И прекрасного. Это полный отстой. Полная жопа.

– Ну…

Она перебила меня.

– Я думаю, это способ, чтобы негрустным людям стало лучше. Вроде как они думают, что грустить – это хорошо, это помогает лучше понять жизнь и боль и все такое. Знаешь, как говорят, что дождь похож на слезы? Да пошли они. Слезы – это слезы, от них болят глаза, но остановиться невозможно. Фу. А посмотришь на отфотошопленные фотографии плачущих девушек – ты замечала, что это всегда девушки? – и они такие все хорошенькие, такие невинные, такие трогательные. А на самом деле ты сидишь вся в пятнах, и нос распух, и во рту ужасный привкус каждый раз, как вдыхаешь воздух.

– Какой вкус?

– Ну, такой. Боли. Грусти. – Она выдохнула через нос и скривилась. – Я просто говорю, что грустить – это совсем не красиво. И если люди наводят на грусть красоту, они лгут.

– То есть… То есть ты тоже лжешь?

Слова сорвались у меня с языка. Она сама напросилась.

Она посмотрела на меня со странной смесью гордости и горечи.

– Видишь, Кэдс? Я знала, что рано или поздно ты поймешь.

* * *

Я не знала, куда именно мы идем, но следовала за Сьюзан по мокрым извивающимся улицам Брайтона. Пусть она ведет меня.

Сьюзан приободрилась: свобода ночного города всегда действовала на нее. К ней вернулась энергия.

– Значит, мне приходится нелегко, – задумчиво сказала она, когда мы молча прошли минут пятнадцать. – А ты милая. А Рози какая?

– Саркастичная, – ответила я. – Милая? Серьезно? Почему мне опять достается самая скукота?

– Я тоже саркастичная, – сказала Сьюзан. – Так что она не может быть такой.

– Ну а вы тоже милые. Так что…

– Мы не милые. – Она широко улыбнулась. – Это ты милая.

Я хотела дернуть ее за волосы, но она отступила на шаг и свернула зонтик.

– Мы на месте! – пропела Сьюзан, показывая на огромное полуразрушенное здание.

Я думала, мы пройдем его. Со всех сторон дом окружал синий забор, исписанный граффити.

Я подняла взгляд.

– Что, серьезно?

– Ага!

– Думаю, я лучше пойду на пляж.

– Не-е-е… – Она потрясла головой. – Можно забраться на крышу и посмотреть рассвет. Будет классно.

– На крышу? – повторила я. Моя наигранная храбрость испарилась, и я занервничала. – Ты хочешь, чтобы мы пошли в заброшенное здание и забрались на крышу посреди ночи?

– Ага! – подтвердила она.

– Привет, меня зовут Кэдди. – Я протянула ей руку. – Похоже, мы не знакомы.

Она рассмеялась.

– Ну не надо. Ты сама сказала, что хочешь приключений. Мы можем пойти на пляж, если хочешь, но там нечего делать. И рассвета не видно.

– А тут что за приключение? – спросила я.

– Ох. – Сьюзан сразу осунулась. – Я думала, что тебе понравится. Сорри.

Она шагнула к дороге.

– Пойдем на пляж.

Искренность и внезапность ее согласия сделали свое дело. Если бы она попыталась меня убедить или пристыдить, мы бы продолжали спорить.

– Да нет, ты права, – услышала я свой голос. – На пляже будет скучно. И мокро.

Она посмотрела на меня в полном восторге.

– Правда? Отлично! Если тебе не понравится, мы уйдем.

– А что тут может понравиться? – спросила я, но все равно пошла за ней вокруг здания. – Что это вообще за место?

– Думаю, раньше тут была фабрика… – неуверенно сказала она. – Или что-то железнодорожное? Не знаю. Оно уже сто лет как заброшенное.

Она задумчиво прикусила губу.

– В интернете пишут, что забор где-то отодвигается, осталось только найти, где…

– А что, если не получится забраться на крышу?

Я последовала за ней. Сьюзан шла вдоль забора, слегка нажимая на каждую доску.

– Да нет, должно получиться. На фото cветовые люки были открыты, а значит, на крышу тоже можно пройти.

– Когда ты видела фотографии?

– А, вот!

Доска поддалась, и Сьюзан потянула ее на себя. Мы могли тут пролезть. Она с улыбкой оглянулась на меня.

– Пойдем.

Внутри было темно хоть глаз выколи. Пыльный воздух на вкус и запах отдавал разложением. Я остановилась в дверях, чтобы глаза привыкли к темноте, как вдруг рядом со мной загорелся какой-то идиотски яркий свет.

– Черт! – Я инстинктивно закрыла глаза и отвернулась. – Спасибо, что предупредила.

– Извини, – сказала Сьюзан безо всякого раскаяния в голосе. – Но ведь так лучше, правда?

Все еще прикрывая глаза рукой, я посмотрела на нее.

– Это твой телефон?

– Нет. Дурацкий фонарик на брелке. Пригодился ведь! – Она была явно довольна собой. – О, смотри, ступеньки!

– А ты не думаешь, что они рухнут под нами, когда мы будем на полпути вверх?

Сердце мне сдавила тревога.

– Не знаю. Издалека непонятно.

Как она может быть такой беспечной? Разве ей не страшно?

– Похоже на начало серии «Скорой помощи», – сказала я.

– Не переживай, – отозвалась Сьюзан с веселым сочувствием. – Сюда постоянно наведываются люди.

– Что-то не похоже.

– Уж поверь мне. – Она отвернулась, и свет исчез вместе с ней.

Я наблюдала, как ее тень росла на стене.

– Пойдем. Мы будем подниматься медленно и осторожно.

На крыше оказалось чуточку светлее. К моему удивлению и тревоге, добрались мы до нее очень скоро: всего еще один лестничный пролет – и дверь. Дождь стихал, и облака почти ушли, уступив место звездам и серпу луны. Крыша была практически плоской, с очень низкими бордюрами. В темноте я почти не видела, чем она покрыта, но поверхность хрустела под ногами, точно гравий, и хлюпала грязь.

– А теперь что? – спросила я, представляя, как грязь сочится мне в ботинки.

Интересно, как я объясню это маме. Сьюзан рванула прочь, пересекла крышу, словно это была твердая земля, и заглянула за край. У меня ухнуло в груди.

– Не так высоко, как я думала, – донес до меня ветер ее жизнерадостные слова. – Но вид все равно отличный, скажи? Почти весь Брайтон видно. Ты знаешь, с какой стороны встает солнце?

Я осторожно шагнула вперед, стараясь не думать о пустоте под ногами. Все эти полусгнившие перекладины и доски. Остановись, Кэдди.

– На востоке, – сказала я.

Еще шаг.

– Значит… вот оттуда? – Она показала на море, а потом повернулась влево и показала на восток.

– Да, это восток, – улыбнулась я ей в спину.

– Круто. – Она опустила руку. – Ну ладно, тогда просто подождем.

Она снова наклонилась, и я еле удержалась, чтобы не схватить ее за руку.

– А как ты думаешь, если отсюда упасть, то разобьешься насмерть? – буднично спросила она.

– Так, пора отойти от края. – Я услышала в своем голосе истерические нотки.

Сьюзан обернулась через плечо и улыбнулась мне.

– Хочешь, чтобы я стояла посередине крыши? – Она вприпрыжку добежала до центра крыши и покрутилась на месте. – Эй! Идет дождь, и рядом никого. Какая шикарная возможность!

Драматическим жестом она раскрыла зонтик и начала вертеться на месте, держа его высоко над головой.

– Ты ведь смотрела «Поющих под дождем»?

– Боже… Пожалуйста, перестань.

– Какое сла-а-адкое чувство… – запела она, нарочно не попадая в ноты. – Снова сча-а-астье пришло.

Я с улыбкой закатила глаза и повернулась посмотреть на Брайтон. Вид и правда был красивый: даже пирс отсюда было видно.

– Как ты узнала про это место? – спросила я, поворачиваясь обратно и осторожно ступая по крыше.

– Брайан, – ответила Сьюзан.

Она все еще приплясывала, повторяя движения из мюзикла и размахивая зонтом, как рапирой.

– Он считает себя фотографом и как-то прислал мне ссылки на разные здания, которые хочет пофотографировать, когда приедет. Ну, надолго приедет. Прошлое воскресенье не считается.

– И когда он приедет?

Сьюзан подняла зонт над плечом и продефилировала по крыше.

– Не знаю… Он постоянно откладывает. Надеюсь, скоро.

Дождь совсем закончился, но из-за танцевальных номеров Сьюзан с зонтом я успела промокнуть. Я собрала мокрые волосы и завязала в хвост.

– Знаешь, я не понимаю, почему ты говоришь о нем так.

Сьюзан замерла в повороте и посмотрела на меня, удерживая зонт на плече.

– А что такое? – спросила она с тревогой. – Он тебе не понравился?

– Да нет, понравился. Но я о другом. То, что ты сказала в машине… Как он закрыл дверь. Это же ужасно. Я просто думаю… разве он не такой же, как твои родители? Он старше, и ты говорила, что отец его никогда не бил. Разве он не мог… что-нибудь сделать?

Сьюзан состроила гримасу, а потом легким шагом подошла ко мне. Волосы прилипли к ее лицу и свисали мокрыми колтунами.

– Когда мне было десять, я упала на обогреватель, когда папа меня ударил. Ну, такой старинный обогреватель, знаешь, толстый и круглый? У него был обломан край. Наверное, я неудачно упала – сильно порезала им плечо. Кровища была повсюду. Брайан попытался промыть мне рану и как-то ее залатать, но я прямо сильно порезалась. А ему только исполнилось пятнадцать. Он сказал, что мне надо в больницу, что надо зашить рану. Просил папу, чтобы он отвез нас, но папа сказал «нет». Он к тому времени выпил, так что это было бы небезопасно.

Она медленно втянула воздух и уставилась на небо, закрывая зонт.

– Потом он попросил маму. Но на маму тогда напал ее обычный приступ, когда она неделями не вставала с кровати, знаешь? Она тоже отказалась. Но Брайан от нее не отставал. Не знаю, что он ей сказал, но в итоге она спустилась и взяла ключи. Она накинула пальто прямо на пижаму и забралась в машину. Брайан сидел со мной на заднем сиденье, прижимая полотенце к моему плечу, и проверял, помню ли я тексты «Битлз», чтобы отвлечь от боли. Когда мы приехали в больницу, мама сказала, что подождет в машине.

– Подождет в машине? – перебила я. – Ты серьезно?

– Когда на нее находило, она едва могла с нами разговаривать. Да и толку от нее не было бы. Ну и, как я сказала, она была в пижаме. Брайан отвел меня внутрь, говорил с докторами, шутил со мной и держал мою руку, пока мне зашивали плечо. Он сказал, что теперь у меня останется боевой шрам, и я сказала, что не была ни в каких боях. Он сказал, что однажды я стану королевой-воином… – Она помолчала. – Он присматривал за мной. Обнимал, когда я плакала. Когда Брайан получил права, он вечерами возил меня в своей машине, особенно когда папа был злой. Мы слушали музыку, и я чувствовала себя в безопасности. Когда папа говорил, что от меня никакого толку, Брайан убеждал меня, что папа неправ.

Она посмотрела на меня, и, хотя история была невероятно грустной, Сьюзан не плакала.

– Поэтому я говорю о нем так.

– Ладно, – только и сказала я.

Но я все-таки не понимала. Ну да, он обнимал ее и говорил, что от нее есть толк. Но разве так не должен поступать любой брат? С чего она его боготворит? Конечно, по сравнению с родителями он казался ей святым. Но, если подумать, по сравнению с ними так можно было сказать про кого угодно.

– Я не говорю, что он идеальный, – быстро сказала она, точно оправдываясь и отвечая на вопрос, который я так и не задала. – И, конечно, было бы мило, если бы он приезжал меня навестить, когда я переехала сюда. Но, знаешь, у него учеба и все такое. И, если уж честно, родителей двое, а я одна, и, конечно, ему логичнее приезжать в Рединг.

– Мне показалось, ты на него злишься, – осторожно заметила я. – Ну, тогда, в машине.

– Ах, тогда. – Она беспечно пожала плечами, но отвернулась, и я не увидела выражения ее лица. – Прости, что ты увидела меня в таком состоянии.

– Нет, я не хотела сказать, что ты плохо себя вела. Я думаю, вполне логично, что ты злишься. И грустишь. Ты ведь это знаешь?

Она посмотрела на меня и долго, долго молчала.

– Да, я знаю. Просто… Я не хочу, чтобы это на меня так влияло. Не хочу быть такой.

Я не знала, что сказать. Я не была готова к таким разговорам.

– Что ты имеешь в виду – «так влияло»? Ранило?

Она обхватила себя за локти, словно защищаясь, – я уже узнавала этот жест.

– Все закончилось. Я знаю. Но все равно иногда так больно. Мне просто хочется, чтобы перестало болеть. А что если… что если никогда не перестанет? Что если мне всегда будет плохо?

– Ну, я думаю, если говорить себе, что ты не должна так себя чувствовать, то от этого станет только хуже.

Не знаю, откуда я это взяла, но звучало разумно, и я продолжила:

– Тебя ведь обижали родители. Это ужасно. Конечно, ты будешь чувствовать себя паршиво.

– Но, понимаешь, дело даже не в этом. – Она глубоко вздохнула. – Не в том, что они меня обижали, а в том, что им было безразлично, больно мне или нет. Вот это… это не проходит.

Лицо ее искривилось, словно она чувствовала, что не может до конца выразить свои мысли.

– Синяки исчезают. Разумеется, я помню, каково это – когда меня бьют, и это совсем не здорово, но еще лучше я помню, как сижу на краю ванны, одна, и пытаюсь умыться. А ведь в доме была вся семья, понимаешь? Но я умывалась в одиночестве. Они просто… они просто оставили меня разбираться с этим самой.

Я одновременно понимала и не понимала, что она пытается сказать. И я знала, что она должна рассказывать это не мне.

– Тебе надо с кем-нибудь поговорить, Сьюз.

Голос ее звучал ломко, хрупко.

– От разговоров еще больнее.

Мое горло сжалось от сочувствия и одновременно бессилия.

– А как насчет Брайана? С ним ты об этом говоришь?

– Да, всегда говорила. Но с тех пор, как я переехала, все поменялось. Я больше не могу притворяться, что у нас все по-прежнему. У него обычная жизнь, а я… ну, не знаю. И мне кажется, что он тоже так думает. Я просто неудобная ноша, постоянно попадаю в неприятности и все такое. Он пытался мне помочь, когда мне нужно было побыть одной, но теперь он просто говорит: «Хватит страдать херней, что с тобой не так». Понимаешь? Словно он скучает по временам, когда я была мелкой и не понимала, что происходит. Потому что в детстве этого не понимаешь. Считаешь, что так и должно быть. – Она внезапно поперхнулась. – Боже, звучит так, будто он полный козел, да? Но это не так. Правда, не так.

– Тебе необязательно его защищать.

– Еще как обязательно.

«Но он тебя не защищал», – почти сказала я, но вовремя остановилась и выбрала ответ помягче:

– Но почему он тебя не навещал?

– Он помог мне переехать. Мы приехали вместе, и он остался на пару дней. Меня сильно колбасило, и я не очень-то могла выходить из квартиры. Он очень мне помог.

Я знала, что пожалею о своем вопросе:

– Что ты имеешь в виду – «сильно колбасило»?

– Ну… Я уехала не под слезы и поцелуи. – Она вымученно улыбнулась. – Скажем так: отъезд мой прошел нелегко.

Мне хотелось узнать. Мне не хотелось узнать. Вопреки себе я попыталась припомнить все частички информации, которыми она поделилась со мной за последние несколько месяцев. Разве она не говорила, что Сара какое-то время жила с ними? Так что же она делала? Там было еще что-то про больницу, да?

– Тогда хорошо, что ты выбралась, – сказала я очевидную вещь, потому что не знала, как еще ответить.

– Разве? – Она снова отвернулась от меня и шагнула ближе к краю крыши. – Может, все стало бы лучше. Ну, если бы я больше старалась.

– Дело не в том, старалась ты или нет.

– А тебе откуда знать? Тебя там не было.

Она по-прежнему стояла ко мне спиной.

– Необязательно быть там, чтобы понять это.

Она покачала головой. Я поймала тень раздражения у нее на лице.

– Ты говоришь так, потому что считаешь, что так положено говорить. Но я знаю, что дело было во мне.

– Ты о чем?

– Я знаю, почему мне пришлось уехать. Это все я сама.

– Не говори так. Конечно, дело не в тебе.

Разговор становился все более запутанным, и она подошла так близко к краю, что сердце у меня заколотилось.

– Может, отойдешь от края?

Она развернулась, и я немного расслабилась. По крайней мере, теперь, когда я вижу ее лицо, я могу не беспокоиться, что она прыгнет с крыши. Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но губы ее сомкнулись обратно.

– А ты вообще с кем-нибудь обо всем этом говорила? – спросила я. – Похоже, тебе очень надо поговорить.

– Я стараюсь об этом даже не думать, – ответила она. – Но все равно думаю все время. Не могу отключиться. – Она приложила ко лбу кулак и закрыла глаза. – Боже, прости меня. Мы же собирались повеселиться.

– А мы разве не веселимся? Что может быть веселее, чем торчать на крыше заброшенного дома, – серьезно сказала я, и она слабо улыбнулась.

– Послушай… Почему бы тебе не сказать мне, из-за чего ты считаешь себя виноватой? Потом, если захочешь, можешь опять потанцевать с зонтом. Но у нас впереди целая ночь, и это я, твоя подруга, так что можешь рассказать.

Сьюзан отвернулась, прикусив губу и размышляя. Когда она повернулась ко мне, ее лицо затуманила какая-то настороженность. Она была похожа в этот момент на ребенка.

– Если я скажу тебе, то слова уже не вернешь.

Я ничего не ответила, просто смотрела на нее и ждала. Я была уверена, что рано или поздно она заговорит – и, естественно, она засунула руки в карманы и начала.

– Помнишь, я говорила тебе, что попыталась покончить с собой? Ну так вот, доктора хотели позвать соцработников, потому что они считали, что риск суицида остается, но родители отказались. Все в порядке, сказали они, мы с этим справимся. Тогда к нам переехала Сара. Папа перестал меня бить, но лучше не стало. Все было по-прежнему. Никто не говорил о том, что случилось, никто передо мной не извинился. Просто папа больше меня не донимал. И чем дольше это продолжалось, тем мне становилось хуже. Словно единственным отличием было то, что вокруг меня стали ходить на цыпочках, и я была в этом виновата. А потом, одним вечером, я не выдержала. Я услышала, как папа говорит маме: «Однажды она съедет, и мы снова заживем как люди». Словно это я была виновата. Словно проблема была во мне, словно я испортила им жизнь. Так вот, я пошла в кухню, когда он был там один, и… я все испортила. Я могла просто не попадаться ему на глаза, как и следовало сделать. Но я так разозлилась! Это было несправедливо. Мне захотелось его тоже разозлить; я уже тогда понимала, как это тупо, но ничего не могла поделать. Я хотела, чтобы он меня ударил, чтобы они все поняли, кто виноват на самом деле. Я наговорила ему всякого… сейчас и не помню, что именно. Но в том духе, что он жалкий слабак. Самой не верится. Может, это звучит так, будто я запросто говорила ему всякие гадости, но я до смерти его боялась, Кэдди. Я не помню времени, когда не была от него в ужасе. Но тогда я так разозлилась, что перестала бояться. И когда он вышел из себя и ударил меня… звучит адски, конечно, но я была довольна. А потом он ударил меня еще. И не смог остановиться.

Мы молчали. Я вспоминала, как он выглядит, по встрече в кинотеатре. Такой обычный мужик.

– Ты молчишь. – Ее голос прервался от непонятной паники.

– Я не знаю, что сказать, – честно ответила я. – Но ничто в твоих словах не говорит о том, что ты в чем-то виновата.

– Ну а о чем ты подумала? Можешь мне сказать. Просто скажи.

– Мне очень грустно за тебя, – осторожно сказала я. – Что ты прошла через такой мрак и все равно винишь себя.

– Но если бы я его не довела…

– Сьюз, он тебя ударил. Это его вина. И ведь не в первый раз, так? Сколько тебе было, когда он поднял на тебя руку?

– Семь.

Боже.

– Ну вот. Сама подумай.

– Но он никогда не бил Брайана, – тихо ответила она. – Только меня. Так что дело, наверное, во мне.

– Нет, – мне внезапно захотелось заплакать, но я постаралась говорить спокойно, чтобы она не замкнулась в себе. – Ты неправа. Попробуй еще раз.

– Сара говорит, что у него проблемы, – сказала Сьюзан. – Что он не может контролировать гнев, понимаешь? Она говорит, что он ненарочно. И это правда: он иногда впадал в такую ярость, что я его совсем не узнавала. Но он и в обычные дни надо мной издевался. И надо мной одной.

– Да, похоже, у него и правда проблемы.

– Но так говорят и про меня. – Ее голос снова прервался. Я слышала, что она вот-вот расплачется. – Что у меня «проблемы». Значит, я тоже стану такой?

– Ты станешь повзрослевшей версией моей подруги Сьюз, – сказала я. – Та еще заноза в заднице, конечно. Но шикарная заноза.

И вот тогда она заплакала. Я шагнула вперед, насколько осмелилась подойти к крыше, и притянула ее в объятия. Поверх ее трясущихся плеч я посмотрела вдаль, на Брайтон. Такой тихий, и никто нас не видит. Это игра воображения или правда начинает светать?

– А что, если я вырасту плохой? – спросила она так тихо, что я едва расслышала.

Я крепче обняла ее, пытаясь вложить в объятие всю силу нашей дружбы.

– Нет, не станешь.

Мы постояли так минуту-другую, а потом я расцепила объятия и потянулась за зонтом.

– Научишь меня танцевать?

Она кивнула, вытирая глаза.

– Ты правда ни разу не смотрела «Поющих под дождем»? – спросила она хрипло, но своим обычным голосом.

– Смотрела, конечно, – сказала я, отходя от нее с грацией картошки. Под ногами захрустел гравий. – Как там? Ла-ла-ла-ла?

Я раскрыла над головой зонт и завертела им, подражая ей.

– Ну вот, видишь, я тебе не нужна. – Она широко улыбалась, наблюдая за мной.

Я улыбнулась, расширяя танцевальные круги. Что я чувствовала? Что за странное опьянение вынуждало меня танцевать на крыше посреди ночи? Это не было простым счастьем: мою грудь все еще сжимала тревога, которая не отпускала меня всю ночь. Однако это было не плохо. В этом была какая-то странная свобода, и я хотела ее запомнить. Вот она, новая версия меня.

– И все это благодаря тебе, – крикнула я.

Поверхность под ногами изменилась.

– Ты о чем? – улыбнулась Сьюзан.

– Ну, что я тут танцую на крыше. – Я шагала по крыше, недоумевая, куда подевался гравий. – До встречи с тобой я не делала ничего интересного. А теперь…

Раздался треск, и мы обе подскочили.

– Что это было? – встревоженно спросила Сьюзан.

Я застыла на месте, не решаясь посмотреть на ноги.

– Эм… – Голос у меня так дрожал, что я едва могла говорить. – Похоже, я стою на световом люке.

От ужаса на ее лице мне стало еще страшнее.

Из-под ног донеслось легкое потрескивание. Сердце бешено застучало, и кровь загудела в ушах.

– Не двигайся, – сказала она, и вопреки панике на лице голос ее звучал спокойно. – Я сейчас тебя оттуда заберу, ладно?

Она направилась ко мне.

За секунду до падения я уже знала, что упаду.

В короткое мгновение, когда стекло под моими ногами уже поддалось, а гравитация еще не включилась, мой мозг выбрал, о чем подумать. Падая в лавине из осколков стекла и грязи, я не слышала криков – своих и Сьюзан. Я не видела, как стремительно приближается земля.

Я увидела пятилетнюю Рози, когда она, задыхаясь от торжествующего волнения, протянула мне ленту. Я услышала ее дрожащий от восторга голос – тогда его еще не иссушил сарказм.

«И вот теперь мы лучшие подруги».

Меня настигла земля.

Тогда