— Я знаю, что не смогу отговорить тебя поступить так, как задумала. Потому что ты любишь моего мальчика. И так как я тоже его люблю, я тебе помогу.
Я взглянула на нее, и до меня дошло:
— Так вот почему сегодня вечером вы принесли сюда Книгу Лун.
Амма медленно кивнула. Она дотронулась рукой до моей шеи и вытащила цепочку с висящим на ней кольцом из-под школьной толстовки Итана, которая все еще была на мне надета.
— Это было кольцо Лайлы. Видимо, он очень сильно любит тебя, раз отдал тебе эту вещь.
Итан, я люблю тебя.
— Любовь обладает очень мощной силой, Лена Дюкейн. С материнской любовью шутки плохи. И мне кажется, что Лайла пыталась помочь, уж как могла.
Она сорвала кольцо с моей шеи. И на коже — в том месте, где прорвалась цепочка, — остался порез. Она надела кольцо на мой средний палец.
— Лайла полюбила бы тебя. У тебя есть то, чего не было у Женевьевы, когда она воспользовалась Книгой — любовь двух семей.
Я закрыла глаза, чувствуя прикосновение прохладного металла к своей коже:
— Надеюсь, вы правы.
— Подожди, — Амма протянула руку и вытащила из кармана Итана медальон Женевьевы, по-прежнему завернутый в ее фамильный носовой платок. — Просто, чтобы напомнить всем, что на тебе уже лежит одно проклятие, — она обеспокоено вздохнула. — Не хочу быть осужденной дважды за одно и то же преступление.
Она положила медальон на книгу:
— На этот раз мы все сделаем правильно.
Сняв со своей шеи старинный амулет, она положила его рядом с медальоном. Маленький золотой круг выглядел почти как монетка, изображение на нем стерлось из-за постоянной носки и от времени:
— Чтобы напомнить всем, что если они связались с моим мальчиком, то будут иметь дело со мной.
Она закрыла глаза. Я сделала то же самое. Дотронулась руками до страниц и начала петь — сначала медленно, а потом все громче и громче.
CRUOR PECTORIS MEI, TUTELA TUA EST.
VITA VITAE MEAE, CORRIPIENS TUAM, CORRIPIENS MEAM.
Я произносила слова с уверенностью. С той уверенностью, что приходит, только если тебе действительно все равно, выживешь ты или умрешь.
“CORPUS CORPORIS MEI, MEDULLA MENSQUE,
ANIMA ANIMAE MEAE, ANIMAM NOSTRAM CONECTE.”
Я выкрикивала слова в остановившуюся действительность, хотя никто, кроме Аммы, не слышал их.
“CRUOR PECTORIS MEI, LUNA MEA, AESTUS MEUS.
CRUOR PECTORIS MEI. FATUM MEUM, MEA SALUS.”
Амма сжала мои дрожащие руки в своих надежных, и мы вместе стали произносить Заклинание. На этот раз мы говорили на языке Итана и его матери, на языке Лайлы, дяди Мэйкона и тети Дель, на языке Аммы и Линка, и маленькой Райан, и всех, кто любил Итана, и кто любил нас.
Все, что мы говорили сейчас, звучало как песня.
Песня любви к Итану Лоусону Уэйту двух людей, которые любили его больше всех. И которые будут тосковать по нему, если потерпят неудачу.
КРОВЬ СЕРДЦА МОЕГО — ТВОЯ ЗАЩИТА.
ЖИЗНЬ ЖИЗНИ МОЕЙ — ЗАБИРАЯ ТВОЮ, МОЮ ЗАБИРАЕТ.
ТЕЛО ОТ ТЕЛА МОЕГО, СУЩНОСТИ И МЫСЛЕЙ.
ДУША В ДУШЕ МОЕЙ — СВЯЗАТЬ ИХ ВОЕДИНО.
КРОВЬ СЕРДЦА МОЕГО, МОИ ПРИЛИВЫ И ОТЛИВЫ, ЛУНА МОЯ.
КРОВЬ СЕРДЦА МОЕГО, МОЕ СПАСЕНИЕ, МОЯ ПОГИБЕЛЬ.
В ту же секунду меня, Книгу, склеп и Амму поразила молния. По крайней мере, мне так показалось. Но потом я вспомнила, что в видении Женевьева испытала то же самое. Амму отбросило к стене склепа, и головой она стукнулась о камень.
Я почувствовала, как по телу пробежал электрический ток, и расслабилась, смирившись с тем, что если я и умерла, то хотя бы буду с Итаном. Я чувствовала его, то, как близок он мне, как сильно я его люблю. И ощущая пылающее на моем пальце кольцо, я знала, что и он меня любит.
Мне казалось, что мои глаза горят, куда бы я ни посмотрела, я видела тусклый золотой свет, как будто он каким-то образом исходит от меня.
Я услышала шепот Аммы:
— Мой мальчик.
И повернулась к Итану. Он купался в золотом свете, так же, как и все остальное. Он по-прежнему был неподвижен. Я в панике посмотрела на Амму:
— Не сработало.
Она прислонилась к каменному алтарю и закрыла глаза.
Я закричала:
— Это не сработало!
И пинком отшвырнула от себя Книгу, прямо в грязь. Потом посмотрела наверх. Там снова взошла Луна. Подняв руки над головой, я протянула их к небу. По моим жилам, там, где должна быть кровь, растекался жар. Это во мне закипал гнев, и ему не находилось выхода. Я чувствовала, что он разъедает меня изнутри. И понимала, что если не найду способ выплеснуть его, он меня уничтожит.
Хантинг. Ларкин. Сарафина.
Пожиратель, трус, и моя кровожадная мать, которая жила ради того, чтобы погубить своего собственного ребенка. Уродливые ветки генеалогического древа моей Магической семьи.
Как могла я выбрать себе Призвание, когда они уже забрали то единственное, что было для меня важно? Жар в моих руках все нарастал, как будто по своей собственной воле. На небе сверкнула молния. Я заранее знала, куда она ударит.
Три точки на компасе, указатель мне был не нужен.
Молния ударила в пламя, поразив три цели одновременно — тех, кто сегодня ночью отобрал у меня все. Я должна была отвернуться, но не сделала этого. Статуя, которая секундой ранее была моей матерью, вдруг стала удивительно красивой — будучи охваченной пламенем при свете луны.
Опустив руки, я вытерла глаза от грязи, пепла и скорби, но когда я обернулась, увидела, что она исчезла.
Они все исчезли.
Пошел дождь, мое затуманенное зрение стало приходить в норму, и вскоре я снова смогла разглядеть, как потоки дождя хлещут по задымленным дубам, полям и кустарникам. Впервые за долгое время я видела все так отчетливо, а, может быть, и вообще в первый раз в своей жизни. Я направилась обратно к склепу, к Итану.
Но его не было.
Там, где всего несколько минут назад лежало тело Итана, теперь был кто-то другой. Дядя Мэйкон.
Я ничего не понимала. Повернулась за ответами к Амме. Глаза ее были огромными и испуганными.
— Амма, где Итан? Что случилось?
Но она мне не ответила. В первый раз за все время Амма молчала. Потрясенная, она смотрела на тело дяди Мэйкона:
— Никогда не думала, Мелхиседек, что конец будет вот таким. Столько лет мы вместе держали всю тяжесть мира на своих плечах, а теперь… — она говорила с ним так, будто он ее слышал, хотя голос ее звучал так тихо, как никогда раньше. — Как же я буду держать его в одиночку?
Я схватила ее за плечи, ее острые кости впились в мои ладони:
— Амма, что происходит?
Подняв глаза, она встретилась взглядом с моими, и едва слышным шепотом произнесла:
— Нельзя ничего попросить у Книги, не отдав ей что-то взамен, — слезы потекли по ее морщинистой щеке.
Это не могло быть правдой. Я опустилась на колени рядом с дядей Мэйконом и медленно протянула руку, чтобы коснуться его гладковыбритого лица. Обычно, она была обманчиво теплой, как у человека, согреваемая энергией надежд и чаяний Смертных, но не сегодня. Сейчас его кожа была ледяной. Как и у Ридли. Как у мертвеца.
Не отдав ей что-то взамен.
— Нет… пожалуйста, нет!
Я убила дядю Мэйкона. А ведь я еще даже не Призвана. Я еще даже не выбрала Свет, но уже убила его.
Ярость снова начала закипать внутри меня, а вокруг нас поднимался ветер, завывая и кружась, вторя мои эмоциям. И, казалось, он уже знаком мне, как старый друг. Книга совершила какой-то ужасный обмен, о котором я не просила. И вдруг я поняла.
Обмен.
Если на том месте, где раньше лежал мертвый Итан, сейчас находится дядя Мэйкон, означает ли это, что Итан может быть там, и он жив?
Я вскочила на ноги и побежала от склепа. Застывший пейзаж подсвечивался золотистым светом. Я увидела Итана, лежавшего на траве недалеко от Страшилы, где всего несколько минут назад находился дядя Мэйкон. Я подошла к нему. И дотронулась до руки Итана, но она была холодна. Итан по-прежнему мертв, но теперь не стало и дяди Мэйкона.
Что же я наделала? Я потеряла их обоих. Стоя на коленях в грязи, я упала на грудь Итана и заплакала. Взяв его руку, приложила ее к своей щеке, и думала о том, что он постоянно отказывался принять мою судьбу, отказывался сдаваться, и прощаться со мной.
Теперь была моя очередь:
— Я не прощаюсь. Я не скажу этого слова, — это был лишь шепот, прозвучавший в поле тлеющей травы.
И тогда я почувствовала движение. Пальцы Итана сжались и разжались, пытаясь нащупать мои.
Ли?
Я едва слышала его. Улыбнулась сквозь слезы и поцеловала его ладонь.
Это ты там, Лена-Длина?
Переплетя свои пальцы с его, я поклялась, что никогда больше не отпущу их. Запрокинула лицо, подставляя его дождю, смывавшему с меня сажу.
Я здесь.
Не уходи.
Я никуда не уйду. И ты не уйдешь.
Глава 34Двенадцатое февраля. Луч надежды
(переводчик: Юлия gazelle Рогачева)
Я бросил взгляд на свой мобильный. Он был сломан.
Время замерло на цифрах 11:59.
Но я знал, что сейчас уже далеко за полночь, потому что финальный фейерверк уже начался, хоть и вовсю шел дождь. Вот и прошла еще одна годовщина Битвы на Медовом Холме.
Я лежал посередине грязного поля, а струи дождя омывали меня, пока я смотрел, как непродолжительные залпы фейерверка взрывались в моросящем ночном небе, полностью затянутом облаками. Мой мозг никак не мог нормально заработать. Я упал, ударился головой и кое-какими другими частями тела. У меня болели живот, бедро, и вся левая сторона. Амма убьет меня, как только я таким вот искалеченным появлюсь на пороге дома.