– Болит, но там, где надо.
Он почесал подбородок и опустил взгляд с моего лица на грудь. Весьма предсказуемо.
– Теперь это станет моей любимой цитатой. Может, смснешь мне ее сегодня вечером? А может, еще и расщедришься на фото своих сисек?
Я рассмеялась, и Уилл протянул мне кружку.
– Кто-то забыл вчера о своем чае.
– Хм-м. Кого-то отвлекли.
Я покачала головой и показала, чтобы Уилл поставил кружку обратно. Мне хотелось, чтобы обе руки были свободны. Уилл всегда был чертовски соблазнителен, но по утрам его просто следовало запретить.
Понимающе улыбнувшись, он медленно провел руками по моим волосам, откинув спутанные пряди за спину. Я вздрогнула, увидев выражение его глаз. От его пальцев по телу побежали искорки, и между ног снова зародились теплота и тяжесть. Мне хотелось знать наверняка, что же я вижу в этом взгляде: дружбу, теплоту или что-то большее? Но я прикусила язык, не позволив вырваться мучившему меня вопросу, – вряд ли мы оба были готовы к новому откровенному разговору так скоро после прежнего, очень неудачного.
В окно было видно небо, все еще в розовой утренней дымке. В этом свете каждая чернильная линия на коже Уилла казалась отчетливей, а татуировки проступали необычно ярко. Синяя птица выглядела почти черной, а строчки, обвивавшие ребра, были словно вырезаны по камню. Я потянулась к нему, чтобы потрогать их, провести большим пальцем по желобку, сформированному косыми мышцами живота, кубиками и тем, что ниже. Уилл втянул воздух сквозь стиснутые зубы, когда я просунула палец под резинку его боксеров.
– Я тоже хочу пописать на тебе, – сказала я и быстро перевела взгляд на его лицо, чтобы посмотреть на реакцию.
Он выглядел удивленным, но в большей степени его взгляд был жадным. Глаза, полуприкрытые веками, прятались в тени.
Видимо, Уилл не возражал, потому что, нагнувшись, пошарил в ящике прикроватного столика и протянул мне черный маркер. Перебравшись через меня, он улегся на спину и во весь рост растянулся посреди кровати.
Я села, чувствуя, как простыня соскользнула с плеч. Прохладный воздух напомнил о том, что я совершенно голая. Не дав себе времени подумать, как я выгляжу и что делаю, я подползла к нему и оседлала, крепко сжав ляжками бедра.
Воздух в комнате, казалось, сгустился. Уилл сглотнул, глядя широко раскрытыми глазами на то, как я беру у него маркер и снимаю колпачок. Его член медленно начал набухать у меня под ягодицами. Когда он дернул бедрами и чуть подался вверх, чтобы потереться об меня, мне пришлось подавить стон.
Вместо этого я устремила взгляд вниз, не зная, с чего начать.
– Мне нравятся твои ключицы, – сказала я, проводя пальцем вдоль них до ямочки на горле.
– Ключицы, вот как? – спросил он тепло и чуть хрипло.
Затем я перешла на грудь и прикусила губу, пряча победную улыбку. От моего прикосновения его дыхание участилось, стало отрывистым и возбужденным.
– Мне нравится твоя грудь.
Рассмеявшись, он проворчал:
– Взаимно.
Выбор затрудняло то, что все его тело было идеальным. Рельефным, но не массивным, с широкими плечами и грудью и гладкой кожей. Я провела по ней указательным пальцем. Он не брил грудь и не обрабатывал ее воском, как модели в журналах или актеры, которыми я любовалась в те редкие ночи, когда зависала перед зомбоящиком. Грудь Уилла заросла темными волосами, а еще у него был гладкий живот и темная полоска, ведущая от пупка к…
Я нагнулась и провела по этой дорожке языком.
– Хорошо, – проворчал он, нетерпеливо ерзая подо мной. – О боже, да.
– И мне нравится вот это местечко, – сказала я, уклоняясь от его любимого маршрута и прижимая губы к бедру.
Приспустив его боксеры всего на дюйм, я вывела букву «Х» на внутренней стороне таза и «Б» чуть ниже. Усевшись, я оглядела надпись и расплылась в улыбке.
– Да, мне это нравится.
Подняв голову, Уилл увидел, что я написала на нем свои инициалы, и перевел взгляд на меня.
– Мне тоже.
Вспомнив, как я недавно отскребала с себя его расплывшиеся письмена, я поднесла маркер к большому пальцу и водила стержнем по коже до тех пор, пока подушечка не стала мокрой от чернил. Затем я прижала ее к телу Уилла как раз там, где выступала тазовая кость, и надавила так сильно, что он охнул, – и убрала руку, оставив отпечаток пальца.
Откинувшись назад, я залюбовалась своей работой.
– Черт, – прошипел он. – Наверное, ничего сексуальней со мной в жизни не делали, Ханна.
Его слова как будто сдвинули затычку в моей груди – я вспомнила, что были и другие, выкидывавшие разные сексуальные штучки и доставлявшие ему удовольствие.
Под его упорным взглядом я отвела глаза: мне не хотелось, чтобы он понял, какие мысли непрерывно крутятся у меня в голове. Мысли о «не-девушках». С Уиллом мне было хорошо. Я чувствовала себя сексуальной и прикольной, чувствовала себя желанной. Не стоило портить все размышлениями о том, что было до меня и что будет после. Да и, возможно, в те дни, которые мы не проводили вместе. Он никогда не говорил, что оборвал отношения с другими женщинами. Мы встречались почти каждый день, но все же не ежедневно. Если я что-то и знала об Уилле, так это то, что он ценил разнообразие и был достаточно практичен, чтобы оставить пути для отступления.
«Держать дистанцию, – напомнила я себе. – Секретный агент. Войти и выйти невредимой».
Уилл, усевшись подо мной, взасос поцеловал меня в шею, а затем перешел к мочке уха.
– Я должен оттрахать тебя.
Откинув голову, я поинтересовалась:
– Разве ты не сделал это ночью?
– Это было уже несколько часов назад.
У меня по коже побежали мурашки, и чай был снова забыт.
Было все еще прохладно, но в воздухе ощущалась весна. Появились первые листья и цветы, птицы щебетали в листве, а ясная лазурь неба обещала наступление теплых деньков. Весной Центральный парк всегда поражал мое воображение: невероятно, как такой огромный промышленный город ухитряется прятать сокровищницу цвета, воды и природы в самом своем сердце.
Мне хотелось подумать о том, что я должна сделать сегодня, и составить планы на пасхальные праздники, но у меня все болело, я устала и вдобавок рядом бежал Уилл, а это с каждой секундой отвлекало меня все больше.
Стук его ног по асфальту, ритм его дыхания… в результате я могла думать только о сексе.
Я помнила, как вздувались его мышцы под моими ладонями, как он поддразнивал меня, тихонько прося его укусить, – как будто делал это для меня. Как будто знал, что я хочу вырвать из него что-то, и, возможно, это что-то прячется у него под кожей. Я помнила, как посреди ночи он хрипло дышал мне в ухо, сохраняя четкий ритм, сдерживая собственный оргазм, казалось, часами, чтобы я могла кончить – снова, и снова, и снова.
Уилл задрал футболку и на бегу промокнул лоб, и в голове мгновенно вспыхнуло яркое воспоминание о том, как его пот капал мне на живот и как на вечеринке его семя блестело у меня на бедре.
Он опустил футболку, но я все еще не могла оторвать глаз от того места, где только что мелькнула полоска его живота.
– Ханна!
– Хм-м? – я наконец-то перевела взгляд на дорожку перед нами.
– Что происходит? У тебя опять этот остекленевший взгляд.
Я с шумом сглотнула воздух и на секунду зажмурилась.
– Ничего.
Стук его подошв замер, и чередование постельных сцен у меня в голове резко оборвалось. Но сладкая боль между ног никуда не делась и ничуть не пошла на убыль оттого, что Уилл склонился и заглянул мне в лицо.
– Не надо так.
Набрав в грудь воздуха, я выдохнула:
– Ладно, я думала о тебе.
Голубые глаза пристально изучили мое лицо, прежде чем взяться за остальное: мои соски, вставшие торчком под его слишком большой футболкой, живот, сведенный судорогой, подламывающиеся ноги и мышцы между ними, напрягшиеся так, что мне пришлось сжимать их еще сильнее, лишь бы как-то облегчить боль.
По его лицу пробежала легкая улыбка:
– Так ты сейчас думала обо мне?
На этот раз, закрыв глаза, я так и стояла, зажмурившись. Уилл говорил, что моя сила в прямоте, но на самом деле я просто чувствовала себя лучше, когда вываливала ему все.
– Я еще никогда и никем не была так увлечена.
Моим основным качеством всегда была целеустремленность. Но теперь весь мир заслонили страсть и желание, и я никак не могла насытиться.
Уилл молчал очень долго. Когда я вновь решилась посмотреть на него, он мерил меня задумчивым взглядом. Мне хотелось, чтобы он пошутил или подколол меня, выдал какую-нибудь пошлость и вернул нас к исходным позициям.
– Расскажи поподробней, – в конце концов шепотом попросил он.
– Раньше у меня никогда не возникало проблем с концентрацией и выполнением поставленных задач. Но теперь… я думаю о тебе… – тут я резко замолчала. – О сексе с тобой. Все время.
Никогда еще собственное сердце не казалось мне таким громадным, как будто оно заполнило всю грудь и бьется сильно и тяжело. Это мне даже нравилось – в присутствии Уилла я вспоминала о том, что сердце было мышцей, и мое тело отчасти было предназначено для страсти и животного секса. Но не для эмоций. Определенно не для них.
– И? – продолжал он.
Ну что ж, отлично.
– И это меня пугает.
Губы Уилла дрогнули, пряча ухмылку.
– Почему?
– Потому что ты мой друг… ты стал моим лучшим другом.
Его лицо смягчилось.
– Разве это плохо?
– У меня не так уж много друзей, и я не хочу испортить наши с тобой отношения. Это важно.
Он улыбнулся и отвел прядь волос, прилипшую к моей потной щеке.
– Да, важно.
– И я боюсь, что вся эта авантюра – «друзья с бонусом в виде секса» – накроется медной сиськой, как говорит Макс.
Уилл рассмеялся, но ничего не ответил.
– А ты не боишься? – спросила я, вглядываясь в его лицо.
– Того, чего боишься ты? Нет.
Что это вообще значило? Обычно мне нравилась сдержанность Уилла, но сейчас так и подмывало его придушить.