— Мы просто хотели, чтобы твоя подружка чувствовала себя как дома, — добавила Саванна, жуя жевачку.
Лена бросила на меня взгляд.
Итан, прекрати. Тебе же будет только хуже.
Мне все равно.
Я справлюсь.
Что происходит с тобой, касается и меня.
Линк встал рядом со мной, оттягивая колготки:
— Эй, девчонки, вы же вроде собирались в шлюх нарядиться? Ой, я забыл, что это у вас повседневная одежда.
Лена, не сдержавшись, улыбнулась Линку.
— Заткнись, Уэсли Линкольн. А не то я скажу твоей матери, что ты болтаешься вместе с этим фриком, и она тебя запрет дома до самого Рождества.
— Ты же знаешь, что значит эта штука на ее лице? — приторно заулыбалась Эмили, показывая на полумесяц на своей щеке. — Это называется ведьминская метка.
— Это ты вчера в Интернете нашла? Ты еще большая идиотка, чем я думал, — ухмыльнулся я в ответ.
— Это ты идиот. Ты с ней встречаешься.
Я начал краснеть, а это было последним, что я хотел бы сейчас сделать. Это была совсем не та тема для разговора, которую я хотел бы обсуждать при всей школе, не говоря уже о том, что я сам понятия не имел, встречаемся мы с Леной или нет. Мы целовались однажды. И мы всегда были вместе, так или иначе. И я не считал ее своей девушкой, хотя мне казалось, что я слышал, как она назвала меня своим парнем в Дни Сбора. А что я мог сделать, спросить? Может быть это был тот самый случай, когда ты должен спросить, но ответ будет отрицательным. Все равно была какая-то ее часть, которую она до сих пор скрывала от меня, и была какая-то часть, которую я не мог понять.
Эмили ткнула мне в грудь древком метлы. Похоже, все эти идеи о коле в сердце были ей по душе, особенно сейчас.
— Эмили, почему бы вам всем не выпрыгнуть в окно. Посмотрим, как вы летаете. Если не разобьетесь.
Ее глаза сузились:
— Надеюсь, вам понравится сидеть вдвоем дома, когда вся остальная школа будет на вечеринке Саванны. И это будет ее последняя вечеринка в Джексоне, — Эмили развернулась и промаршировала к своему шкафчику, Саванна и вся их свита последовали за ней.
Линк скакал вокруг Лены, пытаясь ее приободрить, что было не так уж трудно, учитывая как он выглядел. Как я и говорил, я всегда мог рассчитывать на него.
— Они действительно ненавидят меня. Им это никогда не надоест, — вздохнула Лена.
Линк резко присел в выпаде, вскочил и начал размахивать своими помпонами, скандируя:
— Они тебя ненавидят — это да. Они тут всех не любят — не беда!
— Меня бы больше беспокоило, если бы ты им нравилась, — я наклонился к ней и попытался осторожно ее обнять. Она развернулась, моя рука едва ли коснулась ее плеча. Супер.
Не здесь.
Почему?
Так будет хуже для тебя.
А я мазохист.
— Завязывай с любезностями, — Линк ткнул меня под ребро. — А то я начну сожалеть, что теперь я еще на год остался без подходящей партии. Мы опоздаем на английский, а я хочу по пути снять эти чертовы колготки. Они мне в задницу врезаются.
— Я только загляну в свой шкафчик, заберу книгу, — сказала Лена, ее локоны опять скручивались в спирали на ее плечах, я заподозрил неладное, но ничего не сказал.
Эмили, Саванна, Шарлота и Иден стояли возле своих шкафчиков, уткнувшись в зеркала, висевшие на дверцах. Шкафчик Лены был чуть подальше по коридору.
— Не обращай внимания, — сказал я.
Эмили терла себе щеку влажной салфеткой. Черная метка в виде полумесяца становилась только больше и чернее, стираться она не собиралась.
— Шарлота, дай мне свою смывку для косметики.
— Держи.
Эмили еще несколько раз яростно потерла щеку.
— Не стирается. Саванна, ты же говорила, это смывается мылом.
— Смывается.
— Тогда почему это не так?! — Эмили гневно хлопнула дверцей своего шкафчика.
Трагедия привлекла внимание Линка:
— Чего эти четверо тут застряли?
— Похоже, у них возникли небольшие трудности, — сказала Лена, останавливаясь возле своего шкафчика.
Саванна не менее усердно пыталась стереть со щеки собственное художество:
— Мой тоже не сходит, — полумесяц красовался у нее уже на пол-лица. Саванна принялась рыться в своей сумочке. — У меня был где-то этот карандаш.
Эмили вытащила свою сумочку из шкафчика, и тоже принялась что-то искать:
— Забудь. Сейчас свой достану.
— Что за… — Саванна выудила какой-то предмет из сумки.
— Ты нарисовала маркером?! — засмеялась Эмили.
Саванна уставилась на маркер в руках:
— Конечно же, нет! Понятия не имею. Как он у меня оказался.
— Ну ты дура. Он же ни за что не смоется до вечеринки.
— Я не могу ходить с этой штукой на лице весь вечер! У меня костюм греческой богини, Афродиты! Это же все испортит!
— Надо было головой думать, — Эмили все еще копалась в недрах своей серебристой сумочки. Она вытряхнула все содержимое на пол перед шкафчиком, блеск для губ и лак для ногтей покатились по коридору. — Должен быть где-то тут.
— О чем это ты? — спросила Саванна.
— Черный карандаш, я им рисовала сегодня утром, его нет, — Эмили уже привлекла к себе внимание, люди останавливались, чтобы посмотреть, что происходит. Такой же маркер Шарпи выкатился из сумки Эмили на середину коридора.
— Ты тоже рисовала маркером?
— Конечно же, нет! — дернулась Эмили, ожесточенно потирая лицо. Но черный полумесяц становился больше и чернее, чем у всех остальных. — Какого дьявола тут творится?
— У меня тоже есть, — сказала Шарлота, поворачивая замок своего шкафчика. Она открыла дверь и замерла, уставившись внутрь.
— Что там? — взвилась Саванна. Шарлота молча вынула руку из шкафчика. Она держала маркер.
— Проклятие чирлидеров! — потряс Линк помпонами.
Я посмотрел на Лену.
Маркер Шарпи?
Озорная улыбка осветила ее лицо.
Ты же вроде бы говорила, что не контролируешь свою силу.
Новичкам везет.
К концу дня все в Джексоне говорили о чирлидерах. Каким-то образом, все те из команды поддержки, кто нарядился под Лену, нарисовали у себя на лицах огромные полумесяцы несмываемым маркером Шарпи, вместо подводки для глаз. Что тут скажешь — чирлидеры. Шуткам не было предела.
Всем им придется ходить в школу, а к тому же ходить по всему городу, петь в церковном хоре и подбадривать команду с маркером на их лицах, пока рисунок не поблекнет через несколько дней.
Миссис Линкольн и миссис Сноу будут в ужасе.
Хотел бы я это видеть.
После занятий я проводил Лену до машины, это был лишний повод подержать ее за руку. То странное физическое ощущение, которое я испытывал, когда прикасался к ней, вовсе не было сдерживающим фактором, как можно было подумать. Неважно, как именно это было: горение, электрические разряды, удар молнии, я должен был быть рядом с ней. Мне это было необходимо как воздух. У меня не было выбора. И это меня пугало куда больше, чем целый месяц Хэллоуина, и это убивало меня.
— Что ты делаешь сегодня вечером? — спросила она, накручивая локоны на палец. Она сидела на капоте катафалка, а я стоял напротив.
— Я думал, может, ты придешь ко мне, мы будем у меня открывать дверь всем, кто потребует сладостей. Ты поможешь мне охранять крест на лужайке, чтобы его никто не сжег, — я старался не думать слишком подробно обо всем своем плане, включающем в себя Лену, диван, старые фильмы и отсутствующую Амму.
— Я не могу. Сегодня один из Высших праздников. Отовсюду соберутся родственники. Дядя Эм каждые пять минут напоминает мне об опасности, если я соберусь выйти из дома. В день такой Темной силы я ни за что не открою дверь незнакомцам.
— Никогда не думал об этом с этой точки зрения, — до сегодняшнего дня.
К тому времени, как я добрался до дома, Амма уже почти все приготовила для своего ухода. На плите варился цыпленок, а она руками мешала тесто для бисквита — «ни одна уважающая себя женщина не будет это делать по-другому». Я с сомнением заглянул в кастрюлю, гадая, то ли это блюдо попадет на наш праздничный стол, то ли отправится Предкам.
Я подцепил немного теста, и она поймала меня за руку.
— В.О.Р.И.Ш.К.А., - улыбнулся я.
— Что означает, убери свои загребущие ручонки от моего бисквита, Итан Уэйт. Мне столько народу накормить надо, — похоже, что мне сегодня ни цыпленка, ни пирога не перепадет.
Амма всегда уходила на Хэллоуин. Она говорила, что это особенный день в церкви, но моя мама всегда говорила, что это просто очень хороший день для бизнеса. Разве можно придумать лучшую ночь для гадания на картах, чем Хэллоуин? Ни на Пасху, ни на День Святого Валентина столько клиентов не собрать.
Но в свете последних событий, я задумался над третьей возможной причиной. Может быть эта ночь была не менее хороша для чтения птичьих костей на кладбище? Спросить я не мог, да и не был уверен, что хочу знать. Я скучал по Амме, скучал по разговорам с ней, мне очень не хватало доверия к ней. Если она чувствовала то же самое, то вида не показывала. Наверно, думала, что я просто взрослею, а может так оно и было.
— Ты идешь на этот вечер к Сноу?
— Нет, в этом году я, пожалуй, останусь дома.
Она приподняла бровь, но вопроса не последовало. Она уже знала, почему я не иду:
— Заварил кашу, вот теперь и расхлебывай.
Я ничего не ответил. Я и так знал, что она не ждет моего ответа.
— Я ухожу через пару минут. Тебе придется открывать дверь всем детишкам, когда они сюда придут. Твой отец очень занят, — как будто мой папа, заслышав клич «проделка или сладость», кинулся бы открывать дверь.
— Конечно.
Коробки с конфетами уже стояли в коридоре, я вскрыл их все и пересыпал содержимое в большую стеклянную миску. Из головы никак не выходили Ленины слова про «ночь такой Темной силы», мне вспомнилась Ридли, стоящая возле своей машины на парковке «Стоп энд Стил» с этой ее липкой сладкой улыбкой и бесконечными ногами. Надо признаться, что я вовсе не был специа