Ослепление Неверующих, Призывание Морской Воды, Связывание Рун.
Но ничего с названием «Заклинание, чтобы Снять Темное Проклятие со Своей Семьи» или «Заклинание, чтобы Разрушить Попытку Пра-пра-пра-прабабки Женевьевы Воскресить Героя Войны» или «Заклинание, Помогающее Избежать Перехода на Темную Сторону в День Твоего Призвания». Или то, которое я хотел найти больше всего — «Заклинание, Как Спасти Свою Девушку (Теперь, Когда у Тебя, Наконец-то, Имеется Таковая), Пока Не Стало Слишком Поздно».
Я снова открыл Оглавление на латыни: OBSECRATIONES, INCANTAMINA, NECTENTES, MALEDICENTES, MALEFICIA.
— Не волнуйся, Лена. Мы разберемся с этим, — но хотя я и сказал эти слова, сам я в них не очень-то верил.
Чем дольше Книга оставалась на верхней полке моего шкафа, тем сильнее становилось ощущение, будто в моей комнате поселилась какая-то нечисть. Мы оба чувствовали это каждую ночь. Сны, которые больше походили на кошмары, становились все хуже. В последние дни мой сон не длился дольше пары часов. Стоило мне закрыть глаза, стоило мне задремать, они были там. Ждали. Но хуже всего то, что это был один и тот же кошмар, повторяющийся снова и снова по замкнутому кругу. Каждую ночь я терял Лену, и это убивало меня.
Бодрствование стало моей единственной стратегией. Зарядившись глюкозой и кофеином из Колы и Ред Булла, я играл в видео игры. Или читал все подряд, начиная с «Сердца Тьмы» и заканчивая своим любимым «Серебряным Серфером», тем выпуском, в котором Галактус заглатывает Вселенную, снова и снова. Но любой, кто не спал в течение нескольких дней, скажет, что к третьей или четвертой ночи ты изматываешься настолько, что можешь уснуть стоя.
Даже у Галактуса не было бы шансов.
Огонь.
Он был повсюду.
И дым. Я задыхался от дыма и пепла. Он был черным как смола, я ничего не видел. И жар. Жар был настолько сильным, что казалось, будто кто-то скребет по коже наждачной бумагой.
Я не слышал ничего, кроме рева пламени.
Я даже не слышал, голос Лены. Я только слышал ее крик в своих мыслях.
Отпусти! Ты должен выбираться отсюда!
Я чувствовал, как соскальзывают ее пальцы с моего запястья, словно тонкие струны гитары лопаются одна за другой. Она отпускала мою руку, будто ожидая, что и я отпущу ее, но я бы никогда не разжал руку.
Ли, не делай этого! Не отпускай!
Отпусти меня! Пожалуйста… спасайся сам!
Я бы никогда не отпустил.
Но я чувствовал, что ее рука выскальзывает из моих пальцев. Я старался держать крепче, но она ускользала…
Я вскочил в кровати, кашляя. Это было настолько реально, что я даже ощущал привкус гари во рту. Но в комнате не было жарко, скорее наоборот, холодно. Окно снова было распахнуто. Лунный свет позволил глазам привыкнуть к темноте быстрее обычного.
Я уловил что-то краем глаза. Какое-то движение в тени.
В комнате кто-то есть.
— Черт возьми!
Он хотел сбежать, пока я его не заметил, но оказался не таким уж проворным. Он знал, что я видел его, поэтому сделал единственное, что ему оставалось в данной ситуации. Он повернулся ко мне лицом.
— Хотя я не считаю себя в полной мере чертом, но кто я такой, чтобы поправлять тебя после такой неловкой попытки бегства? — Мэйкон улыбнулся своей знаменитой улыбкой Кэри Гранта и подошел к краю моей кровати. На нем было длинное черное пальто и темные слаксы. Весь его внешний вид скорее говорил о том, что он собрался на светский раут на рубеже предыдущих столетий, но никак не на современный несанкционированный взлом с проникновением. — Привет, Итан.
— Какого черта вы делаете в моей комнате?
На мгновение он растерялся, что в случае с Мэйконом означало, что у него просто не нашлось мгновенного и замысловатого объяснения.
— Все очень запутано.
— Так распутайте. Так как вы проникли ко мне в комнату через окно посреди ночи, то вы либо вампир, либо извращенец, либо и то и другое. Что выбираете?
— Смертные; вы видите все в черно-белом свете. Я ни Хищник и ни Вредитель. Ты, должно быть, путаешь меня с моим братом, Хантингом. Меня не интересует кровь, — его передернуло от мысли об этом. — Ни кровь, ни плоть, — он закурил сигару, перекатывая ее между пальцев. У Аммы точно будет завтра припадок, когда она учует запах. — На самом деле, подобное вызывает у меня тошноту.
Я начал терять терпение. Я не спал несколько дней, и меня бесило, что все постоянно увиливают от моих вопросов. Я хотел получить ответы, и немедленно.
— Я сыт по горло вашими загадками. Ответьте на вопрос. Что вы делаете в моей комнате?
Он подошел к дешевенькому крутящемуся креслу рядом с моим письменным столом и сел в него одним резким неуловимым движением.
— Скажем так, я подслушивал.
Я поднял валявшуюся на полу старую баскетбольную футболку Джексона Хай и натянул ее через голову.
— Подслушивали что? Здесь никого нет. Я спал.
— Ты не просто спал, ты видел сон.
— Откуда вы знаете? Это что, одна из ваших магических сил?
— Боюсь, что нет. Я не Маг. Технически.
У меня перехватило дыхание. Мэйкон Равенвуд никогда не выходил из дома днем. Он мог появляться из ниоткуда, видеть глазами своего волка, удачно замаскированного под собаку, и чуть не убил Темного Мага даже глазом не моргнув. Если он не волшебник, то этому есть только одно объяснение.
— Так вы, значит, вампир.
— Абсолютно точно — нет, — он рассердился. — Весьма обыденный домысел, нелепое клише, и совсем нелестное. Вампиров не существует. Ты, наверное, еще и в оборотней веришь, и в инопланетян. Всему виной телевидение, — он глубоко затянулся сигарой. — Жаль тебя разочаровывать, но я Инкуб. Уверен, рано или поздно Амари рассказала бы тебе все сама, раз уж она задалась целью раскрыть все мои секреты.
Инкуб? Я даже не знал, стоит ли мне бояться. Должно быть, я выглядел озадаченным, так как Мэйкон был вынужден уточнить.
— От природы джентльмены вроде меня наделены определенными способностями, но эти способности проистекают из нашей силы, которую мы должны регулярно пополнять.
Меня немного насторожило то, как он произнес слово «пополнять».
— Что значит «пополнять»?
— Мы питаемся, за неимением лучшего определения, Смертными, чтобы восполнить наши силы.
Комната начала раскачиваться. Или может это Мэйкон раскачивался.
— Итан, присядь. Ты мертвенно-бледен, — Мэйкон подошел ко мне и направил меня к краю кровати. — Как я и сказал, я использую слово «питаться» из-за отсутствия подходящего эквивалента. Только Кровавые Инкубы питаются кровью Смертных, и я не один из них. И хотя мы с ними являемся Лилум — теми, кто обитают в Абсолютном Мраке — я нечто совершенно иное. Я забираю лишь то, что у вас, Смертных, в избытке, что вам даже не нужно.
— Что именно?
— Сны. Мелкие фрагменты и обрывки. Идеи, желания, страхи, воспоминания — вы даже не замечаете их отсутствия.
Слова нараспев слетали с его языка, будто он читал заклинание. Я изо всех сил старался переварить услышанное, понять, что он говорит. Но до меня доходило как через толстый слой ваты.
Но потом меня осенило. Я почувствовал, как кусочки мозаики, щелкнув, легли на свои места.
— Мои сны… Вы воровали их части? Высасывали их из моей головы? Поэтому я не могу вспомнить сон целиком?
Он улыбнулся и затушил сигару в пустой банке из-под колы, стоящей на моем столе.
— Виноват, признаю. За исключением «высасывания». Не самое политкорректное выражение.
— Если это вы высасываете… воруете мои сны, тогда вы знаете все остальное. Вы знаете, что происходит в конце. Скажите нам, тогда мы сможем это предотвратить.
— К сожалению, не могу сказать. Те отрывки, что я забрал, я выбрал намеренно.
— Почему вы не хотите, чтобы мы знали, что произойдет? Если мы будем знать окончание сна, возможно, мы сумеем предотвратить его события.
— Думается мне, ты и так уже слишком многое знаешь, хотя у меня до сих пор нет полного понимания…
— Хватит говорить загадками. Вы не перестаете повторять, что я могу защитить Лену, что у меня есть сила. Так почему вы не скажете мне, что, черт возьми, происходит на самом деле, мистер Равенвуд, потому что я устал и сыт по горло всеми отговорками.
— Я не могу сказать тебе того, чего сам не знаю, сынок. Ты для меня своего рода загадка.
— Я не ваш сын.
— Мельхиседек Равенвуд! — голос Аммы зазвенел набатом.
Мэйкон слегка утратил свое самообладание.
— Как ты смеешь входить в этот дом без моего позволения! — она стояла в банном халате, держа в руках длинную нить четок. Если бы я не знал, то подумал бы, что это ожерелье. Амма гневно затрясла амулетом, сжимая его в кулаке. — У нас с тобой соглашение. Для тебя вход в этот дом закрыт. Занимайся своим грязным делом в другом месте.
— Амари, все не так просто. Мальчик видит кое-что в своих снах, и это опасно для них обоих.
В глазах Амма сверкнула ярость.
— Ты питаешься моим мальчиком?! Ты это хочешь мне сказать? Теперь я должна почувствовать облегчение?!
— Успокойся. Не воспринимай все так буквально. Я лишь стараюсь защитить их обоих.
— Я знаю, что ты делаешь и кто ты такой, Мельхиседек, и в свое время предстанешь перед дьяволом. Не приводи это зло в мой дом.
— Я давно сделал выбор, Амари. Я боролся с сутью, уготованной мне судьбой. Я борюсь с этим каждую ночь своей жизни. Но я не Темный, до тех пор пока ответственен за жизнь и судьбу ребенка.
— Это не меняет твоей сущности. Здесь у тебя нет выбора.
Глаза Мэйкона сузились. Было очевидно, что договоренность между ними весьма деликатна, и что он рисковал нарушить ее своим приходом сюда. Интересно, в который раз? Понятия не имею.
— Почему вы просто не скажете мне, что происходит в конце этого сна? Я имею право знать. Это мой сон.
— Это могущественный сон, волнительный, и Лене не нужно видеть его. Она не готова к этому, а между вами существует эта необъяснимая связь. Она видит то же самое, что и ты. Так что ты можешь понять, почему я забрал концовки.