Но мое сердце не властно над этим. Я не могу вымолвить ни слова. Я даже не знаю, что сказать ему.
– Ладно. – Джо отступает назад, поворачивая голову, чтобы взглянуть на входную дверь. – Ну что, пойдем?
Мы оба заходим в дом. Место выглядит знакомым и в то же время странным. К этому моменту Нора вывезла все свои вещи. Почему она все еще платит половину арендной платы, для меня загадка. Здесь только мои вещи и проклятый диван, который мы вместе купили на блошином рынке.
– Я займусь спальней, а ты можешь собрать вещи на кухне. Все пойдет на благотворительность. Кроме просроченной еды. Она же пойдет в мусорку. – Я хлопнула в ладоши.
– Без обид, Эв, но здесь воняет.
– И не обижаюсь, – отвечаю ему с улыбкой. – Логично. Здесь никто не живет уже месяцами.
Целых восемь, если быть точнее.
– Это что, прошел уже почти год с тех пор, как Дом ушел из жизни?
Джо подключает свой телефон к Bluetooth. Через динамики заиграли The Smiths.
– Моррисси! – Я поднимаю кулак в воздух.
– Вытатуирую его имя на своей заднице, пускай лишь попросит. Ну правда, – Джо уже пробрался в глубь кухни, сбрасывая вещи в огромный черный мешок для мусора.
Жалкое зрелище – моих вещей в этой квартире мало. Спустя три часа работы мы с Джо укладываем все вещи в коробки, маркируем их и готовим к передаче в ближайшее отделение Армии спасения. Потные и запыхавшиеся, мы стоим в пустой гостиной, если не считать этого проклятого дивана.
– В какой момент, ты сказал, твой друг собирается забрать его? – Я вскидываю подбородок к дивану.
– Ты про Дейла? – Джо взглянул на время на своем телефоне. – У нас еще есть пару часов. Он работает в доках вместе со мной. Выйдет с работы в шесть.
Сложив руки на груди, я смотрю на диван:
– Я так злилась на Нору и Кольта, когда они занимались сексом на этой штуке. Как будто меня домогались. Это же не странно?
Джо хихикает:
– Зависит от ситуации. Когда они трахались, ты была на этом диване?
– Фу, нет.
– В таком случае тебя никто не оскорблял. Может, ты им завидовала просто.
– Вы мерзкий человек, Джозеф Грейвс.
– И вам по нраву эта мерзость, Эверлинн Лоусон.
Мы оба уставились друг на друга с ухмылкой. Первым, кто ломает невидимый барьер между нами, становлюсь я. Протягиваю свой мизинец, чтобы коснуться его. Это всего лишь легкое прикосновение, но оно делает свое дело. По моей коже пробегают мурашки. Его щеки розовеют.
– Спасибо, что ты рядом, – прошептала я.
Он улыбается, но в ответ ничего не говорит. Его мизинец обхватывает мой. Я затаила дыхание. Так и стоим, едва касаясь друг друга, а музыка, доносящаяся из колонки, отражается от пустых стен.
– О, This Charming Man заиграла, такая недооцененная песня. – Джо сжимает свой мизинец и притягивает меня к себе. Я издала почти что слышимый вскрик, мое тело сталкивается с его. Его губы прижались к моим. Он запустил руки в мои волосы. Целуемся как два психопата посреди пустой гостиной, пыхтим и стонем от удовольствия. Он крепко обнимает меня, прижимает спиной к дивану и подталкивает, пока я не падаю на него.
– Ты что творишь? – спрашиваю я, потянувшись к его ремню.
– Творю такое, чтобы Дейлу достался диван с интересной историей.
Глава 28
Дейл пришел за диваном. На первый взгляд, ему можно дать где-то лет семь. Так уж и быть, скорее, ему семнадцать. Но выглядит он все равно как ребенок. Они с Джо по-братски обнимаются и делают замысловатое рукопожатие.
– Где ты был, чувак? – спрашивает Дейл.
Джо протягивает Дейлу сигарету, затем взъерошивает его волосы.
– Да так, смотался в Калифорнию.
– Ты что там забыл? – Дейл нахмурился.
Джо ткнул большим пальцем в мою сторону:
– Да вот за этой шибко умной ездил. Дейл, знакомься – это Эвер. Эвер, это Дейл.
Мы пожимаем друг другу руки. Я улыбаюсь ему. После того как Джо прильнул к моей руке, улыбаться на удивление стало легко.
Дейл спрашивает:
– Эвер – твое настоящее имя?
– Да нет. Просто мне до смерти нравится, когда меня донимают этим вопросом тысячу раз.
Дейл и Джо рассмеялись. Ко мне вернулась моя дерзость. Как круто. Я уже давно никому вот так не дерзила.
Дейл принюхивается.
– Мне одному кажется или от дивана чем-то пованивает?
Мы с Джо откашливаемся, чтобы скрыть смех. Когда Дейл замечает неладное, он лупит Джо.
– Это же так отвратно, мужик. Хрен ты от меня теперь дождешься денег за него.
– Тебе бы все равно не пришлось за него платить. – Джо сует в руку друга две купюры по 20 баксов. – Прикупи своей малышке что-нибудь вкусненькое и скажи ей, что это от дядюшки Джоуи.
У малыша Дейла есть своя малышка?
Дейл закатил глаза.
– Ей всего лишь четыре месяца. Единственное, что ей нравится, это яркие цвета и сиськи моей девушки. И то, и другое клевое, это я уж с ней соглашусь.
После этого мы едем обратно в квартиру Джо. Я хвалю его за то, что он отлично присматривает за Дейлом. Его забота об этом пареньке явно бросается в глаза.
– Он неплохой парень. И ответственный. Обожаю, когда люди появляются и сознаются в своих ошибках.
– Высокие моральные ценности не всегда были частью твоего обаяния, – с усмешкой обращаюсь к нему. – Помнишь, как ты помог мне найти применение презервативу в Испании, когда мы с тобой впервые пересеклись в аптеке?
– Если бы я настоял на другом своем решении, то ты бы отвесила мне пощечину. В тот момент я очень сильно хотел быть на месте этого потенциального презерватива.
– Что ж, ты не один этого хотел.
– Серьезно? – он ухмыльнулся. – Ты тоже хотела оказаться этой резинкой?
Мы оба хохочем.
– Такое чувство, что наши отношения в подвешенном состоянии, – говорит он мне, пока мы проносимся мимо знакомых пейзажей, на которые я раньше не обращала внимания. Раньше я жила в Салеме как на автопилоте, ожидая, когда же начнется жизнь, хотя она и так началась.
– Это уж точно, – соглашаюсь я с Джо.
– И кто в этом виноват, не подскажешь?
Я. Это все из-за меня. И потому я молчу. В отличие от Дейла, я не признаюсь в содеянном и не проявляю себя там, где речь идет о Джо. Я только сейчас начинаю общаться со своей семьей. Маленькими шажками идем, правда ведь?
Ноздри Джо раздуваются от злости.
– Мне кажется, я похож на крысу.
– Что-что, прости? – Я резко оборачиваюсь в его сторону.
– Крыса. Один из таких, по крайней мере.
– Уж если начал, так продолжай.
– В 1950-х годах один человек по имени Курт Рихтер провел серию экспериментов на крысах. Он демонстрировал стойкость и силу надежды с помощью них. В основном он бросал крыс в ведра с водой и наблюдал, как они тонут. Некоторым из них он позволил умереть. Кого-то хватило на несколько минут, кого-то – на несколько часов. Но остальным он предлагал помощь. Как только он чувствовал, что крысы вот-вот сдадутся, он вытаскивал их обратно, вселяя в них надежду, а затем снова бросал в воду. Так он обнаружил, что его гипотеза была верна. Почувствовав проблеск надежды, крысы снова начинали бороться за жизнь. Они плыли, собирая все оставшиеся силы, чтобы попытаться выжить. Вот и я себя ощущаю в какой-то степени такой же крысой. Стоит мне показать лучик надежды, я тут же бросаюсь за ним. Но с меня хватит прыжков.
Я молча смотрю на него, не зная что сказать.
– Я не собираюсь ждать тебя вечно. – Он мчится на огромной скорости, обгоняя три машины перед нами. – В один прекрасный момент я просто утону.
– Прекрасно это понимаю.
Заказали китайскую еду и съели ее на диванчике, закинув ноги на журнальный столик. Затем мы играем в «Дженгу», и он выигрывает. Причем дважды. Мы занимаемся сексом на барной стойке, на диване и в душе. Обсуждаем лучшие фильмы ужасов, которые когда-либо были сняты, и мы полностью согласны с тем, что фильм «Прочь», несмотря на то, что он относительно новый, является самым жутким из всех, что мы когда-либо видели. Затем мы пересматриваем его вместе, просто чтобы убедиться, что уже не передумаем насчет нашего мнения. И мы не передумали.
Когда мы укладываемся спать, я морщу нос и спрашиваю:
– Сколько женщин ты… ахм… скажем так, развлекал в своей спальне?
Он смотрит в потолок, делая вид, что начинает считать их по пальцам. Одну… Две… Три…
– Где-то около тридцати пяти, – с полной невозмутимостью в лице отвечает он. – Одни были увлечены больше, чем другие, но почти все старались купить билет на следующее представление со мной.
– Ну ты и шлюхан, конечно, – я аж поперхнулась от услышанного.
– Предпочитаю сексуально раскрепощенных особ. – Он притягивает меня к себе и целует в губы. – Не дуйся на меня. Секс – отличный способ отвлечься. Самый надежный способ оставить свои жизненные заботы.
– О чем же ты тогда беспокоишься? – Я играю с резинкой на его трениках. На нем нет никакой рубашки. В какой-то момент мы оба отбросили идею о том, чтобы ходить по его квартире в одежде. Она не нужна, поскольку мы каждый божий час трахаемся.
– О тебе, – отвечает он, кладя свою руку поверх моей и не давая мне спустить с него треники. – Все сейчас напоминает по вкусу прощание, и мне это не нравится.
Я облизнула губы.
– Я еще пока ничего не решила. Пока что я продолжаю изучать колледжи в Бостоне.
– Что мешает тебе переехать сюда?
– А что тебе мешает переехать в Сан-Франциско? – парирую я.
– Мне? Ничего, – говорит он совершенно искренне, удивляя меня своими словами. – В Сан-Франциско есть доки, так что днем смогу там работать. Да и издательства там тоже располагаются. А уж ты там вообще живешь. Но никто меня туда не звал. Вот в чем загвоздка.
Вот мой шанс. Шанс сказать ему, что он нужен мне рядом. Но страх словно сковывает меня. Я боюсь того, к чему могут привести наши обреченные на проклятие отношения. Что если он тоже умрет? Я не смогу это пережить. Даже стараться не буду. А теперь, когда мама мертва – и Дом в том числе, – мне просто не хочется терять и Джо вместе с ним. Слишком уж абсурдно это выглядит – бояться, что с Джо что-то случится. Может быть, потому что я понимаю, что он – мой единственный шанс на счастье. Я не могу допустить, чтобы с ним что-нибудь когда-либо случилось в жизни. Даже если откажусь от него – опять же все это прозвучит нелогично, – это будет означать, что счастья мне не видать.