– Вы про кого? Про Джо? – Она бросает взгляд на погрузчик, потягивая жвачку. – Ну, вы можете сказать ему об этом с того места, где стоите. Но посторонним вход воспрещен, мэм. Мы разгружаем здесь дорогостоящие вещи.
– Вы серьезно? – прорычала я. – Я же не собираюсь ничего воровать.
– Вот и я так же не собиралась вчера красть целую упаковку крекеров. Но украла. Человеческая натура переменчива. Так что оставайтесь здесь и зовите его.
Когда я вижу, что с ней бесполезно договариваться, я начинаю вести себя как невменяемая. Думаю, я заслужила это после всего, через что я заставила пройти Джо.
Я прикрываю рот рукой и приступаю к делу.
– Джо! Джозеф!
Он не слышит меня. На нем огромные наушники.
– Джо! Эй! Сюда! Джо! Джо-о!
Я начинаю бежать по траектории, параллельной движению погрузчика. Он продолжает заниматься своими делами, не обращая внимания. Поднимает ящики. Ставит их в другое место. И так по новой.
– Джо! Эй! Э-эй!
Чувствую, как на меня насмешливо смотрят десятки глаз. Вот все находящиеся поблизости работники, кроме Джо, уловили, что я пытаюсь привлечь его внимание. Я продолжаю бегать в том же направлении, что и Джо, и не свожу с него глаз до тех пор, пока не сталкиваюсь с огромным ящиком и не падаю на землю.
– О-о-о.
Именно это сейчас и привлекло его внимание. Наверное, это из-за того, что я стукнулась о металлический ящик. Джо снимает один наушник и поворачивает голову. Он прищуривается, затем хмурится. Не думаю, что он особо рад меня видеть. Мое сердце щемит.
– Эвер, – обращается он ко мне холодным тоном.
– Джо! – простонала я.
Я все еще лежу плашмя на земле. Джо глушит погрузчик, но не делает ни шагу в мою сторону. У меня такое чувство, что он по-прежнему подозревает, что я пришла сюда лишь для того, чтобы еще одним оригинальным способом сказать ему, что мы никогда не сможем быть вместе. Не обращая внимания на нашу растущую аудиторию и смущение, которое я, должно быть, вызываю у него, я встаю и отряхиваю с себя пыль.
– Джо, я вернулась. – Я развожу руки в стороны, улыбаясь как идиотка.
– Ага, вижу, – выражение его лица мрачное.
– Может, поговорим?
Он вскидывает бровь.
– Ты ведь не собираешься сбежать от меня посреди нашего разговора? Судя по всему, ты в этом мастер.
– Сжечь ее! – Женщина, которая доставила мне неприятности, теперь насмехается надо мной.
Качаю головой, понимая, что заслуживаю всего этого и даже больше.
– Я обещаю не убегать, разве что если ты попытаешься меня убить, то… и за это я тебя тоже винить не стану, если говорить по-честному. Даже в этом случае я бы дала тебе фору.
– Плохая новость: ты не выбралась из своей конуры. Хорошая: твое предложение меня заинтересовало. – Он спрыгнул с погрузчика, сложив руки на груди.
Он звучит бездушно. Отдаленно. Будто все давно уже пропало. Он ни в чем и не виноват. Полюбить меня оказалось сущим кошмаром. А он все равно любил меня.
– Я долетела сюда в бизнес-классе, – неловко хихикаю, закрывая лицо ладонями.
– Да уж. – Он вздергивает бровь. – Зачет тебе за такое решение. Только зачем?
– «Зачем», ты еще спрашиваешь? – я смеюсь про себя, в бешенстве и отчаянии, что так долго шла к нему. – Да потому что я тебя люблю. Я не хочу снова потерять тебя. Никогда больше. По дороге сюда я прочитала об эксперименте Курта Рихтера, – рассказываю я ему. – И я теперь знаю все об этом опыте. Дикие крысы боролись за существование. Они были такими зверюгами. Долго не сдавались. Вот и ты моя крыска, Джо. Вот и я хочу, чтобы ты стал моей крыской. Я клянусь, что больше никогда не посажу тебя в глубокое ведро с водой. Отныне мы там будем плавать вместе.
Я всматриваюсь в его лицо. Меня волнует лишь его реакция, а не массовое публичное заявление, которое я только что озвучила. Он пару раз хлопнул глазами, как бы впитывая только что услышанное. Он все еще стоит у погрузчика. Как минимум в пяти метрах от меня.
– Чем этот раз будет отличаться от всех остальных? – настаивает он. – Откуда мне знать, что ты не уйдешь от меня завтра же? Или послезавтра? Или вообще через месяц? Я не хочу так больше, Эвер. Не могу отдать свое сердце в твои скользкие руки.
– Так они больше не скользкие! – я полуумоляюще вскидываю руки вверх. – Клянусь. Крепкие, как у хирурга. Единственное, что меня тревожило, это не любовь к тебе – у меня никогда не было сомнений в том, что я люблю тебя. Я хотела избавить тебя от душевных страданий, причиняемых пребыванием со мной. Мне казалось, будто я проклята или что-то в этом роде, и я хотела, чтобы ты… не знаю… чтобы с тобой ничего не случилось, наверное. Как произошло с мамой и Домом.
Все до единого уставились на нас, и каждый выглядит одновременно и потерянным, и увлеченным, и немного тревожащимся за Джо. Сам же Джо выглядит по большей части измотанным.
– Эвер, ты заставила меня пройти через ад.
– Прекрасно понимаю.
– И ты выбрала моего брата вместо меня.
– Нет. Неправда, я не выбирала. Я бы так и не решилась на свадьбу; теперь я это вижу. Да даже не просто вижу, а это понимание пробирает до мозга костей, Джо. Мой выбор всегда был за тобой. Всегда.
– С самого начала ты была взбалмошной, нерешительной и относилась ко мне неоднозначно.
– Притормози! – я поднимаю руки вверх. – А вот здесь ты не прав. Я всегда любила тебя. Просто я не всегда была уверена, что одной любви достаточно, чтобы перешагнуть через наши с тобой препятствия. Теперь-то я уверена. Всецело.
– На все сто процентов? – спрашивает он меня.
– На сто десять, – уверяю я его.
Повисла тишина. Парень с планшетом вскидывает руки вверх.
– Ради всего святого, поцелуй ее уже, а. Нам нужно разгрузить еще три партии до десяти!
В порыве смеха Джо бежит ко мне, а я к нему (да, нарушая все запреты), и мы сливаемся, наши губы находят друг друга. Поцелуй быстро становится соленым. Из-за моих слез. Из-за его. Мы смеемся, стуча зубами друг о друга. За последние сутки я не чистила их, но вряд ли его это волнует. Неуклюжесть и неловкость рядом с ним – это, похоже, и есть наша привычка, и я принимаю ее.
– Прости, – говорю я ему. – Мне правда очень жаль.
– За что простить? – Он не может перестать целовать меня.
– За все и сразу. Я всегда должна была выбирать тебя. Мне никогда не следовало отворачиваться. Даже когда мама погибла.
– Слава богу, я знаю, как именно ты можешь загладить свою вину. – Он поднимает меня за бедра, обхватывает мои ноги вокруг своей талии и несет меня прочь от пристани.
Парень с планшетом кричит Джо вслед, что его смена только началась, но мы-то с ним знаем, что тот уволится еще до конца рабочего дня.
– Ну так как я могу ее загладить? – пробормотала я ему сквозь губы.
– Не бросай меня больше ни-ког-да.
Эпилог
Год спустя
– Да ну, не нервничай! – Я прижимаюсь щекой к спине Джо, обнимая его сзади. Он судорожно вертит в руках упаковку из-под никотиновых жвачек, а затем засовывает две в рот.
– И что это за слово такое, «нервничать»? Где-то я его уже слышал… К сожалению…
Вот самая величайшая ложь, которую он мне когда-либо говорил. Возможно, даже единственная, сказанная им за всю нашу совместную жизнь. Ведь через несколько минут мы оба покинем этот гостиничный номер, спустимся на лифте в The Vine, роскошнейший ресторан в одном из самых престижнейших отелей Нью-Йорка, чтобы отпраздновать выход его книги официальным ужином.
«Навеки»[18] выйдет в свет уже завтра, во вторник, и будет доступна во всех крупных розничных магазинах. У этого романа новое название, великолепная обложка, а спереди и сзади – превосходные отзывы крупнейших газет.
– А, ну конечно же, не слышал. – Я разворачиваю его к себе, чтобы он посмотрел мне в глаза. – Хотя, может быть, я просто выдумываю.
– Вот кто тут нервничает, так это ты. – Он нежно целует меня, удерживая мое лицо в своих больших ладонях. От него исходит вкус никотиновой жвачки. – Черт. Ненавижу не курить.
– А для меня невыносима даже мысль о том, что ты умрешь от рака на моих руках. – Я игриво дергаю его за галстук, покусывая нижнюю губу. – Так что договорились.
В день второй годовщины смерти Дома Джо решил бросить курить в память о борьбе с раком своего старшего брата. Сама годовщина прошла уже три месяца назад, а Джо до сих пор горько переживает все это.
Я беру книгу, лежащую на тумбочке рядом с нами. «Навеки» – это писательская фантастика с нотками таинственности, множеством сюжетных поворотов и самоанализа. Джо даже сменил имя героя на Эвер/Эверетт, но всякий раз, когда я думаю о новом названии книги, я осознаю, что таким образом он сказал мне «да». Мы не раз помогали друг другу творить, ведь рождение чего-то нового казалось таким же непостижимым, как и научиться летать.
Провожу ладонью по твердой обложке. Она выполнена в сине-красных тонах, на заднем плане – пейзажи Нового Орлеана.
– Мне нравится в этой книге все.
– Еще бы не нравилось. – Джо чмокнул меня в щеку, затем взял книгу и засунул ее в ящик. Он все еще стесняется именовать себя автором. – Это, по сути, изощреннейшее любовное письмо к тебе.
– Это история о парне, которому осталось жить всего лишь год, и за это время он успел перетрахать весь мир. – Я нахмурилась.
– Да и бог с ним. – Джо взмахнул рукой. – По крайней мере, если не весь, то оставшийся.
Спускаемся на лифте. Метрдотель встречает нас у входа в ресторан. Помещение отделано в черных и золотых тонах, в нем звучит фоновая музыка и гремит посуда. Пальцы Джо скользят по моему черному платью с глубоким вырезом на спине. Администратор проводит нас к длинному столу, за которым уже нас ждут Джемма, Брэд, папа, Донна, Ренн, Сара, ее муж Рич, Нора (счастливая и замужняя), Кольт (и сам, очевидно, не менее счастливый). И Пиппа, которая привела с собой совсем новенького парня, чье имя я отказываюсь запоминать, пока он не выдержит трехнедельное испытание.