Я спускаюсь к ресепшену и прошу позвать Дану. Говорю ей, что хотела бы приобрести крошечный кораблик на нашей тумбочке. На это она мне отвечает, что он не продается, хоть я уже знаю об этом. Она уточняет, что кораблик изготовил местный художник по заказу гостиницы.
– Убеждена, что дизайнер интерьера нашей гостиницы не обрадуется этому.
– Я заплачу сколько угодно, – заявляю я с полной серьезностью. Мне очень дорог Дом, и я хочу, чтобы он это понимал. Кроме того, все гораздо сложнее – я мечтаю о том, чтобы сделать кому-то добро. И поскольку я не знаю, как быть с собственной семьей, Дом кажется мне более подходящей целью для завоевания.
Дана извиняется и говорит, что не может ничем помочь. Я унижаюсь, начинаю попрошайничать. Рассказываю ей историю, о которой мне поведал Дом. О своем брате, об их каникулах здесь, о том, что этот кораблик будет значить для него куда больше, чем для другого потенциального покупателя. Также делюсь с Даной рассказом про то, как Дом и Сеф пытались его выкрасть.
Наконец, Дана вздыхает.
– Ну ладно. Не знаю даже, сколько за него могу предложить. Каждый экземпляр изготавливается вручную, понимаете? Как насчет пятисот баксов?
По-моему, это на четыреста баксов больше, чем я готова заплатить, – хочу возразить я, но вместо этого просто протягиваю ей руку, чтобы обменяться рукопожатием:
– Считайте, что договорились.
Глава 10
Настал канун Дня благодарения, и – о, какая неожиданность – я провожу его в гордом одиночестве.
Нора пригласила меня провести день с ее семьей. «Между прочим, Кольт тоже приедет, – говорила она. – Моя мама страшно любит грандиозные Дни благодарения». Я наспех придумала ей отговорку про больной живот, и теперь я свободна, как птица.
Любые праздники для меня – большое жирное «нет». С тех пор как умерла мама, кажется неправильным настраивать себя на позитивный лад в такие дни.
Я позвонила папе и Ренну, чтобы поздравить их. Ренн мне не ответил, но отправил короткое текстовое сообщение. Однако папа взял трубку, причем голос у него был такой, будто ему больше было бы по душе разговаривать с представителем налоговой, чем со мной.
С Локи на коленях, полупустой миской попкорна под мышкой и включенными «Королевскими гонками Ру Пола» по телеку, я говорю себе, что не одна так провожу сегодняшний вечер. Взять, к примеру, Дома. Он не поехал к родителям в Дувр и работает сегодня в больнице в две смены.
Я размышляю о всевозможных медсестрах, врачах, водителях грузовиков, полицейских и пожарных – обо всех работниках на свете, которых невозможно просто так заменить. После чего делаю глубокий вдох и успокаиваюсь.
И все же я не могу сосредоточиться на просмотре. Даже когда Локи встает и бодается головой, требуя, чтобы его потискали.
Потерев нос пальцем, я беру свой телефон и пролистываю несколько недавно полученных сообщений.
Пиппа: Счастливого Дня благодарения, сучка (ага, я все еще здесь, жду, когда ты придешь в себя. Перезвони потом).
Папа: Передавай от нас привет родителям Норы.
Кстати, об этом. Мне нельзя признаваться отцу, что сегодня я собираюсь сидеть дома и скучать в одиночестве. Так что я сказала ему малюсенькую и безобидную ложь.
Дом: На работе все хорошо. Для пациентов организовали целый фуршет, и пара ресторанов даже приготовили всякие угощения. Это весьма радует. А у тебя как успехи?
Дом: Стоит ли упоминать, за что же особенно благодарен в этом году я?
Эвер: Благодарен за…?
Дом: …за твои ежедневные глазированные пончики, конечно же.
Каждый день я доставляю ему курьером по одному пончику, несмотря на то, что это удовольствие стоит в разы меньше стоимости доставки. Стоит сделать что-то приятное для кого-то другого, и тут же поднимается настроение. Теперь я понимаю, как занятие благотворительностью способно вызывать зависимость.
Поднявшись с дивана, я ставлю миску с попкорном в раковину. Раздается стук в дверь. Поскольку у нас с Норой нет домофона, курьеры обычно оставляют все посылки прямо под дверью. Но я не думаю, что кто-то станет что-то доставлять в одиннадцать вечера накануне Дня благодарения, поэтому в голове у меня начинают всплывать жуткие сценарии с серийным убийцей в главной роли. Нападать на одиноких женщин в праздничный день – это такая низость, даже для психопатов. Хоть какие-то пределы разумного все-таки должны быть у человека, верно?
Не успела я решить, что мне делать, как в дверь снова постучали. Помчалась на кухню, уронила по дороге миску, достала кухонный нож и спрятала его в своих трениках.
Подкравшись на цыпочках к двери, я спрашиваю:
– Кто там?
Повисла тишина.
– Убийца с топором за тобой пришел. Открывай давай.
Мое тело обмякло от облегчения.
– Простите, мистер убийца, но дома никого.
– Вот облом. Ну в таком случае, я пошел… – Услышав шуршание пакетов, я понимаю, что ему нужна помощь. Я распахиваю дверь и вижу, что мой парень стоит на пороге с неимоверным количеством тарелок, обернутых фольгой. Он по-прежнему в своей униформе, выглядит усталым, великолепным и полностью моим. Мое сердце переполняется любовью к нему.
– Сюрпри-из! – Он наклоняется, чтобы поцеловать меня. – Принес с собой еду и возбужденного себя. Ну что, зажжем?
– Дом, да этим можно накормить целую деревню. – Приглашаю его внутрь и хватаю две тарелки. Вот тогда-то он и роняет все на пол. Он обнимает меня за талию. Я думаю, он собирается притянуть меня к себе и поцеловать, но затем он осторожно достает нож, который я засунула в свои спортивные штаны, и держит его между нами.
– Детка, – его плечи вздрагивают от смеха, – твой разум работает таинственным, тревожащим образом.
– Я же не ждала гостей! – Слегка подталкиваю его.
– Ну и кто тут теперь бегает от федералов, а?
– Точно не я. – Беру нож и швыряю его в раковину на кухне. – Мозгов много не надо, чтобы пытаться напасть на оперативников с ножом для масла.
Мы приступаем к трапезе – в программе у нас жареная индейка, запеканка из зеленых бобов, засахаренные яблоки и картофельное пюре. Часть продуктов из местных ресторанов привозили родственники пациентов. Подливка к индейке просто изумительна, а от ее фаршировки я чуть в астрал не улетела. Мы открываем бутылку недорогого вина и пьем его из пластиковых стаканчиков, которые мнутся, если держать их не очень осторожно.
Когда мы оба впадаем в состояние пищевой комы, то дотаскиваем себя до дивана и продолжаем смотреть «Ру Пола». Я была приятно удивлена, когда Дом сказал мне, что он и сам периодически смотрит это шоу. Полагаю, между нами все же есть кое-что общее.
– Как же сегодня хорошо! – восклицаю я.
– Еще бы. – Обхватив мое плечо своей рукой, он притянул меня к себе и поцеловал в макушку. – А что, могло быть как-то по-другому?
– Я же не умею быть счастливой. Отмечать праздники тоже. Как и…
– …жить в этом мире? – мягко дополняет он мои слова. – Все в порядке, Линн. Я с тобой для того, чтобы как раз научить тебя этому. Для тебя у меня есть все время в мире!
Невозможно иметь столько времени в запасе, размышляю про себя.
Как только Дом устраивается поудобнее на диване, я предупреждаю его, что он сильно запачкан Кольтом и Норой, а точнее, их телесными жидкостями.
– М-да уж, противно, – говорит Дом, укладывая меня на подушки и прокладывая поцелуями дорожку по моей шее, – противно осознавать, что все памятные вещи на этом диване принадлежат только им. Как насчет того, чтобы понаделать тут своих? – предлагает он, стягивая с меня треники. Говорит он это с кривой усмешкой, сам выглядит сонно, но абсолютно прекрасно.
– Ну переста-ань. У меня после еды живот, как у беременной. – Демонстративно хлопаю по животу.
– Так и у меня тоже. – Он делает тот же жест, что и я, прижимая ладонь к своему плоскому прессу.
Спустя мгновение мы уже вовсю извиваемся на диване тяжело дыша, стремясь к освобождению. Теперь я понимаю, почему Нора и Кольт занимаются этим именно на диване.
Если человек тебе нравится, ты стремишься везде и всюду оставить следы вашего совместного времяпрепровождения.
Несколькими днями позже, заночевав в квартире у Дома, я просыпаюсь с запиской. Она приколота к кораблику у него на тумбочке, который я подарила ему.
У меня сегодня ранняя смена.
Сделал тебе кофе. Сеф написал, что припас для нас свеженьких булочек.
Второй этаж. Квартира 294.
(освобождаю тебя от пончикового долга)
С любовью, Ди *чмоки*.
Мило, что Дом не стесняется повторять мне, как он любит меня, пусть даже я еще не ответила ему тем же. Мне нравится, что он ставит меня в своей жизни на первое место. Заботится о том, чтобы мне достались булочки.
Сняв записку с корабля, я направляюсь в ванную и беру зубную щетку, подаренную Домом. Когда я не у него, он держит ее в ящике. На мне все еще его белая рубашка. Своей длиной она достает до самых колен. Я беру кружку из подвесного держателя, висящего у его раковины, и наливаю себе чашку кофе. Затем открываю холодильник, чтобы достать сливки, и задерживаюсь, чтобы рассмотреть висящие на нем фотографии-магниты из больницы, где он работает. Дом выглядит счастливым на всех этих снимках. В одном из них он обнимает шикарную блондинку. Выглядит все вполне безобидно, однако это еще одно напоминание о том, что Дом – не просто мой парень; он еще и великолепен, полон жизни и в прекрасной форме.
Я прихожу к выводу, что сейчас самое время познакомиться с этим загадочным Сефом.
Мы с Домом встречаемся уже несколько недель, но не считая того, что я познакомила его с Норой и Кольтом, мы ведем совершенно обособленную от остальных людей жизнь. Ну, не то чтобы у меня был какой-то выбор. Нора и Кольт – мои единственные близкие люди в Салеме. А у Дома имеется целая вселенная за спиной – брат, родители, друзья, тети, дяди, приятели по колледжу и группка по кроссфиту, с которой он встречается каждую неделю. Я убеждаю себя, что отсутствие моего контакта с ними означает, что он как никто другой хочет быть со мной наедине. Иногда мне интересно, почему так.