Моя мама навсегда ушла от меня, но я не чувствовал себя брошенным. Она словно приковала меня к Амме, отцу, Линку, Гатлину, прежде чем уйти. Я чувствовал её на улицах, в доме, библиотеке, даже в кладовке. У Лены никогда этого не было. У нее не было таких привязанностей, она дрейфовала в свободном плавании, как бедняцкая переправа на болоте, как сказала бы Амма.
Я хотел бы быть тем якорем, что сможет удержать ее. Но сейчас не думаю, что кто-нибудь смог справиться с этой ролью.
Лена пронеслась мимо Страшилы, который сидел на веранде, нисколько не запыхавшись, хотя до этого он послушно бежал за нашей машиной до дома. Он даже сидел на моем заднем дворе во время ужина. Вроде бы ему понравился сладкий картофель и маленький зефир, которые я выставил на крыльцо, когда Амма ушла на кухню за добавкой соуса.
Я услышал, как она кричит внутри дома. Я вздохнул, вышел из машины и присел на крыльцо рядом с собакой. В висках стучало, похоже, уровень глюкозы в моей крови резко пошел на нет.
— Дядя Мэйкон! Дядя Мэйкон! Солнце село, я знаю, что ты не спишь!
Я и внутри своей головы слышал Ленины вопли.
Солнце село, я знаю, что ты не спишь!
Я ждал того дня, когда Лена соблаговолит рассказать мне правду о Мэйконе, как рассказала о себе. Кем бы он ни был, не похоже было, что он обычный маг, если маги вообще бывают обычными. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что значат его привычки спать днем и внезапно то появляться, то исчезать, когда ему вздумается. Но все же, я не был уверен, что сегодня хочу зайти внутрь
Страшила смотрел на меня. Я протянул руку, чтобы погладить его, но он увернулся, как бы говоря, что с ним все в порядке. Пожалуйста, не трогай меня, мальчик. Когда мы услышали, что внутри что-то явно ломают, то оба поднялись и пошли на шум. Лена барабанила по одной из дверей наверху.
Дом снова превратился в то, что, как я подозревал, было любимым образом Мэйкона — полуразвалившийся особняк в довоенном убранстве. Втайне я был рад, что не стою на пороге замка. Я был бы рад, если бы я мог остановить время и вернуть все на три часа назад. А если быть честным, то я был бы совершенно счастлив, если бы дом Лены был бы простым сдвоенным трейлером, а мы бы сидели на ступенях на входе с остатками вчерашнего пирогa на тарелках, как и все прочие жители Гатлина.
— Моя мать? Моя собственная мать?
Дверь распахнулась. В дверном проеме стоял совершенно растрепанный Мэйкон. Он стоял в большой мятой льняной пижаме, которая, по правде говоря, — сам не верю, что это говорю, — больше походила на ночную сорочку. Его глаза были краснее, чем обычно, а кожа была более бледной, волосы стояли дыбом. В общем, выглядел он так, словно его переехала грузовая фура.
По-своему он не очень-то отличался от моего отца сейчас, в эдаком милом беспорядке. Даже как-то симпатичнее. Кроме ночной рубашки; моего отца и на смертном одре не застали бы в сорочке.
— Моя мать — Сарафина? Та самая тварь, что пыталась убить меня в Хэллоуин?! Как ты мог скрыть это от меня?!
Мэйкон покачал головой, провел рукой по волосам и сказал раздраженно:
— Амари.
Я бы отдал любые деньги, чтобы устроить спарринг между ним и Аммой. При любом раскладе, я бы поставил на нее.
Мэйкон вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. Мне удалось мельком взглянуть на его спальню. В ней было что-то от убежища Призрака Оперы с канделябрами из кованого железа, выше меня ростом и черной кроватью под балдахином из черно-серого бархата. Окна были драпированы тем же угрюмым материалом, висевшим поверх черных ставень. Даже стены были обиты черно-серой материей, которой, вероятно, было лет сто. Комната была пропитана темнотой, темнотой ночи. Впечатление было пугающим до дрожи.
Тьма, самая настоящая тьма, а не просто отсутствие света.
Мэйкон сделал шаг за порог своей комнаты, и в коридоре он уже стоял безупречно одетым, ни одного выбившегося из прически волоска, ни единой складочки на его слаксах и хрустящей белой рубашке, даже туфли из оленьей кожи были идеально гладкими. Ничего похожего не осталось от его вида за момент до этого, и все, что он сделал — это переступил порог спальни.
Я посмотрел на Лену. Она даже не заметила перемены, и мне стало не по себе, от осознания того, насколько сильно ее жизнь отличалась от моей.
— Моя мать жива?
— Боюсь, что все немного сложнее.
— Ты имеешь в виду ту часть, в которой моя собственная мать хочет меня убить? И когда ты собирался сказать мне, дядя Мэйкон? Когда я уже пройду Призвание?
— Пожалуйста, не начинай сначала. Ты не станешь Темной, — вздохнул Мэйкон.
— Не понимаю, с чего бы думать по-другому. Раз уж я дочь, я цитирую, самой Темной из ныне живущих Магов.
— Я понимаю, что ты расстроена. Это сложно принять, и я должен был сам сказать тебе. Но, поверь мне, я хотел защитить тебя.
Теперь Лена была в бешенстве:
— Защитить! Ты заставил меня поверить, что случившееся на Хэллоуин — это какая-то случайная атака, а это была моя собственная мать!!! Моя мать жива и пыталась меня убить, а ты думал, что я не должна знать об этом?!!
— Мы не знаем пытается ли она убить тебя.
Картины в рамах стали дрожать на стенах. По всей длине коридора замигали лампочки. За окнами послышался звук дождя.
— Разве за последние недели у нас было не достаточно непогоды?
— О чем еще ты соврал мне? Что я узнаю в следующий раз? Что мой отец тоже жив?
— Боюсь, что нет, — сказал он так, будто это была трагедия, слишком грустная для того, чтобы вообще о ней упоминать. Тем же тоном люди обычно говорили со мной о смерти моей матери.
— Ты должен помочь мне, — её голос дрогнул.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, Лена. Всегда.
— Неправда! — выкрикнула она ему в ответ. — Ты не сказал мне о моих силах. Ты не показал, как я могу защитить себя.
— Я не знаю обо всей твоей силе, о её мощи. Ты — Созидатель. Когда тебе понадобится что-то сделать, ты просто сделаешь это. Но только по-своему и когда придет время.
— Моя собственная мать хочет меня убить! У меня нет времени!
— Как я уже сказал, мы не знаем, хочет ли она именно этого.
— Тогда как ты объяснишь Хэллоуин?
— Есть и другие варианты. Дель и я стараемся выяснить это, — Мэйкон отвернулся от нее, словно собирался вернуться в комнату. — Ты должна успокоиться. Мы можем поговорить об этом позже.
Лена повернулась к вазе, стоящей на комоде в конце зала. Словно повинуясь невысказанному приказу, она последовала вслед за её взглядом к стене рядом с дверью в спальню Мэйкона, пролетев напротив нас и разбившись вдребезги. Это случилось достаточно далеко от него, чтобы не поранить, но достаточно для понимания, что это была не простая случайность.
Это не было одним из тех моментов, когда Лена просто потеряла контроль, и это просто случилось. Она сделала это специально. Она осознавала что делает.
Мэйкон так быстро крутанулся на месте, что я даже не заметил момент, когда он оказался перед Леной. Он был так же потрясен, как и я, и пришел к тому же выводу — это было не случайно. А вот на ее лице удивления не было. Он выглядел уязвленным, настолько, насколько уязвленным мог выглядеть Мэйкон Равенвуд:
— Как я и говорил, если ты захочешь что-то сделать, ты сделаешь это, — Мэйкон повернулся ко мне. — Будет еще хуже. Уже в ближайшие недели, я думаю. Что-то изменилось. Не оставляй её одну. Когда она здесь, я смогу её защитить, но моя мать была права, вероятно, ты сможешь справиться с этим даже лучше меня.
— Ауу! Я тебя слышу! — Лена пришла в себя после своей демонстрации силы и ответного взгляда Мэйкона. Я знал, что позже она будет казнить себя за все случившееся, но сейчас Лена была слишком зла, чтобы это осознать. — Не говори обо мне так, словно меня здесь нет.
Позади него взорвалась лампочка, но он даже не вздрогнул.
— Ты сам себя слышишь? Я должна знать! Она охотиться за мной. Я та, кто ей нужен, но я даже не знаю зачем!
Они уставились друг на друга, Равенвуд и Дюкейн, две ветви одного древа Магов. Я раздумывал над идеей смыться оттуда восвояси.
Мэйкон посмотрел на меня. Его глаза говорили «да».
Ленины глаза говорили «нет».
Она схватила меня за руку, и я почувствовал, как горит ее кожа, просто пылает. Она сгорала от злости, никогда раньше не видел ее в таком гневе. Я поверить не мог, что окна в доме до сих пор были целы.
— Ты знаешь, почему она на меня охотиться, не так ли?
— Это…
— Дай угадаю — сложно? — они опять начали сверлить друг друга глазами. Волосы Лены начали свиваться в тугие локоны. Мэйкон крутил на пальце серебряное кольцо.
Страшила попятился прочь из комнаты. Сообразительный пес. Хотел бы я так же уползти из комнаты. Последняя из лампочек лопнула, и мы погрузились в темноту.
— Ты должен сказать мне все, что знаешь о моих силах, — это был ультиматум.
Мэйкон вздохнул, и темнота начала рассеиваться:
— Лена, дело вовсе не в том, что я не хочу говорить тебе. После твоего небольшого представления совершенно ясно, что я даже не подозревал, на что ты способна. Никто не подозревал. Полагаю, что и ты тоже, — он ее еще не убедил, но она продолжала слушать. — Это и означает быть Созидателем. Это — часть дара.
Она стала успокаиваться. Сражение закончено, и на данном этапе она победила:
— Что же мне тогда делать?
У Мэйкона было то же озадаченное выражение лица, как и у моего отца, когда в пятом классе он собрался прочесть мне лекцию про пестики и тычинки:
— Время освоения твоих сил может даться тебе очень нелегко. Возможно, ты найдешь книгу, которая тебе поможет. Если хочешь, мы можем обратиться к Мэриан.
Ага, конечно. Адаптация к переменам. Справочник по магии для современной девушки. Моя мама хочет меня убить: Пособие по самозащите для подростков.
Это будут очень долгие недели.