Она быстро пришла мне на помощь.
– Я бегаю каждый день, так что да, я немного похудела. И я сделала новую стрижку. Но дело в другом. Мне нравится моя работа. У меня появились друзья. Уилл прав – я счастлива.
Оглянувшись на Дженсена, она лихо ему ухмыльнулась.
– Оказалось, что ты был прав. А теперь можно больше не пялиться на меня?
Дженсен просиял, а остальные члены семьи забормотали что-то вроде «так держать» и вернулись к еде. Разговоры стали потише. Я почувствовал, что Лив улыбается во всю мочь, глядя на меня. Когда я поднял голову, она подмигнула.
Черт.
– Обед просто изумительный, – сказал я Хелене.
– Спасибо, Уилл.
Тишина разрасталась. Все семейство молча изучало меня. Меня все же раскололи. И то, что крошечная головка фарфорового Иисуса осуждающе смотрела на меня с буфета, делу отнюдь не помогало. Он знал. Кличка Зигги так же прочно укоренилась в этой семье, как сумасшедшее расписание Йохана или привычка Дженсена всех опекать. Я даже не вспомнил настоящего имени Ханны, когда мы впервые встретились на пробежке почти два месяца назад. Ну и черт с ним. Повторение – мать учения, тем более что других вариантов у меня все равно не оставалось.
– Вы знали, что у Ханны выходит статья в «Селл»?
Выговорить это гладко у меня не получилось – имя прозвучало громче остальной части фразы, но я сделал вид, что все в порядке, и радостно улыбнулся сидящим за столом.
Йохан поднял голову и изумленно раскрыл глаза. Обернувшись к Ханне, он спросил:
– В самом деле, sötnos[4]?
Ханна кивнула.
– Проект по картированию эпитопов, о котором я тебе говорила. Просто случайный эксперимент, но он вылился в довольно интересную тему.
Это перевело разговор на менее скользкую почву, и я выдохнул воздух, который, оказывается, все это время задерживал в легких. Ужасней встречи Ханны и родней этой была, пожалуй, лишь необходимость скрывать все от семьи. Я заметил, как Дженсен поглядывает на меня со скупой улыбкой, но просто улыбнулся в ответ и снова уставился в свою тарелку.
Не на что тут глазеть. Проходите мимо.
Но во время перерыва в общем разговоре я поймал на себе взгляд Ханны, необычно удивленный и задумчивый.
– Ты, – беззвучно шепнула она.
– Что? – так же шепнул я в ответ.
Она медленно покачала головой и наконец-то отвела глаза, тоже опустив взгляд в тарелку. Мне хотелось вытянуть ногу под столом и погладить лодыжку Ханны, чтобы заставить мою Сливку снова посмотреть на меня, но там было целое минное поле не-Ханниных ног, и разговор уже разгорелся снова.
После обеда мы с ней вызвались вымыть посуду, тогда как остальные удалились в гостиную с коктейлями. Ханна то и дело хлестала меня полотенцем, а я запускал в ее сторону мыльные пузыри. Я уже почти наклонился к ней, чтобы впиться поцелуем в шею, когда в кухню заявился Нильс за еще одной бутылкой пива. Он вытаращился на нас так, словно мы махнулись одеждой.
– Что вы делаете? – спросил он, сверля нас подозрительным взглядом.
– Ничего, – в один голос ответили мы.
Что еще хуже, Ханна повторила:
– Ничего. Просто моем тарелки.
Поколебавшись секунду, он швырнул в мусорную корзину пивную пробку и вернулся к остальным.
– Во второй раз за день мы чуть не попались, – шепнула Ханна.
– В третий, – поправил ее я.
– Зануда.
Она покачала головой, насмешливо глядя на меня.
– Возможно, идея прокрасться ночью в твою комнату будет слишком рискованной.
Я начал было протестовать, но тут увидел, как ее губы кривятся в лукавой улыбке.
– Ты истинная чертовка, ты в курсе? – проворчал я, проводя пальцем по ее соску. – Неудивительно, что Иисусу не понравилось в твоей ложбинке.
Охнув, она шлепнула меня по руке и оглянулась через плечо.
Мы были одни в кухне. Голоса остальных доносились из другой комнаты, а мне всего-то хотелось выманить у нее один поцелуй.
– Не надо.
Ее взгляд стал серьезным, а следующие слова она произнесла дрожащим голосом, словно не могла справиться с дыханием:
– Иначе я не смогу остановиться.
Пару часов пообщавшись с Дженсеном и обменявшись с ним последними новостями, я наконец-то отправился спать. Час или около того я таращился на стену в ожидании тихого шлепанья ног Ханны по коридору или скрипа двери, когда эта плутовка решит проскользнуть в мою комнату.
В конце концов я задремал и пропустил момент, когда она действительно прокралась в комнату, разделась и голышом забралась ко мне под одеяло. Я проснулся только от ощущения ее гладкого, обнаженного тела, прильнувшего ко мне.
Ее руки скользили по моей груди, а рот шарил по шее, подбородку, посасывал нижнюю губу. Я еще толком не пришел в себя, а мой член уже встал и был готов к бою. Едва я застонал, как Ханна прижала ладонь к моим губам и зашипела: «Ш-ш-ш-ш».
– Который час? – проворчал я, вдыхая сладкий аромат ее волос.
– Два с небольшим.
– Ты уверена, что тебя никто не слышал? – спросил я.
– На этом конце коридора меня могли услышать только Дженсен и Лив. У Дженсена включен вентилятор, так что он точно спит. Он и десяти секунд без сна продержаться не может, когда включается эта фигня.
Я рассмеялся – она была права. Мы с Дженсеном много лет были соседями по комнате, и я ненавидел этот чертов вентилятор.
– А Роб храпит, – продолжила Ханна, целуя меня в подбородок. – Лив засыпает раньше него, потому что иначе мучается всю ночь от его храпа.
Убедившись, что она приняла все меры предосторожности и что никто не начнет снова стучаться в дверь, пока мы занимаемся любовью, я перекатился набок и притянул ее ближе.
Ханна явно пробралась ко мне ради секса, но, похоже, быстрым перепихоном ограничиваться не собиралась. Тут было что-то еще, что-то, зреющее в глубине. Я видел это по тому, как она прятала глаза в темноте, как страстно целовала меня, как искательно прикасалась – словно каждым прикосновением задавала вопрос. Я видел это и по тому, как Ханна, завладев моей ладонью, провела ею по своей шее, по груди и остановила там, где больше всего хотелось, – над самым сердцем. Оно истошно билось. Ее спальня была всего через несколько дверей, так что прогулка вряд ли ее утомила. Ханна из-за чего-то нервничала. В свете луны я заметил, как она несколько раз открывала и закрывала рот, словно хотела заговорить, но ей не хватало воздуха.
– Что случилось? – шепнул я, прижавшись губами к ее уху.
– У тебя все еще есть другие? – спросила она.
Отстранившись, я удивленно уставился на нее. Другие женщины? Мне сто раз хотелось начать этот разговор, но Ханна уклонялась так ловко, что в конце концов я устал и решил оставить все как есть. Ей хотелось встречаться с другими, она не доверяла мне и не считала нас парой. Или я чего-то недопонял. Для меня никаких других не было.
– Разве ты не этого хотела? – ответил я.
Потянувшись, она поцеловала меня. Ее губы были уже так привычны – они прижимались к моим в череде нежных поцелуев, которые становились все жарче. На одну лихорадочную секунду в голове промелькнула мысль: как вообще она может представить себя с другим?
Ханна притянула меня к себе и, взяв в руку мой член, принялась водить им по влажной коже.
– А есть правило, запрещающее незащищенный секс два раза в день?
Поцеловав ее ниже уха, я шепнул:
– Думаю, должно быть правило, запрещающее других любовников.
– Значит, мы нарушаем это правило? – спросила она, приподнимая бедра.
Да на фиг. На фиг весь этот бред.
Я уже открыл рот, чтобы возразить, чтобы навсегда покончить с этим и сказать ей, что хватит уже ходить вокруг да около, но тут с тихим, жадным стоном она подалась ко мне, и я до конца проскользнул внутрь. Мне пришлось прикусить губу, чтобы подавить крик. Это было невероятно: я тысячи раз занимался сексом, но подобного никогда не испытывал.
Я ощущал вкус крови на губах и пламя под кожей, там, где она касалась меня. Но затем она начала вращать бедрами подо мной, пытаясь получить максимум удовольствия, и я растерял все слова.
«Я всего лишь человек, во имя всего святого, – подумал я. – Я не бог. Я не могу устоять и не взять Ханну прямо сейчас, а с остальным разберусь позже».
Мне казалось, что я занимаюсь подменой: она не хотела отдать мне свое сердце, но щедро дарила тело, и, может, если я впитаю достаточно ее наслаждения и сохраню его, мне удастся убедить себя, что это было нечто большее.
Но в ту секунду было неважно, как сильно я могу об этом пожалеть.
17
У нас никогда еще не было так. Медленно. Настолько медленно, что я не знала, сможет ли кто-нибудь из нас вообще добраться до оргазма, да это меня и не волновало. Наши губы разделяло всего несколько миллиметров, мы обменивались вздохами, и стонами, и приглушенными мольбами: «Чувствуешь? Ты это чувствуешь?»
Я чувствовала это. Я чувствовала каждый удар его сердца у меня под ладонью, дрожь, пробегавшую по плечам. Я видела, как губы его шевелятся, как он пытается что-то сказать… может, именно то, на что я намекала все это время, с тех пор как прокралась в его комнату. И даже раньше.
Похоже, он так и не понял, о чем я спрашивала.
Я никогда не думала, что будет так тяжело раскрыть все карты. Сегодня мы занимались любовью – в истинном значении этой фразы – его тело, мое тело и ничего между нами. За обедом он назвал меня Ханной… По-моему, раньше никто не произносил вслух это имя в нашем доме. И хотя Дженсен, лучший друг Уилла, сидел в гостиной, Уилл остался со мной, чтобы помочь вымыть посуду. Когда я отправилась в кровать, он проводил меня многозначительным взглядом и прислал смску с пожеланием доброй ночи и словами: «Чтобы у тебя не осталось сомнений – дверь моей спальни по-прежнему не заперта».
Казалось, там, в комнате, полной людей, он был моим. Но здесь, когда мы остались наедине за закрытой дверью, внезапно все снова запуталось.