– Нет. С твоей точки зрения все должно быть так: зачем себя совать в самую гущу этого минного поля?
– Ни в каком я не минном поле, – он ставит джип на стоянку, затем открывает дверь. – Это всего лишь безобидное развлечение.
– Еще как обидное, – парирую я. – Для всех, кто участвует в этих отношениях. И для тебя без исключения.
Ренн цыкнул на меня:
– Мы на месте.
Он передает мне доску для серфинга и берет свою, отвернувшись. Я полагаю, что разговор на этом закончен. Беру на заметку и планирую еще вернуться к нему, когда Ренн меньше всего будет этого ожидать. В гидрокостюмах мы отправляемся на берег, где встречаем друзей Ренна – Райланда, Тима и Клейтона.
Все они держат в руках свои доски для серфинга, готовые к покорению волн. По сравнению с тем, когда я видела парней в последний раз, сейчас они все выглядят огромными.
– Вот это ни хрена себе, детка, а ты похорошела! – воскликнул Клейтон, толкнув меня плечом.
– Эй! Заткни пасть свою. Вообще-то здесь я. – Ренн отталкивает его, нахмурившись.
– О да, Эвер. Бомбезно выглядишь. Трагедия хорошо на тебе сказалась, – сдавленно хихикнул Тим.
Ренн и его бьет, но уже по руке. И бьет сильно.
– Да заглохни уже, придурок.
Райланд вздохнул:
– Прости их. Ведут себя как животные, по-другому не умеют.
Я отмахиваюсь от него.
– Ни на кого не обижаюсь.
– Нет, но если серьезно, жаль твоего жениха. – Клейтон скорчил грустную гримасу.
Интересно, как бы отреагировали эти парни, если бы узнали, что на самом деле натворил Дом. Если бы они знали всю историю.
Я улыбаюсь ему:
– По правде говоря, я уже немного отошла от этого.
– Отлично, тогда тебе будет не так грустно, когда мы зададим тебе жару, – говорит Клейтон. – Как раз ты давно не тренировалась.
– Да я вас в пух и прах сегодня разнесу, – бодро отвечаю я ему. – Но если наезды на других приносят тебе удовольствие, пусть так и будет.
Клейтон ударяет Ренна локтем.
– Почему ты сказал, что она в депрессии? По-моему, она выглядит как всегда – типа умная.
Они не относятся ко мне как к маленькому ребенку, и мне это даже нравится.
Вскоре мы все бросаемся в волны. По мере того, как набираем скорость, наши ноги ударяются о мокрый песок. Мы рассекаем собой воздух. Я – только что вылупившаяся черепашка, рвущаяся в океан, чтобы уцелеть в борьбе с хищниками. Легкие расправляются. Конечности расслабляются. Мышечная память напоминает мне, кто я была, кто я есть и кем я призвана быть. Когда я окунаюсь в холодную воду, мое тело внезапно трезвеет. Мое сознание прояснилось.
Я живу.
Из меня вырывается рык. Эйфория накрывает меня с головой. Одна только радость от того, что я жива, здорова и невредима, и от того, что я сейчас наслаждаюсь жизнью в этом бесконечном океане, в одном из лучших городов мира, переполняет меня.
Вот ты и дома, шепчет мама где-то внутри меня. Расслабься. Улыбнись. Наслаждайся.
Я скольжу своим телом по доске для серфинга. Я быстро закрываю глаза. Мальчики кричат рядом со мной.
– Не тырь мою волну, придурок.
– Че-то ты совсем не в форме.
– Эй, чувак, с твоей сестрой все в порядке?
Вот прямо сейчас я более чем в порядке. И я верю, что буду в порядке. Что я переживу потерю мамы и Дома.
Но, возможно, мне не доведется больше потерять других людей, которые все еще здесь, на этой земле. Может быть, я не так уж ужасна и проклята.
Так я принимаю решение, что пришло время извиниться перед Джо.
На обратном пути домой Ренн открыл две банки «ЛаКруа», местной газировки, и протянул одну мне. Мы оба промокшие и дрожим, хотя нам не холодно. Адреналин прямо бурлит в моих жилах. Моему телу нужно еще раз напомнить о том, что оно все еще функционирует. И работоспособно.
Ренн молчит. Я знаю, что он не хочет снова поднимать тему своей недодевушки, но я не в силах удержаться. Я откашливаюсь, прежде чем поделиться с ним тем, о чем не говорила никому, кроме Джо. Даже Нора об этом не знает.
– У Дома… была девушка.
– Чего? – Ренн фыркнул. – Типа, ты увела его у кого-то другого?
Я помотала головой.
– Он изменял мне. А я о ней не знала.
Они были вместе три года.
– Вот козел, – громогласно выкрикивает Ренн. – Как ты это выяснила?
– В больнице, когда я примчалась к Дому, чтобы узнать, как он. И эта девушка оказалась там.
– Да это ж чушь собачья, – произносит он. Я рада, что он злится. Потому что в следующую секунду я покажу ему его же ситуацию через эту призму.
– Что бы ты сделала с ним, если бы он выжил? Осталась с ним? – интересуется Ренн.
За последние несколько недель я задавалась этим вопросом миллион раз. И ответ всегда был разным.
– Навряд ли. То есть я бы оставалась рядом, чтобы заботиться о нем, выхаживать его. Но уже не как его возлюбленная.
– Ну, ты более милосердна, чем я, это уж точно. Разве можно оплакивать его после такого дерьма? – Ренн повысил голос. – Жесть.
– Если он оказался нечестным человеком, это не значит, что я должна быть такой же. – Я верчу обручальное кольцо на пальце. Да, оно все еще на мне. И нет, понятия не имею, почему так. – Теперь понимаешь, почему я не хочу такого для тебя?
Как только мы подъехали к светофору, который горит красным, Ренн застонал и закрыл глаза:
– Это совсем не то же самое.
– Я не хочу, чтобы ты попал в такую же ситуацию. Не хочу, чтобы это было на твоей совести или портило твою карму. Все может обернуться против тебя, когда ты меньше всего этого ждешь.
– У нас с ней легкие отношения. Для нас главное – это веселье.
– Развлекаешься с одинокими женщинами. Я буду твоей первой болельщицей. Обещаю.
– Незамужние женщины хотят большего.
– Не все, – замечаю я. – Знаешь, ты все-таки вызываешь неприязнь у некоторых людей. Не у многих, но у некоторых точно.
Наконец, Ренн вскидывает руки вверх:
– Ну ладно, ладно. Допустим. Я перестану с ней общаться. Господи, Эвер, какая же ты отстойная. Езжай обратно в Салем.
– Пожалуй, я задержусь здесь надолго.
Ренн поворачивается ко мне и ухмыляется:
– Вообще-то, я очень рад это слышать. А знаешь, кто еще обрадуется, узнав это?
Я повернулась, чтобы взглянуть на него.
– Пиппа.
Позже в этот же вечер, после того как папа и Донна устроили застолье и открыли бутылку вина, я снова прихожу в свою комнату.
Локи лежит у меня на коленях. Он начинает привыкать к этому месту. Безусловно, ему нравится иметь спокойный задний двор, где он может поработать над своим загаром и насобирать для нас подарков в виде дохлых мышей и колибри.
Решила, что нет смысла отсрочивать неизбежное. Я должна извиниться перед Джо. Но если я ему позвоню, то покажусь такой… бестактной. Почти навязчивой. А вдруг он не хочет слышать мой голос после всего, что между нами произошло?
Я решаюсь написать ему сразу несколько эсэмэсок. Это даст ему время переварить, собраться с мыслями и решить, что написать в ответ. Если вообще что-то станет писать.
Эвер: Я просто захотела послать тебе сигнал о том, что я жива, поскольку за всю нашу совместную историю я плохо это делала. Со мной все в порядке. Я сейчас в Сан-Франциско. С папой, Ренном и папиной девушкой, Донной. Последняя носит комбинезон с хот-догами. Этого достаточно, чтобы ты узнал о ней все, что нужно знать о человеке.
Эвер: Как поживаешь? Все по-прежнему работаешь в доках? Как там Джемма и Брэд? Сам как держишься?
Эвер: Ладно. Я солгала. Я не хотела рассказывать, как у меня дела. С моей стороны, весьма эгоистично предполагать, что ты все еще не забил на меня. Я хотела сказать, что мне жаль. Ужасно жаль. Я понимаю, что секс не входил в твои планы. Знаю, что ты до сих пор жалеешь о том дне. Прекрасно понимаю, что тебе придется до конца своих дней жить с тем, что мы натворили. И я прошу прощения за то, что втянула тебя в это. Все из-за меня. Это я совратила тебя (если это можно так назвать). Это я попросила выпить. И это я убедилась, что мы оба достаточно пьяны, чтобы решиться на такое.
Эвер: Мне действительно жаль. Я очень скучаю по тебе.
Я выдохнула и стала ждать.
Пару минут я пялюсь в экран. Проходит десять минут. Потом двадцать. Час. В какой-то момент я засыпаю, уронив телефон себе на лицо. Я так измождена, что у меня нет сил даже на то, чтобы поднять его.
В воскресенье утром приходит одно коротенькое сообщение. Казалось бы, три слова, но весят целую тонну.
Джо: Я тебя прощаю.
Глава 24
В понедельник я обнаруживаю сообщение от Пиппы. Собираюсь написать ей в ответ, но потом передумываю и звоню. В отличие от Джо, я знаю, что Пиппа ждала, когда же я возьму трубку и позвоню. Она заслуживает унижений и хорошей порции издевательств со стороны ее покорной слуги. Пиппа заждалась, я знаю.
Она отвечает с четвертого раза, зевая мне прямо в ухо.
– Лоусон. Я на сто процентов была уверена, что когда бы ты ни решила позвонить, это случится тогда, когда у меня будет выходной и я завалюсь спать.
– Прости. – Я смотрю на часы – девять сорок пять, брожу по своей небольшой комнате, где провела все свое детство. – Могу перезвонить позже. Или подождать, пока ты мне позвонишь. Без разницы, в общем.
– Матерь божья! – фыркнула она. – Да что ты напряглась как струна сразу? Ладно, хотя бы это в тебе не изменилось. Как делишки?
Я запинаюсь, пытаясь найти нужные слова. А еще кажется, что я снова плачу. Ничего не могу с собой поделать. Пиппа не спрашивает, где я пропадала последние шесть лет. Она не придает этому значения, не делает мой поступок трудным, неловким или ужасным.
Делаю глубокий вдох и стараюсь говорить так же непринужденно, как она.
– А я сейчас в Сан-Франциско.
– Тоже мне новость, – зевает она снова.
– Ты знала о моем приезде? – с удивлением спрашиваю я.
– Ренн сказал мне.