Древесина тут же начала дымить. Кашляя, я потащил Лену в сторону от огня.
— Ты в порядке?
Она тоже кашляла. Я убрал с ее лица черные кудри.
— Ну что же, очевидно, что ничего не вышло. Если только ты не планировала поджарить огромный кусок зефира.
Она слабо улыбнулась.
— Я же говорила, что-то может пойти не так.
— Это преуменьшение.
Мы посмотрели на горящий кипарис. Оставалось пять дней.
Четыре дня. Грозовые тучи затянули небо, и Лена осталась дома, сославшись на болезнь. Санти вышла из берегов, и в северной части города размыло дороги. Местные новости приписали это глобальному потеплению, но я-то знал лучше. Во время моего урока тригонометрии, мы с Леной спорили из-за Книги, что никак не способствовало улучшению моей оценки по контрольной работе.
Забудь о Книге, Итан. Она меня достала. От нее никакой пользы.
Мы не можем забыть о ней. Она твой единственный шанс. Помнишь, что сказал твой дядя? Это самая могущественная книга в мире Магов.
Это Книга, которая прокляла весь мой род.
Не сдавайся. Ответ должен быть где-то в Книге.
Я терял ее, она не хотела меня слушать, и в скором времени будет провален мой третий тест за семестр. Превосходно.
Кстати, можешь преобразовать уравнение 7x — 2(4x — 6)?
Я знал, что она может. Она хорошо разбиралась в тригонометрии.
Какое это имеет отношение к нашей проблеме?
Никакого. Но я заваливаю тест.
Она вздохнула.
У девушек-магов есть свои плюсы.
Осталось три дня. Начались оползни, и грязь с поля затопила спортзал. Команде поддержки пришлось отложить свои тренировки, а дисциплинарному комитету — найти новое место для своих судов. Лена так и не вернулась в школу, но оставалась у меня в голове весь день. Ее голос становился все тише, и я уже едва мог его слышать сквозь весь этот гам, наполняющий Джексон Хай.
В столовой я сидел один. Я не мог есть. Впервые с тех пор как я встретил Лену, я взглянул на этих людей вокруг меня и почувствовал внезапный приступ, я не знаю, чего-то. Что это было? Зависть? Их жизни были так просты и беззаботны. Их проблемы уровня простых смертных настолько незначительны. Мои тоже были такими раньше. Я поймал на себе взгляд Эмили. Но тут Саванна плюхнулась к ней на колени, и вместе с ней ко мне вернулось привычное раздражение. Нет, это не зависть. Я бы никогда не променял Лену на это.
Я не мог себе представить, что когда-нибудь вернусь к подобной крошечной жизни.
Два дня. Лена со мной не разговаривала. Подули сильные ветра, и со штаб-квартиры ДАР снесло половину крыши. Регистрационные записи членов организации, на которые миссис Линкольн и миссис Ашер потратили три года, собирая информацию, копаясь в фамильных древах, уходящих корнями к первым поселенцам и Революции, были уничтожены. Патриотам округа Гатлина придется снова доказывать, что их кровь лучше, чем у других.
По дороге в школу я заехал в Равенвуд и колотил в дверь изо всех сил. Лена не выходила из дома, и когда я, наконец, заставил ее открыть мне, я понял почему.
Равенвуд снова изменился. Изнутри особняк выглядел как тюрьма строгого режима. На окнах стояли решетки, а стены были сделаны из гладкого бетона, за исключением холла, где они были покрыты оранжевого цвета обивкой. На Лене был надет оранжевый комбинезон с номером 1102 — дата ее рождения, напечатанная на груди, а руки исписаны чернилами. В целом, она классно выглядела, и спутанные темные волосы, ниспадающие на плечи, лишь дополняли образ. На ней даже тюремный костюм смотрелся здорово.
— Ли, что происходит?
Она проследила за моим взглядом.
— Ах, это? Ничего, просто шутка.
— Не знал, что Мэйкон умеет шутить.
Она оттянула резинку рукава на запястье.
— Не умеет. Это моя шутка.
— С каких это пор ты можешь контролировать Равенвуд?
Она пожала плечами.
— Я просто проснулась вчера, а он уже выглядел вот так. Должно быть, это было у меня в мыслях. А дом, полагаю, просто прислушался.
— Давай выбираться отсюда. Тюрьма еще больше тебя угнетает.
— Через два дня я могу превратиться в Ридли. Довольно угнетающе, не находишь?
Она печально покачала головой и присела на краю веранды. Я сел рядом с ней. Она не взглянула на меня, а продолжала рассматривать свои белые тюремные кеды. Интересно, откуда она знает, как выглядит тюремная обувь.
— Шнурки. Здесь промашка вышла.
— Что?
— В настоящей тюрьме у тебя бы отобрали шнурки, — ответил я, указывая на ее кеды.
— Ты должен смириться, Итан, все кончено. Мне не избежать своего дня рождения или проклятья. Я больше не могу притворяться обычной девушкой. Я не такая, как Саванна Сноу или Эмили Ашер. Я — Маг.
Я поднял горсть камешков с нижней ступени веранды и бросил один из них так далеко, как только смог.
Я не скажу «прощай», Ли. Я не смогу.
Она взяла камень из моей руки и бросила его. Ее пальцы слегка задели мои, и я почувствовал крохотное касание тепла. Я постарался запомнить его.
А у тебя не будет шанса. Я исчезну, и даже не вспомню, что когда-то была неравнодушна к тебе.
Но я упрямый. Я не мог молча выслушивать это. В этот раз камень угодил в дерево.
— Ничто не изменит наших чувств друг к другу. В этом я уверен.
— Итан, возможно, я даже не буду способна что-либо чувствовать.
— Я не верю.
Я зашвырнул оставшиеся камни в нестриженый газон. Не знаю, где они приземлились, я не слышал никакого звука. Но я продолжал упорно смотреть в ту сторону, стараясь проглотить ком, застрявший в горле.
Лена потянулась ко мне, затем остановилась. Она опустила руку, едва дотронувшись до меня.
— Не злись на меня. Я ведь не просила ничего этого.
Вот здесь я сорвался.
— Может и не просила, но что если завтра наш последний день? Я бы мог провести его с тобой, но вместо этого ты сидишь здесь и ноешь, как будто уже Призвана.
Она встала.
— Ты не понимаешь.
Я слышал, как захлопнулась дверь позади меня, когда она вернулась в дом, или свою камеру, все равно.
У меня никогда раньше не было девушки, поэтому я был не готов к этому всему — я даже не знаю, как это назвать. А особенно, когда твоя девушка — маг. За неимением лучшей идеи, я встал, плюнул на все и поехал в школу — опаздывая, как обычно.
Осталось двадцать четыре часа. Над Гатлином воцарился циклон с низким давлением. Трудно сказать, чего ожидать — снегопада или града, но цвет неба не предвещал ничего хорошего. Сегодня могло случиться все, что угодно. Сидя на истории, я выглянул в окно и увидел нечто, напоминающее похоронную процессию, только самих похорон еще не было. Во главе колоны шел катафалк Мэйкона Равенвуда, за ним следовало семь черных Линкольнов. Совершая свой рейд через город, они проехали мимо Джексон Хай и направились в сторону поместья Равенвуд. Никто уже не слушал, что бубнит мистер Ли о предстоящей исторической реконструкции Битвы на Медовом Холме — не самого знаменитого сражения Гражданской войны, однако единственного, которым жители Округа Гатлин гордятся больше всего на свете.
— В 1864 году Шерман приказал генерал-майору Джону Хэтчу и его войскам разрушить железную дорогу «Чарльстон и Саванна», чтобы предотвратить интерференцию солдат Конфедерации с их «Броском к морю». Но из-за некоторых «навигационных просчетов», силы Союза задержались.
Он с гордостью улыбнулся, выводя на доске навигационные просчеты. Ладно, в Союзе были одни тупицы. Мы это уже поняли. В этом весь смысл Битвы на Медовом Холме, смысл Войны Между Штатами, как нам его преподносили с детского сада. Совершенно игнорируя тот факт, что Союз все же победил в войне. В Гатлине все говорили об этом, как о любезной уступке со стороны более благовоспитанного Юга. Говоря историческим языком, Юг выбрал наиболее безопасный курс, по крайней мере, согласно словам мистера Ли.
Но сегодня никто не смотрел на доску. Все таращились в окна. На черные Линкольны, сопровождающие катафалк вниз по улице, сразу за стадионом. Теперь, когда Мэйкон, так сказать, вышел в свет, он, кажется, стал получать удовольствие от выставления себя на показ. Для парня, который выходит только по ночам, он сумел привлечь достаточно внимания.
Я почувствовал толчок в плечо. Линк нагнулся над партой, так чтобы мистер Ли не мог видеть его лица.
— Чувак, как думаешь, кто в машинах?
— Мистер Линкольн, вы хотели бы рассказать нам, что случилось дальше? Особенно, учитывая тот факт, что ваш отец завтра будет командовать кавалерией? — Мистер Ли впился в нас взглядом, скрестив руки на груди.
Линк изобразил приступ кашля. Его отец, забитое подобие мужчины, удостоился чести командовать кавалерией на исторической реконструкции, после смерти Здоровяка Эрла Итона в прошлом году, впрочем, это единственная возможность для участника получить продвижение по службе. Кто-то должен умереть. В семье Саванны Сноу это было бы величайшим событием. Линк же не был столь значимой персоной в составе Оживающей Истории.
— Давайте посмотрим, мистер Ли. Постойте, я понял. Мы, эээ, выиграли сражение, но проиграли войну, или наоборот? Тут у нас иногда сложно угадать.
Мистер Ли пропустил слова Линка мимо ушей. У него, вероятно, круглый год висит «Звездно-брусчатый» — первый флаг Конфедератов — на фасаде его передвижного дома.
— Мистер Линкольн, к тому времени как Хэтч и его солдаты достигли Медового Холма, полковник Колкок, — класс захихикал, и мистер Ли одарил всех пристальным взглядом. — Да, это было его настоящее имя. Полковник и его отряд солдат Конфедерации вместе с народным ополчением соорудили неприступную батарею из семи пушек поперек дороги.
Сколько же раз нам придется слушать про эти семь пушек? Можно подумать, это чудо умножения хлебов и рыб№.
Линк снова повернулся ко мне, кивая в сторону улицы Мэйн.
— Ну?
— Думаю, это родня Лены. Они должны были приехать на ее день рождения.
— Да, Ридли что-то упоминала об этом.