Крыша.
Мы поднимались на крышу?
Тут, приятельски махнув мне на прощанье, охранник вышел из кабины.
–Хорошего вам Дня независимости!– успел прокричать он, пока дверь закрывалась.
В здании насчитывалось двадцать семь этажей, но лифт был совершенно новый и очень быстрый, и мне едва хватило времени, чтобы подумать о том, что может ждать меня наверху,– но тут раздалось тихое звяканье, и двери раздвинулись.
Я очутилась в небольшом коридоре перед лестницей, ведущей к единственной двери. На двери было написано: «Выход на крышу, для служебного использования».
Единственный вывод, который напрашивался – сегодня эта табличка ко мне не относилась. В конечном счете, речь шла о Максе. У меня было чувство, что правила ему нужны только для того, чтобы их нарушать.
Дверь открылась с пронзительным скрипом и оглушительно захлопнулась у меня за спиной. Развернувшись, я снова попыталась ее открыть, но совершенно безуспешно. Был жаркий и ветреный день, и я застряла на крыше.
«Что за фигня. Надеюсь, Макс здесь, иначе я серьезно разозлюсь».
– Сюда!
Голос Макса раздался откуда-то справа. Я облегченно вздохнула и обогнула большую трансформаторную коробку.
Макс стоял там, один, с покрывалом, подушками и гигантским количеством еды и пива, разложенными на покрывале у его ног.
–С Днем независимости, Лепесточек. Готова к тому, что тебя оттрахают на свежем воздухе?
Он выглядел просто невероятно в потертых джинсах и голубой футболке, загорелый, с мускулистыми руками – и все эти шесть футов пять дюймов решительно двигались ко мне. Его физическое присутствие, здесь, на солнце, когда ветер трепал футболку у него на груди… матерь божья. Просто скажем, что это не оставило меня равнодушной.
–Я спросил, готова ли ты к тому, что тебя оттрахают на свежем воздухе,– тихо повторил он, наклоняясь ко мне для поцелуя.
У его губ был привкус пива, и яблок, и чего-то, присущего только Максу. Тепло, секс, покой… Он был моим запретным лакомством, тем, что ешь иногда, чтобы успокоиться,– не слишком полезным для желудка, зато целительным для души.
–Да,– ответила я.– Значит, тебя не волнуют вертолеты или камеры, или…
Я заглянула ему за плечо и указала на людей, стоявших на другой крыше в отдалении.
–…вон те типы с биноклями.
–Не-а.
Сузив глаза, я провела ладонями вверх по его груди.
–Почему ты никогда не боишься, что тебя увидят?
–Потому что тогда мне придется меняться. Сидеть взаперти, или стать параноиком, или не трахать тебя на крыше. Подумай, какая это будет трагедия.
–Огромная.
Я поняла, что Максу совершенно все равно, увидят его или нет. Он не искал этого и не избегал. Он просто жил с этим. Его отношения с прессой и публикой настолько отличались от того, к чему я привыкла, что меня это слегка ошарашило. Казалось, это так просто.
Мой прекрасный незнакомец ухмыльнулся и поцеловал меня в кончик носа.
–Давай поедим.
Он принес багеты, сыр, колбасу и фрукты. Маленькое печенье с нашлепками джема и абсолютно идеальные крошечные миндальные пирожные. На небольшом подносе стояли контейнеры с оливками, корнишонами и миндалем. В железном ведре охлаждались несколько бутылок темного пива.
–Ну ты и размахнулся.
Макс рассмеялся.
–А то.
Он провел рукой по моему животу и груди.
–Я рассчитываю получить свою порцию.
Притянув меня на покрывало, он откупорил бутылку пива и разлил по двум стаканам.
–Ты здесь живешь?– спросила я, надкусив яблоко.
Мысль о том, что его квартира так близко, меня встревожила.
–Я живу в том доме, где ты меня высадила после мануального сеанса, если помнишь. В этом здании у меня есть квартира, но в ней живет мама.
Как только я собралась запротестовать, Макс поднял руку.
–Она поехала навестить мою сестру в Лидсе на пару недель и никак не сможет взобраться к нам на крышу.
–А кто-нибудьсможет?
Он пожал плечами и закинул в рот оливку.
–Не думаю. Хотя не уверен.
Работая челюстями, Макс с минуту глядел на меня. Глаза его улыбались.
–И как ты к этому относишься?
Я почувствовала теплую щекотку предвкушения и оглянулась на дверь. Интересно, каково это будет – лежать на покрывале под моим незнакомцем, ощущать его толчки внутри и вдруг услышать, как эта дверь открывается и захлопывается?
–Нормально,– ответила я и улыбнулась.
–Отсюда лучший вид на фейерверки,– объяснил Макс.– Они запускают ракеты одновременно из четырех точек за рекой. Я подумал, что ты захочешь на это посмотреть.
Я притянула его ближе и поцеловала в подбородок.
–Вообще-то больше всего мне бы хотелось посмотреть на тебя совершенно раздетого.
Тихонько зарычав, Макс оттолкнул в сторону подушки и уложил меня на плотное покрывало. Затем закрыл глаза, улыбнулся и поцеловал меня.
Черт, почему мне было с ним так хорошо? Моя жизнь была бы куда легче – хотя несравнимо менее приятна,– если бы Макс оказался посредственным любовником или просто использовал меня как средство для получения еженедельного оргазма. Но он был нежным, внимательным и настолько уверенным в себе, что без всяких усилий заставлял меня прогибаться под ним, желать его, умолять его.
Ему нравилось, когда я прошу. Он готов был дразнить меня, чтобы услышать больше. А я готова была умолять, чтобы он дразнил меня подольше.
В такие минуты, как сейчас, когда он целовал меня, гладил и пощипывал в самых чувствительных, ноющих от желания местечках, я изо всех сил пыталась не сравнивать его с единственным любовником, который у меня был до этого. Энди всегда действовал быстро и грубо. После примерно года любовных игр мы уже не исследовали друг друга и ничем не делились. Это происходило в кровати, иногда на диване. Раз или два на кухне.
Но сейчас Макс провел ягодой клубники у меня по подбородку и собрал губами сок. Он шептал о том, что хочет попробовать меня на вкус, выпить мой сок, трахать меня до тех пор, пока я не закричу и мой крик эхом не прокатится по улице.
Он делал снимки, пока я снимала рубашку с себя, а затем с него. Я облизала грудь Макса и живот, расстегнула джинсы и взяла его, такого твердого и большого, в рот. Мне хотелось верить, что на сей раз он позволит мне дойти до конца.
Макс шепнул:
–Не закрывай глаза. Посмотри на меня,– и сделал снимок.
Я настолько растворилась в ощущениях, что в тот момент меня это не испугало. В конце концов его мобильник упал на покрывало, а руки зарылись мне в волосы, направляя и удерживая от излишней спешки. Мои губы двигались так медленно, что я не представляла, как он может кончить – долгий путь наружу и затем, неспешно, снова внутрь. Но он не разрешал мне ускориться. Его глаза потемнели, взгляд стал голодным – и, наконец, его член набух так, что заполнил все мое горло.
–Ты в порядке?– спросил он сдавленным голосом.– Я кончаю.
Я замычала, глядя, как краснеет лицо Макса и приоткрывается рот, а сам он неотрывно смотрел на мои губы. Он кончил с низким и хриплым криком, смешав стоны с самыми грязными ругательствами, что мне приходилось слышать. Я быстро сглотнула, глядя в его ошарашенное лицо.
–Черт,– прорычал он и, улыбнувшись, прижал меня к груди.
Небо над нами начало наливаться темнотой. Сначала там преобладали розовые тона, потом фиолетовые. Задрав головы, мы смотрели на кружевную ленту облаков. Кожа Макса была теплой и мягкой. Я прижалась к нему лицом и вдохнула запах.
–Мне нравится твой дезодорант.
Он рассмеялся.
–Благодарю за комплимент.
Я поцеловала его в плечо и заколебалась, боясь разрушить момент. Но надо было это сказать.
–Ты сфотографировал мое лицо.
Я больше почувствовала его смех кожей, чем услышала.
–Знаю, я сейчас сотру. Просто хотел взглянуть на него пару раз.
Уронив тяжелую руку на покрывало, он принялся вслепую шарить в поисках телефона. Мобильник лежал у меня под боком. Я вытащила его и протянула Максу.
Вместе мы посмотрели снимки. Мои руки у него на рубашке, на груди. Моя грудь, моя шея. Мы остановились на той фотографии, где я расстегнула джинсы, освобождая его член. Когда мы дошли до той, где мой большой палец лежал на головке члена, Макс навалился на меня сверху, снова готовый к бою.
–Нет, подожди,– пробормотала я, хотя слова от его поцелуя таяли во рту.– Сотри ту, что с лицом, Макс.
Сердито заворчав, он перекатился обратно и показал мне эти снимки. Не стану отрицать, что они были одними из самых чувственных фотографий, которые мне приходилось видеть: мои зубы покусывают его бедро, мой язык прикасается к головке его члена, и, наконец, он у меня во рту, а мой взгляд направлен прямиком в камеру. Мои зрачки расширились настолько, что было ясно – я готова сосать его до последнего. С такой фотографией я готова была остаться в этой позе пожизненно.
Макс нажал на кнопку «Стереть», подтвердил запрос, и снимок исчез.
–Это самое сексуальное, что я когда-либо видел,– сказал он, вновь наваливаясь на меня и целуя в шею.– Это правило «никаких лиц» реально меня бесит.
Я ничего не ответила. Вместо этого я стянула с него джинсы, а он сдернул с меня шорты и обвил мои ноги вокруг талии.
–Доставай презерватив,– шепнула я ему в шею.
–Вообще-то,– начал он, отстранившись ровно настолько, чтобы заглянуть мне в глаза,– я надеялся, что мы уже можем обойтись без презервативов.
–Макс…
–У меня есть кое-что.
Он вытащил из-под покрывала какой-то листок. Ах, эти неизменно романтические результаты анализов.
–Я не занимался незащищенным сексом с университета,– сказал он.– Я не сплю больше ни с кем и хочу трахаться с тобой без кондома.
–Откуда ты знаешь, что я принимаю противозачаточные?
–Видел таблетки у тебя в сумочке в библиотеке.
Он отодвинулся назад, расположился напротив входа и чуть подался вперед бедрами.
–Ты согласна?
Я кивнула, но все же спросила:
–А мояистория тебя не беспокоит?