– Ох! Мы уже на месте.
– Да, на месте.
Когда Ханна вновь обернулась ко мне, в ее глазах мелькнула паника.
– Это будет сумасшедший дом, верно? Я буду пялиться на твою ширинку, и Дженсен заметит, что я пялюсь на твою ширинку, а потом ты уставишься на мою грудь, и это тоже кто-нибудь заметит! А что, если я прикоснусь к тебе? Или… – тут ее глаза широко распахнулись, – если я тебя поцелую?
Накрывший ее приступ паники значительно меня успокоил. Очевидно, чувствовать себя дураками нам полагалось только по очереди.
Покачав головой, я сказал ей:
– Все будет хорошо. Мы приехали как друзья. Мы навещаем твою родню как друзья. Поэтому никаких взглядов в сторону члена или сисек на публике. Я даже запасных штанов с собой не взял, чтобы не было искушения полюбоваться еще одной ширинкой. Договорились?
– Договорились, – с деревянным лицом ответила она. – Просто друзья.
– Потому что мы и есть друзья, – напомнил я ей, не обращая внимания на то, как при этих словах сжалось сердце.
Выпрямившись, Ханна кивнула и потянулась к ручке двери, щебеча:
– Друзья! Друзья, приехавшие ко мне домой на Пасху! Ты скоро увидишь своего старого друга, моего старшего братца! Спасибо, что подбросил меня из Нью-Йорка, друг Уилл, мой друг!
Она со смехом выбралась из машины и направилась к багажнику, чтобы достать свою сумку.
– Ханна, успокойся, – прошептал я, положив руку ей на талию.
Мой взгляд тут же устремился к ее шее и ниже, на грудь.
– Не веди себя как чокнутая.
– А ну-ка подними глаза, Уильям. Лучше начать прямо сейчас.
Я со смехом шепнул:
– Постараюсь.
– Я тоже.
Подмигнув мне, она добавила шепотом:
– И не забывай называть меня Зигги.
Хелена Бергстрем была таким специалистом по радушным объятиям, что могла бы родиться на северо-западе Тихоокеанского побережья. Только ее мягкий, мелодичный акцент и характерные европейские черты лица выдавали в ней уроженку Норвегии. Она радостно приветствовала меня, сначала втащив внутрь, а потом заключив в привычные объятия. Как и Ханна, она была довольно высокого роста. Годы пощадили ее красоту. Я поцеловал ее в щеку и вручил букет, который мы купили на заправке.
– Ты всегда такой внимательный, – сказала Хелена, взяв у меня цветы и приглашая нас внутрь. – Йохан все еще на работе. Эрик не смог приехать. Лив и Роб уже здесь, а Дженсен и Нильс пока в дороге.
Она посмотрела на улицу и нахмурилась.
– Похоже, пойдет дождь. Надеюсь, все успеют к обеду.
Оттарабанить имена всех детей для нее было так же естественно, как дышать. Я задумался, каково прожить жизнь, воспитывая такое количество отпрысков. А когда все они женятся и обзаведутся собственными чадами, в доме станет еще многолюдней.
В груди вдруг заныло от незнакомого желания стать частью этой семьи. Моргнув, я поспешно отвел глаза. Выходные грозили стать весьма странными и без того, чтобы я добавлял свои чувства в общий котел.
Атмосфера в доме осталась такой же, как в прежние годы, хотя Бергстремы и сделали ремонт. Тут было все так же уютно, но вместо серо-голубых тонов, которые я запомнил, теперь преобладали темно-коричневый и оттенки красного, с обитой бархатом мебелью и светлыми, кремовыми стенами.
У входа и по стенам коридора, ведущего в глубь дома, все еще были развешаны жизнеутверждающие цитаты, замаскированные под картины, – так Хелена приветствовала свой американский образ жизни. Я знал, что увижу дальше:
В прихожей: «Лови момент, ликуй, люби!»
В кухне: «Сбалансированная диета – по печеньке в каждую руку».
В гостиной: «Наши дети: мы дали им корни, они дали нам крылья!»
Застав меня за чтением цитаты, расположенной ближе всего к входной двери, – «Все дороги ведут к дому», – Ханна подмигнула мне и понимающе улыбнулась.
На деревянной лестнице, ведущей в прихожую, послышались шаги. Я поднял голову и встретился с взглядом ярко-зеленых глаз Лив. Мой желудок ухнул вниз.
У меня не было никаких причин ссориться с Лив: после нашего краткого романчика я видел ее всего пару раз. В последний раз мы пересеклись несколько лет назад на свадьбе Дженсена, где вполне мило поговорили о ее работе в небольшой коммерческой фирме в Ганновере. Ее жених – а теперь уже муж – показался мне славным парнем. По окончании того вечера я даже не подумал, что нас с Лив объединяет что-то особенное.
Но я ведь не предполагал, что наша интрижка так запала ей в душу. Возвращаясь в Йель после рождественских каникул много лет назад, я понятия не имел, что оставил Лив с разбитым сердцем. Как будто огромный пласт истории моих отношений с семейством Бергстрем переписали заново – со мной в роли безответственного Дон Жуана, и теперь, когда я приехал сюда, до меня неожиданно дошло, что я к этому совершенно не подготовлен.
Пока я стоял неподвижно, словно чурбан, Лив подошла и обняла меня.
– Привет, Уилл.
Я почувствовал, как ее огромный живот прижался ко мне. Лив рассмеялась и шепнула:
– Обними меня, дурачок.
Расслабившись, я заключил ее в объятия.
– И тебе привет. Думаю, тебя уже можно поздравить.
Отступив на шаг, она погладила живот и улыбнулась:
– Спасибо.
В ее глазах вспыхнули веселые искорки, и я вспомнил, что Ханна звонила ей после нашей ссоры и что Лив, вероятно, была в курсе всего происходящего между мной и ее младшей сестренкой.
Мой желудок опять скрутило узлом, но я пересилил себя, чтобы эти выходные не превратились в дурдом.
– Ожидаем мальчика или девочку?
– Это будет сюрпризом, – ответила Лив. – Роб хочет знать, а я нет. А это, конечно, означает, что право голоса за мной.
Рассмеявшись, она шагнула в сторону, позволяя мужу обменяться со мной рукопожатием.
В прихожей мы перекинулись еще парой любезностей: Ханна выложила своей матери и Лив последние новости об учебе в магистратуре, а мы с Робом немного потрепались о «Никс», пока Хелена не махнула в сторону кухни.
– Мне пора возвращаться к готовке. Спускайтесь и выпейте по коктейлю, когда устроитесь.
Взяв сумки, я отправился вверх по лестнице следом за Ханной.
– Посели Уилла в желтой комнате! – крикнула Хелена.
– Это раньше была моя комната? – спросил я, любуясь идеальной задницей Ханны.
Она всегда была изящной, но пробежки округлили ее фигуру как раз в нужных местах.
– Нет, ты жил в белой гостевой спальне, а это другая, – сказала она и, обернувшись, улыбнулась мне через плечо. – Не то чтобы я запомнила то лето во всех деталях.
Рассмеявшись, я вошел в комнату, где мне предстояло провести эту ночь.
– А где будешь спать ты?
Вопрос сорвался у меня с языка прежде, чем я понял, что задавать его было не слишком благоразумно, и уж точно прежде, чем я успел проверить, не поднимается ли кто-то следом за нами.
Ханна оглянулась, после чего вошла внутрь и закрыла за собой дверь.
– Вторая дверь по коридору.
Казалось, пространство сжалось вокруг нас. Мы стояли, пожирая друг друга глазами.
– Привет, – шепнула Ханна.
Впервые с того момента, как мы покинули Нью-Йорк, мне подумалось, что это была ужасная идея. Я любил Ханну. И каким же образом прикажете мне скрывать это при каждом взгляде на нее?
– Привет, – выдавил я.
Наклонив голову к плечу, она продолжила шепотом:
– Ты в порядке?
– Ага, – я поскреб шею. – Просто… хочу поцеловать тебя.
Она подошла ближе и, запустив руки мне под футболку, погладила грудь. Наклонившись, я ответил ей одним-единственным целомудренным поцелуем.
– Но мне нельзя, – шепнул я в полураскрытые губы Ханны, когда она потребовала добавки.
– Наверное, нет.
Она целовала мой подбородок, челюсть, шею, посасывая и покусывая. Под футболкой ее коготки царапали мне грудь, легонько касаясь сосков. За пару секунд я затвердел и был готов к бою. Жар, охвативший кожу, перекинулся на мышцы.
– Я не ограничусь поцелуями, – произнес я, отчасти предупреждая ее, что надо остановиться, а отчасти умоляя продолжать.
– У нас есть немного времени, пока не подъедут остальные, – ответила Ханна.
Она отступила на шаг и начала расстегивать мои джинсы.
– Мы могли бы…
Я остановил ее. Осторожность победила.
– Ханна. Ни в коем случае.
– Я буду вести себя тихо.
– По-твоему, я только поэтому не хочу трахать тебя в доме твоих родителей, да еще и посреди бела дня? Разве снаружи мы только что не говорили об этом?
– Я знаю, знаю. Но что, если другой возможности побыть наедине нам не представится? – с улыбкой спросила она. – Разве ты не хочешь подурачиться со мной здесь?
Она явно спятила.
– Ханна, – прошипел я и зажмурился, подавляя стон, – она спустила мои джинсы и боксеры на бедра и обхватила теплой ладонью ствол.
– Нам действительно не стоит.
Она замерла, нежно сжимая меня.
– Мы можем по-быстрому. В кои-то веки.
Я открыл глаза и взглянул на нее. По-быстрому мне вообще не нравилось, а в особенности с Ханной. Я любил растягивать удовольствие. Но если она предлагала мне себя и у нас было только пять минут… я бы справился и за пять минут. Остальные члены семьи еще не приехали – может, это и сойдет нам с рук. И тут я вспомнил:
– Черт. У меня нет презервативов. Я их не захватил. Понятно, почему.
Она выругалась, передернув плечами.
– Я тоже.
Между нами повис безмолвный вопрос. Ханна смотрела на меня во все глаза, истово и умоляюще.
– Нет, – выдохнул я, прежде чем она успела открыть рот.
– Но я уже много лет на таблетках.
Я сжал зубы и закрыл глаза. Черт. Я всегда опасался только одной вещи – беременности. Даже в самые свои бешеные деньки я не занимался сексом без презерватива. А в последние несколько лет все равно проверялся каждые несколько месяцев.
– Ханна.
– Нет, ты прав, – сказала она, проводя большим пальцем по головке моего члена и размазывая выступившую влагу. – Дело не только в беременности, но и в безопасности…
– У меня никогда не было секса без презерватива, – выпалил я.