оком. Не очень много говорю за столом. Донна, Ренн и папа беседуют между собой. Время от времени они спрашивают меня, что я думаю об их высказываниях, но при этом я совершенно не горю желанием вступать в разговор. Они не заваливают меня вопросами. Больше всего меня поражает то, насколько эти трое выглядят и чувствуют себя, словно они одна дружная семейка. Так больно осознавать, что я здесь лишняя. Донна называет Ренна «Руин», а она для него – Дэнни. Донна с папой вместе работают волонтерами в местном общественном центре. Ясное дело, что, придя сюда, я вступила во что-то уже целостное и работающее в полную силу. Так что, несмотря на неполное согласие с ситуацией и все еще чувствуя себя странно от того, что в доме моего детства на постоянной основе живет совершенно незнакомый мне человек, я заявляю Донне, что она не обязана оставаться в доме Дилана из-за меня и может спокойно переезжать обратно.
– Не оставайтесь в стороне из-за меня. Как можете видеть, я в основном провожу время в своей комнате. – Пропускаю ее слова мимо ушей.
Донна улыбнулась.
– В какой-то степени мы все рассчитываем на то, что ты будешь чаще выходить из комнаты.
– Глядите, она уже пытается меня исправить. – Я одариваю отца злобной улыбкой. – Вот это поворот!
– Ты что такая противная сегодня? – Ренн ударяет меня ногой под столом. – Серьезно, да что с тобой такое? Донна ведет себя любезно по отношению к тебе.
– Эвер, это было не к месту, – категорично заявляет отец. Я жду, что вот-вот Донна выступит в роли крестной феи и скажет: «О, пожалуйста, я все понимаю». Однако вместо этого она вскинула бровь в мою сторону и сказала:
– Знаешь, только один из нас останется здесь, если ты забросишь свою жизнь и останешься в своей комнате на веки вечные. И этим человеком точно буду не я.
«Ты только что словила словесную пощечину», – смеется Пиппа надо мной в моей голове. – «Впечатляюще. Это надо было заснять, детка».
Я потираю лицо, чувствуя внезапную усталость.
– Простите. Извините, что я… – Такая невыносимая. Грубая. Отвратительная. Остановиться на этом или же… – Такая сложная.
– Ты недавно потеряла жениха, – мягко говорит Донна. – И хочешь верь, хочешь нет, но, как человек, прошедший через подобное, ты не так уж и плоха, как тебе кажется.
– У меня нет ориентира в жизни. Я быстро слиняла, когда папа потерял маму, так что я не смогла увидеть его краха изнутри полностью, – бормочу я, отодвигая остатки еды на своей тарелке.
– Я и сам был до жути подавлен. Потерять любовь всей своей жизни – вот что труднее всего пережить, – соглашается папа. – Но хорошая новость в том, что… со временем тебе все же удается это пережить.
Он назвал маму любовью всей своей жизни. В присутствии Донны. А она до сих пор не воткнула вилку ему в руку за такие слова. Из-за этого я чувствую себя так, будто с моего сердца свалился огромный булыжник.
– Такая интересная тема у вас тут, – Ренн с улыбкой хлопает в ладоши. – Но я голосую за то, чтобы сменить ее. Как самочувствие, Эв?
Я всерьез задумалась над этим.
– Да вроде получше… я так думаю.
Я отвечаю ему серьезно. До сих пор больно говорить про такое. Я по-прежнему продолжаю думать о Доме, но больше не чувствую, что перестала контролировать свои эмоции. Как будто я понятия не имею, в каком состоянии проснусь завтра. Злость, которую я испытывала к нему, почти прошла. На смену ей пришло спокойное принятие того, что Дом был далеко не таким идеальным парнем, каким я его себе представляла, и это нормально. Что я никогда не смогу с ним поговорить, никогда не смогу спросить его, что творилось у него в голове, когда он совершал свои поступки, – и это тоже в порядке вещей.
– Так все-таки получше или «ну так, неплохо»? – уточняет Ренн.
– Лучше, – я намазываю на кусок хлеба масло, прежде чем положить его в рот. – А может быть, и неплохо, раз уж на столе имеется еда с простыми углеводами.
– Достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы пойти с нами на серфинг? Мы с ребятами собираемся поймать пару волн примерно через полчаса. Океан будет тихим, как раз для таких плохих серферов, как ты.
Я показываю ему средний палец. Он смеется в ответ.
– Парни хотели с тобой повидаться, – Ренн пожал плечами.
– Ты же знаешь, что я буду жуткой занудой.
– Даже не знаю, как тебе это сказать… – Ренн делает вид, что глубоко вздохнул, – но ты всегда была занудой. Теперь у тебя есть веская причина для этого.
Я бросаю в него куском хлеба. Он ловит его ртом и начинает жевать.
– Видишь, с чем мне приходится иметь дело? – показываю я Донне, указывая большим пальцем в сторону Ренна.
Она усмехнулась:
– На днях он пытался втянуть меня в пердежную войну. Видимо, так он выражает свою привязанность.
И вот сейчас я не в силах сдержаться. Я расхохоталась. Так умеет только Ренн.
– Отвратительный ты человек, конечно, – я толкаю Ренна в плечо.
– А вот ты тянешь время. Ну так что? Идешь или у тебя свиданка с альбомом Мэрилина Мэнсона и твоей подушкой?
Мне нравятся друзья Ренна. В детстве они жалко бегали за Пиппой и мной, выпрашивая хотя бы крохи нашего внимания. Мы были на тот момент старше, мудрее, и от нас не пахло козликами и носками. Что, разумеется, придавало нам блеск рок-звезд.
– Я уверен, что Эвер не помешает немного расслабиться, – сурово произносит папа. – Не то чтобы в ваших друзьях, которые курят травку, ловят волны и избегают работы, есть что-то плохое.
Слушая, как он перечисляет все причины, по которым Ренн дружит с этими болванами, я вспоминаю, как мне нравилось общаться с ними. Ребята в его компании – это самые беспристрастные люди, которых я когда-либо встречала. Они, наверное, спокойно отнеслись бы к тому, если бы я решила устроить сатанинскую церемонию посреди прибоя. И да, есть вероятность, что я вдруг ни с того ни с сего разрыдаюсь – в последнее время я часто так делаю, – но я не думаю, что это их испугает. Кроме того, не будет лишним размяться. Заодно проверю, действительно ли я плохо катаюсь на серфе после долгого перерыва.
– Пойду, – произнеся это, я удивила и себя, и брата.
Ренн прячет свою улыбку за банкой соды, которую он открывает.
– Офигеть, пап. Давай в таком же духе.
– Могу я одолжить одну из твоих досок? – спрашиваю я Ренна.
– В этом нет необходимости. Я сохранил твой старый серф в первозданном виде, – Ренн под-мигнул.
Сердце бешено заколотилось в груди:
– Правда?
Он кивает:
– Именно так поступают хорошие братья и сестры. Конечно, тебе об этом не дано знать.
– Все складывается идеально. Пока вас не будет, я смогу перевезти кое-какие свои вещи сюда, – говорит Донна. – Да и с твоим папой можем приготовить кое-что на ужин. Как тебе такая идея?
Звучит превосходно.
Нет, не превосходно, напоминаю я себе. Идеального не существует.
Звучит просто-напросто нормально.
Мы отправляемся на Оушен-Бич, излюбленное место Ренна. Зимой высота волн может достигать около пяти метров, а ветер переменчивый. Для Южной Калифорнии это далеко не безупречность. Вода, проходящая под мостом Золотые Ворота, сдвигает собой песчаные отмели, и временами здесь стоит жуткий туман. Но Ренн говорит, что в катании на идеальных волнах в Малибу есть что-то скучное и очевидное, и я склонна с ним согласиться.
Ренн за рулем своего красного Jeep Wrangler, обе наши доски для серфинга закреплены на крыше. Стекла в машине опущены. Рыжевато-русые кудри Ренна развеваются по его лбу. Запах океана, соленой воды и аппетитной утренней выпечки переносит меня в далекое детство. Я размышляю о Джо. Чем он сейчас занимается? С кем он? Иногда у меня возникает соблазн написать ему. Но потом я вспоминаю, как сильно я его обидела, и передумываю.
– Ты сейчас с кем-нибудь встречаешься? – спрашиваю я Ренна. Пришло время поинтересоваться личной жизнью моего младшего брата. Тем более когда он уже не кроха. В последний раз, когда мы говорили по телефону, он был в постели с кем-то, кто, как мне казалось, намного старше его.
– Да много с кем вижусь, – говорит он, уклоняясь от ответа на вопрос.
– Значит, у тебя нет девушки?
Он почесал подбородок:
– А, ты про девушку? Девушки нет.
– Но кто-то же у тебя должен быть, – настаиваю я. – Хватит изображать из себя всезнайку. Если бы ответ был простым, ты бы просто сказал «нет».
Ренн закатил глаза.
– Ну да, есть у меня одна. Но с ней все не серьезно.
– Почему ты так думаешь?
– Этот вопрос нужно задать ее мужу.
– Да ну, Ренн, – я вздыхаю от изумления. Я, конечно, и сама далеко не святоша, но это прозвучало довольно шокирующе. Ренн спит с замужней женщиной. Ему же еще даже восемнадцать не стукнуло. Он хороший парень, со светлой головой на плечах. Зачем он загнал себя в такую психологически сложную ситуацию?
– Вот поэтому я и не хотел тебе говорить, – он сворачивает на парковку у пляжа. – Я знал, что ты очень сильно поспешишь с выводами. У нас с ней все не так плохо, как кажется.
– Хорошо, может, тогда ты мне сам объяснишь? – сложила руки на груди.
– Она не придирается ко мне и не требует от меня ничего. Она не живет в нищете и не хочет, чтобы я ходил на двойные свидания с ее нудными друзьями. Она… более зрелая в этом плане, что ли.
– Что значит «более зрелая»? – спрашиваю я. – Вот с точки зрения возраста, сколько ей?
– Тридцать…
– Тридцать!
– …два.
– Ренн! – я шлепнула его по руке.
– Не надо мне «Ренн», сестренка, – он смеется в ответ. – Муж ей изменяет. Он первый начал! Он какой-то там высокопоставленный финансовый аналитик. Его никогда нет дома. Трахается постоянно со своей ассистенткой на работе.
– Как вы с ней познакомились?
– Она приходила ко мне на уроки серфинга прошлым летом. Психолог сказал ей, что, если она найдет себе хобби на свежем воздухе, это пойдет ей на пользу. Она ведь не готова противостоять мужу в этом вопросе. С моей точки зрения, если он изменяет ей, то почему она обязана быть ему верной сама?