– Вы общаетесь друг с другом? – я притворно кашляю, пытаясь скрыть свой шок.
Пиппа засмеялась еще сильнее:
– Приятно осознавать, что ты все еще пытаешься провернуть этот трюк с кашлем, когда нервничаешь.
– Да не нервничаю я, – вру я Пиппе.
– Да что ты? Так почему бы тебе не вытащить ногти изо рта, дорогуша?
Я осознаю, что жевала их, и делаю это до сих пор, лишь после этого вытираю руку о рубашку. Порази-тельно, что я проделала такой долгий жизненный путь, так и не поговорив с Пиппой. Она – самый близкий после мамы человек, который у меня есть. Пиппа знает обо мне все до последней капли. Даже все самое плохое в том числе. А плохое уж в особенности хорошо знает.
– Мы с Ренном стараемся встречаться за чашечкой кофе раз в месяц, – поясняет она.
– Никто из вас ведь не любит кофе, – говорю я наотрез.
– А, я сказала «кофе»? Я имела в виду пиво.
– Ему еще нет двадцати одного.
– Это не то, что написано в его поддельных документах, – она засмеялась.
Настроение у меня мгновенно поднялось, несмотря на то, что Джо в последнем сообщении отмахнулся от меня и, по сути, сказал, чтобы я шла на все четыре стороны, пусть и не так многословно.
«Я прощаю тебя» можно растолковать как «Не беспокойся обо мне». Просто сиди на другом конце континента и оставь меня на хрен в покое.
Это идет вразрез с тем, что я собираюсь сделать, но я должна уважать его желания.
Настала короткая тишина.
– Ну что ж. Своди куда-нибудь выпить и пообедать.
Смеюсь в ответ.
– Ну уж нет. Ты сама куда хочешь сходить? На твой вкус.
Я-то уже знаю, куда ее поведу. У нас есть одно местечко. Лучший ресторан во всем Сан-Франциско.
– Таверна «Уэйфэр». Закажу там коктейлей. Мно-о-ого коктейлей. Вот увидишь, я разорву их кассу.
– Ну ты даешь. Когда встречаемся? – спрашиваю я.
– В полдень. Не опаздывай.
Пиппа вешает трубку.
Пошатываясь, я выхожу из своей комнаты. Сегодня понедельник, Ренн в колледже, а папа на работе. Донна сидит на кухне, читает газету и слушает радио, как если бы сейчас были девяностые или что-то наподобие этого. Она хохочет над тем, что говорит радиоведущий. В какой-то степени она забавная, в том смысле, что до моей матери ей далековато.
Она взглянула на меня сквозь оправу своих очков для чтения и улыбнулась:
– Здравствуй, Эвер. Не желаешь ли выпить чашечку кофе? Или омлет тебе приготовить?
Я отрицательно качаю головой и сажусь напротив нее. Она откладывает газету и садится поудобнее:
– Ты выглядишь… задумчивой.
– У меня сейчас столько всего в голове, – произношу я, все еще не уверенная в своих чувствах к ней. В глубине души я безумно хочу отвергнуть ее, но другая часть меня понимает, что она очень добра и благосклонна ко мне и что ни одной своей частью она не обязана быть такой. Я ведь не буйный подросток. Уже двадцать пять лет не за горами.
Она постукивает пальцем по столу между нами:
– А ну-ка, поделись чем-нибудь. Готова тебя выслушать.
Я обгрызаю ноготь большого пальца, решив, что довериться ей лучше, чем не довериться никому.
– Я только что позвонила своей лучшей подруге, с которой мы не общались уже шесть лет. В полдень у меня с ней встреча. В нашем любимом ресторане. Я даже не представляю, как она сейчас выглядит. Не представляю, чем она зарабатывает на жизнь. Вышла ли она замуж или нет.
– Так это же отлично. В таком случае вам будет о чем поболтать и не будет неловкого молчания. – Донна поднимает свою кофейную чашку в знак поддержки.
– Она очень старалась оставаться со мной на связи. Что если я разочарую ее? Вдруг она поймет, что я уже не такая, как раньше? Вдруг она перестанет со мной общаться?
Донна улыбнулась.
– Это уж навряд ли, но если такое случится – ты же переживешь. Переживешь так же, как пережила все остальное, что жизнь подбрасывала тебе по сей день.
На удивление хороший ответ. Честный, но при этом обнадеживающий.
– А теперь, как насчет того, чтобы поехать в Вестфилд и прикупить тебе несколько нарядов на выбор, чтобы, когда увидишь ее, ты выглядела сногсшибательно? – Донна игриво зашевелила плечами.
– Что плохого в том, как я выгляжу? – спрашиваю я, прикидываясь невинной. Наверное, я сейчас выгляжу ужасно. На мне одна из рубашек Ренна и рваные штаны для йоги.
Она не поддается на провокацию и не спешит извиняться:
– Такое впечатление, что ты не вставала с постели почти два месяца. Хотя, в общем-то, так и произошло. Поехали.
– Спасибо, не надо. Вы мне не мать. – Я с шутливым видом закатила глаза.
– Я и не стремлюсь быть ею. У меня есть свои дети, и они не дают мне скучать. Давай же! – Она встает и относит кружку с кофе к раковине.
– Не против, если я поеду в комбинезоне? – Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.
– Нет, но только если и я свой надену. – Донна сполоснула кружку из-под кофе и пожала плечами.
– Бросаешь мне вызов? – Мои брови сошлись на лбу.
Донна смотрит на меня невинным взглядом.
– Я вырастила двух сыновей. А ты не хочешь играть со мной в эту игру. Не знаю, как ты, а я поеду. Даже не задумываясь.
– Если ты наденешь свой комбинезон в Вестфилд, кофе за мой счет, – предлагаю я.
– А если и ты наденешь свой, то весь поход по магазинам оплачиваю я, – парирует она.
Выдержав паузу, она добавляет:
– Но надо уложиться в триста долларов. Местечко недешевое.
По рукам! Обе переоделись в наши комбинезоны.
Мы бежим наперегонки с ней к машине.
Я прибежала первой.
Спустя поход по магазинам и смену имиджа, и вот уже Пиппа сидит передо мной в ресторане. Это что-то сверхъестественное. Она еще более сногсшибательна по сравнению с тем, какой я ее запомнила. На ней летнее платье цвета шалфея. Ее волосы ниспадают каскадом чуть ли не до самой попы. У нее нет обручального кольца, но зато она обладает подлинной сумкой от Гуччи, о которой мечтала всю жизнь.
– Выглядишь блестяще, – с трудом произношу я.
– А ты выглядишь как незнакомка, засранка. – Она крепко жмет мою руку и заказывает нам два коктейля. Наверняка она передвигается на метро по городу, и ей не приходится садиться за руль. Я доехала сюда на Uber, но до дома, пожалуй, дойду пешком. Не похоже, что она рассчитывает ограничиться двумя или тремя напитками, а ведь деньги надо экономить. Поехать на метро – не вариант.
Пиппа рассказала мне, что она работает веб-дизайнером для сайта по продаже подержанной авторской одежды, что объясняет наличие сумки Gucci. Она живет со своим парнем Куинном в Хейт-Эшбери. Когда я поздравляю ее с этими событиями, она сообщает мне, что до этого она также жила с Брайаном, Джейсоном и Дэном, так что, возможно, мне не стоит быть в таком восторге.
– Значит, у вас все не так серьезно? – с любопытством спрашиваю я.
– Все настолько серьезно, насколько это возможно в текущий период года. Кажется, на свете есть еще… двенадцать, а может быть, и пятнадцать родственных мне душ. Пока что я нашла только семь, – Пиппа захихикала. – Я поняла, что Куинн – одна из них, когда привела его сюда, и мы оба заказали по башенке из моллюсков и шампанское. Я смотрела на него и думала: «Этот человек не способен вести столь роскошный образ жизни, не обогатившись». Пообщаюсь с ним поближе.
– А он что? – я смеюсь в ответ. – Богатый сам по себе?
– Он как раз к этому идет, – голос у Пиппы очень уверенный.
– Чем он по жизни занимается?
Нам приносят еду. Пиппа набрасывается на свою органическую жареную курицу, а я осторожно надкусываю свой бургер.
– Он владелец ночного клуба в Тендерлойн.
– Не волнуешься за парня? Он все время находится среди пьяненьких красоток.
Она отмахивается от меня рукой.
– Я знаю, что он никогда бы мне не изменил. В наших отношениях я полностью доверяю ему. Черт, да я даже доверяю ему свой пароль от Netflix!
Качая головой, я говорю:
– Никогда не знаешь, что может произойти. Из своего опыта тебе говорю, уж поверь.
Она смотрит на меня с жалостью.
– Сочувствую, что ты пережила измену, Эвер, но это означает лишь то, что ты не до конца знала человека, с которым была вместе. Если же ты действительно видишь все слои этой луковицы, когда проникаешь в суть, ты всегда все знаешь. Только не говори мне, что это неправда. Поскольку мы с тобой обе прекрасно знаем, что, когда ты уехала из Испании, а тот парнишка Джо остался там, ты ни на секунду не подумала, что он тебе может изменить.
Я уже почти в шаге от того, чтобы сорваться и заплакать. Она задела меня за живое, и теперь моя свежая душевная рана начала снова истекать кровью.
Ее правда. Возможно, проблема была в том, что я так и не смогла по-настоящему разглядеть все слои луковицы в случае с Домом. Ведь я знала, что Джо никогда бы так со мной не поступил. Просто я предполагала, что Дом тоже не станет. Дом всегда был для меня загадкой – что он во мне такого нашел? Что помогло нам так сработаться? В то время как с Джо я будто оказалась на своем месте.
– Может, ты и права, – пробормотала я.
– Никаких «может быть». Я никогда не ошибаюсь.
Я потянулась за картошкой фри. Пиппа хватает меня за руку и тянет ее к себе:
– Стоять! Ты что, обручена? А ну-ка поподробнее, сучка. Обо всем и сразу. Сейчас же!
Возможно, Ренн не рассказывает все обо мне в своих разговорах с Пиппой.
Я рассказываю ей про Дома. Как мы познакомились. Как он умер. Как я снова винила себя за все. Рассказала про историю с этими дурацкими тампонами. О чувстве вины, которое до сих пор не отпускает. Ну и обо всем, что происходило в промежутке. О Джо и о том, что мы – музы друг для друга. Однако мы не общаемся, потому что не можем заставить себя не снимать штаны, когда мы вместе, а также потому, что я совершенно искренне не хочу, чтобы он умер. Все, кого я люблю, умирают. Пиппа меняется в лице примерно по двадцать раз за минуту, когда я рассказываю ей о том, чем жила последние пять месяцев.