– Значит, ты винишь себя в смерти матери, а меня – в том, что именно по моей вине ты оказалась на рельсах. – Джо свободной рукой тушит сигарету в пепельнице.
Я провожу большим пальцем по его костяшкам.
– У телефона разрядилась батарея, и через несколько дней я выбросила его в океан. Я и сама хотела утопиться, но не хватило духу. Я подумала, что нам не стоит быть вместе после того, что случилось. Вот настолько виноватой я себя чувствовала. Именно из-за наших отношений она умерла. Мне было противно думать, что после ее смерти я продолжу жить как обычно. Ходить на свидания, трахаться, смеяться, жить и все такое. Все это казалось слишком банальным после того, что произошло. Учебу это тоже не обошло стороной. Поступление в колледж было для меня способом улучшить свое будущее. А я этого не заслужила. Я заслуживала застрять на месте точно так же, как мама собиралась навсегда застрять на рельсах в свои 43. Вот я и вылетела из колледжа. Разорвала все связи с Пиппой и другими моими друзьями.
– Решила себя наказать, – Джо комментирует мой рассказ.
Я выпиваю еще одну рюмку. Картинка в глазах начинает постепенно расплываться.
– Я решила перебраться в Бостон. Оглядываясь назад, легко понять, по какой причине. Я хотела встретиться с тобой, пусть даже подсознательно. Навыдумывала себе всякого поганого про этот город. Что Бостон был отличным рынком для трудоустройства. Что если я когда-нибудь решу снова взяться за учебу, то в этом месте много колледжей. Кроме того, Бостон достаточно далеко от дома, чтобы папа и Ренн не смогли пробить себе путь ко мне. Теперь мне никто не мешал уничтожать себя изнутри.
Джо ничего на это не отвечает. Просто сидит и слушает. Боже, как же прекрасно снова с ним разговаривать. Взгляд его сейчас подобен солнцу. Он заряжает меня теплом и силой.
– Но вскоре я поняла, что этот город слишком большой, слишком серый, слишком суровый. Больше всего мне эта атмосфера напоминала о тебе. О той боли, которую я чувствовала, потеряв тебя, боли, которая уже казалась невыносимой на фоне маминой смерти. Я не выдержала. Вот и переехала в Салем. В то время мне казалось, что здесь можно вернуть себе творческий настрой. Спойлер: даже Салем мне в этом не помог. Мое увлечение искусством угасло вместе с мамой.
– Не думаю, что твое увлечение умерло вместе с ней, – скептически произносит Джо. – По-моему, оно все еще живет внутри тебя, стучится в дверцу и ждет, когда же ты ему позволишь выбраться наружу. А ты держишь его взаперти, потому что для тебя искусство – это способ пробиться вперед. Чтобы достичь чего-то.
Мы задерживаем взгляд друг на друге, прежде чем я наливаю ему еще одну рюмку.
– Теперь твоя очередь рассказать мне, что происходило с тобой в последние годы.
На его губах промелькнула едва заметная улыбка.
– Как ты, наверное, уже догадалась, я отправился в путешествие по Европе, ведь Дому как раз дали добро на поездки после очередного подозрения на рак.
Показываю ему большой палец вверх. После того, что произошло с Сарой, трудно определить, что же из сказанного мне Домом было ложью, а что правдой. За последний месяц я пересматривала все аспекты своих отношений с Домиником. В конечном итоге даже гнев и боль не смогли компенсировать то, что я всем сердцем любила его. И что со своей смертью он унес в могилу все то чувство законченности, которое у меня имелось в душе до тех пор, пока его не похоронили.
– Я хотел сбежать от всей этой суматохи вокруг Дома. Не потому, что мне было наплевать, а потому что я слишком много о нем беспокоился и знать не мог, когда же представится следующая возможность жить самостоятельно. Хотелось как-то пожить для себя. Писать романы, выпивать, трахаться. Жить отстраненной, одинокой жизнью. Затеряться в себе, а потом узнать, кем я на самом деле был, – Джо в глубоком раздумье трет подбородок. – А потом я встретил тебя, и ты взяла и перечеркнула все мои планы. Я не мог никуда от тебя деться, как бы ни старался. Я думал только о тебе. Я писал Дому и моим родителям целые письма про тебя. Я твердил им, что встретил ту самую. Но я все равно не был счастлив. Скорее, чувствовал себя как-то так: «Ты можешь поверить, что я встретил ее еще до того, как переспал с пятнадцатью девушками? До того, как подписал контракт на написание книги? До того, как я снял собственное жилье?» Разумеется, об этом знал только Дом. Даже мама и папа не были в курсе.
Его признание словно разрывает меня на части. Я чувствую, как будто он вскрывает все мои старые раны. Я и не подозревала, что он так глубоко переживает происходящее.
– Я купил билет еще до того, как заговорил с тобой, – сознается Джо, отворачиваясь, чтобы я не увидела, как краснеют его щеки. – План был таков: вернуться домой, собрать вещи, переехать в Калифорнию и надеяться, что ты включишь мозги и поймешь, что встречаешься с неудачником. Я надеялся, что времяпрепровождение с тобой поможет мне поставить точку в работе над рукописью.
Я сжимаю его руку в своей, закрыв глаза. Память о прошлом чрезвычайно болезненна, ведь мы были на волоске от счастливой жизни. На волоске от того, чтобы мама была жива и здорова. На волоске от того, чтобы Джо, наконец, меня отыскал.
– Но потом я перестала тебе отвечать, – мягко закончила я за него.
– Тем не менее это не заставило меня прекратить поиски. – Он потирает затылок, нахмурившись. – Я продолжал писать тебе сообщения. Затем слал электронные письма с вариациями твоего имени. Я не мог поверить, что оказался таким идиотом, потому что не спросил твою фамилию. Эверлинн – это такое уникальное имя. Я бы нашел тебя в мгновение ока.
Я вздохнула, ведь на тот момент я чувствовала к нему то же самое.
– И тогда я решил все-таки отправиться в Сан-Франциско, – Джо мрачно улыбается, уставившись в невидимую точку на полу.
– Правда? – У меня сердце в пятки ушло от услышанного.
Джо берет бутылку с текилой за горлышко и заходит внутрь. Я следую за ним. Он говорит, стоя ко мне спиной:
– Я был там две недели. Бродил по тем местам, где, как мне казалось, я мог встретить тебя. Побывал в Музее битников, в кофейнях, местах, которые, как ты говорила, тебе нравятся. Я был в полном отчаянии. Мама беспокоилась за меня. Она хотела, чтобы я обратился к психотерапевту.
– И ты что, обратился?
Он помотал головой, ставя текилу обратно в буфет.
– В этом не было никакого смысла. После Сан-Франциско я понял, что уже бесполезно пытаться вернуть тебя. Я перестал писать. Стал брать подработку. Через полтора года Дом получил предложение на работу в Салеме и позвал меня с собой. Заявлял, что смена обстановки пойдет мне на пользу. Вот так мы здесь и оказались.
Он поворачивается ко мне, невесело улыбаясь.
– Так мы здесь и оказались, – повторяю я за ним.
Какое-то мгновение мы просто смотрим друг на друга.
Он первым выходит из этого состояния.
– Пора в душ, Вонючка. Я принесу тебе полотенце.
Джо проносится мимо меня, направляясь в прихожую. Рукой я хватаюсь за его запястье. Джо замирает. Пространство между нами будто наэлектризовалось. В воздухе витает опасность, отчаяние и гнев.
Он стряхивает с себя мою руку. Бережно, но в то же время твердо.
– Нет уж, спасибо. Не собираюсь я вписываться в твою историю как еще одна необдуманная ошибка.
Он направляется, как я предполагаю, в свою спальню, когда я снова хватаю его за руку. В этот момент я так остро нуждаюсь в нем, что готова умолять остаться со мной.
– Ну же, – уговариваю я его, чувствуя себя так, будто сейчас расколюсь на части. Мир безумен и полон несправедливости. Он беспорядочен, жесток, и он обманул нас обоих. Уже на все наплевать. Джо не писатель, а я не художник, да и Дома уже нет в живых. Все наши мечты объяты пламенем, и нам больше не за что бороться.
Джо поворачивается ко мне с раздраженным видом:
– Ты что творишь вообще, Эвер? Я только что рассказал тебе, в какой заднице я оказался после того, как мы расстались. Я что, для тебя – какая-то игрушка?
Вовсе нет. Он выглядит как тот мальчик, которого я всегда любила. И этот мальчик вырос в мужчину, которого я тоже люблю. Поэтому я неуверенно поднимаюсь на носочки и прижимаюсь к его губам мягким, суховатым поцелуем.
Его веки опускаются, и он вздыхает:
– Не делай этого, Эвер.
– Не делать что?
– Не вселяй в меня напрасные надежды.
Но именно из-за чувства надежды я сейчас затаила дыхание. Я снова поднимаюсь, на этот раз целуя кончик его подбородка.
Джо опускает голову на грудь.
– Эвер, прошу тебя.
Я целую его шею, проводя своим разгоряченным языком по его выступу на гортани.
– Ну, началось, черт побери.
Понимаю, что поступаю неправильно. Понимаю, это нас погубит. Но больше всего я осознаю, что буду об этом потом очень сильно жалеть. И все же я целую то место, где его шея встречается с грудью, проводя по нему зубами. Затем я немного выжидаю, прежде чем скользнуть языком по этому участку на его коже, и втягиваю ее в рот, с силой прижимая к себе.
– Я…
Я обхватываю его сквозь брюки и чувствую, как его набухший, огромный член пульсирует на моей ладони. Он так подергивается. Меня тянет сжать его. Я поднимаю глаза на Джо и невинно моргаю.
– Так на чем мы остановились?
В этот момент он теряет всякое самообладание. Он хватает меня за волосы и ведет спиной вперед, пока я не упираюсь в стену. Он целует меня с такой жадностью, что мне кажется, будто он вот-вот изорвет мое лицо. Мы вцепились друг в друга зубами и проводим языками, лихорадочно стягивая друг с друга штаны и нижнее белье в коридоре. Отбрасываем их в сторону. Никто из нас даже не пытается двинуться в спальню. Мы оба знаем, насколько все сейчас хрупко. Знаем, как легко любой из нас может отстраниться.
Запашок от меня так себе, и ноги небритые. Я знаю, что Джо сейчас это не волнует. Мы раздеты по пояс, но все еще в свитерах. Он находит рукой мою промежность, в то время как я обхватываю его. Начинаю насаживаться, пока Джо ласкает меня изнутри. И намокла я уже до такой степени, что мне должно быть стыдно, но я так пьяна, что уже все равно.