— Да. Если хочешь посмотреть на мой член, просто попроси, — Кейн звучит утомленно, будто ему не терпится убраться отсюда куда подальше.
Когда никто не возражает, он достает из плаща цепочку — такую же, что была на девушке.
Мое лицо прижимается к его мускулистой груди, когда он застегивает его на моей шее. Когда цепочка защелкивается, он шепчет мне на ухо, чтобы никто не услышал:
— Ты действительно должна была сбежать, когда у тебя была такая возможность. А теперь добро пожаловать в ад, Далия.
Глава 8 Далия
После всего, что я пережила, я должна была спрятаться под одеялом и пролежать там всю ночь.
И я так и сделала.
К счастью, когда я вернулась в час ночи, Меган еще не было дома. Для нее нет ничего странного в том, чтобы провести ночь с друзьями или просто повеселиться на вечеринке.
Я приняла душ, оттерла кожу до красноты, а потом залезла под одеяло животом вниз, потому что при каждом движении моя задница горела. Каждый раз, когда я закрываю глаза, в голове возникают кадры аварии моих родителей и грубого, безжалостного секса.
Стыд и отвращение с новой силой пронзают мою кожу, и я снова иду в душ. Под обжигающе горячей водой я тру кожу с такой силой, что к уже имеющимся синякам после секса прибавляются новые.
Как, черт возьми, я умудрилась оказаться в такой ситуации, что меня изнасиловали? Еще и с этим демоном?
Я ненормальная?
Часть меня хочет возненавидеть это до глубины души, посчитать это изнасилованием, даже если я сама на это согласилась. Эта часть, вероятно, какая-то форма защитного механизма, шепчет мне, что у меня не было выбора. Что я сделала это только потому, что не смогла сказать «нет».
Но я могла.
Кейн дал мне все возможности сказать это проклятое «красный», но я отказалась.
Голова болит еще долго после того, как я выхожу из душа, завернувшись в полотенце.
Я лежу на животе на кровати и беру телефон, который мне вернули, когда я выходила из этого проклятого здания.
Я открыла Инстаграм. А именно мою последнюю переписку с Кейном, когда я ждала его у входа. И хотя я не думала, что он мне поможет, я также не думала, что он воспользуется мной в таком смысле.
Хотя бесполезно чувствовать себя обманутой или пытаться чувствовать себя жертвой. Не тогда, когда мне бесчисленное количество раз предлагали выход, но я все равно пошла на это.
Я нажимаю на его профиль и прищуриваюсь, читая подпись.
Центральный нападающий & капитан «Гадюк».
Скорее, двуликий дьявол.
Я изучала страницу Кейна в Инстаграме как сочинение, когда преследовала его, но теперь смотрю на нее другими глазами. Она посвящена хоккею и полна фотографий с игр и тренировок, а также снимков с товарищами по команде, тренером, некоторыми профессорами и фанатами.
Есть и другие, с благотворительных мероприятий с участием высшего руководства университета и спонсоров «Гадюк». Большие шишки города. Его семья, Каллаханы, Армстронги и Осборны.
Но таких фотографий мало, как будто он не хочет, чтобы его происхождение было в центре внимания.
На всех фотографиях он смотрится совершенно искренним. Ничто не указывает на то, что он притворяется или создает себе образ.
Его улыбки излучают искренность и очарование, как будто он очень приятный собеседник.
Только сейчас я понимаю, что эти улыбки никогда не достигают его ледяных глаз. Не по-настоящему.
Они красивые благодаря их цвету, но это не значит, что они улыбаются вместе с остальной частью его лица.
Может, это потому, что я увидела и другую его сторону, но теперь завеса приоткрылась, и я понимаю, что случайные, иногда несвязные фотографии — это всего лишь игра, в которую он так хорошо играет.
Как идеальная маска, за которой он скрывается.
И теперь, когда моя судьба связана с его судьбой в «Венкоре», я должна понять его. Любым способом.
Я должна стать к нему ближе.
Любой ценой.
Я возвращаюсь к нашей переписке.
Далия:Лучше проверься на ЗППП, которыми я могла заразить тебя сегодня вечером:)
Что? Это должно привлечь его внимание.
Пожалуй, единственное утешение в этой гребаной ситуации — то, что у Кейна и его товарищей по команде отрицательные результаты по последним медицинским анализам. Я узнала это, прочитав втайне от профессора их отчеты.
Мое сердце замирает, когда он сразу же отвечает.
Кейн:Очень смешно.
Далия:Я не шучу.
Кейн:А я думаю иначе, потому что кажется мне, что твоя киска давно не чувствовала члена. Почти как девственная.
Я краснею, но не сдаюсь.
Далия:А ты много перетрахал девственниц?
Кейн:Нет. Не любитель.
Далия:Слава богу. Ни одна девственница не должна страдать от твоего зверского секса.
Кейн:Ты очень страдала, когда кончала на мой член?
Я потираю бедра, но пишу совершенно противоположное.
Далия:Ага. Худший секс в моей жизни.
Кейн:Сомневаюсь. Ты так глубоко принимала мой член. Будто тебе все было недостаточно.
Далия:Не соглашусь. В любом случае, просто к слову. Хламидиоз — абсолютная мерзость.
Кейн:Поверю тебе на слово.
Далия:Ты будешь ужасно страдать.
Кейн:Иди спать, Далия.
Я пытаюсь придумать другие оскорбления, но я слишком возбуждена, поэтому бросаю телефон на кровать.
Кулон блестит на свету, и я сжимаю серебряный коготь между пальцами, глядя на отвратительную змеевидную цепочку.
Это уже неважно. Дискомфорт и стыд со временем пройдут. Самое главное, что я в игре.
Рано или поздно я смогу вычислить нападавшего на Ви.
Вайолет.
Желание увидеть ее стучит под кожей, как тикающая бомба.
Я переодеваюсь в джинсы и футболку, накидываю свитер и выхожу из общежития. Еду на мотоцикле в город.
Больница Грейстоун — огромное и известное учреждение с крупными отделениями, которые получают щедрое финансирование от семей-Основателей.
Она также является основным получателем средств фонда «Надежда Грейстоун», который в течение года финансирует бесчисленные дорогостоящие операции. Именно этот фонд предоставил мне стипендию в УГ и оплачивает лечение Вайолет и ее нахождение в больнице.
Сорок пять дней назад моя сестра была увезена черным фургоном с поддельными номерами в больницу в Стантонвилле, где мы раньше жили. Человек, лицо которого было полностью скрыто, бросил ее на каталку и уехал на фургоне, не дав возможности его идентифицировать. Моя сестра была без сознания, у нее была рана на затылке и многочисленные менее серьезные травмы по всему телу. Ее перевели в больницу Грейстоун, потому что она больше и в ней есть травматологический центр.
С тех пор она находится в коме уже полтора месяца. Я видела счета, которые пришли за ее пребывание в больнице. Я не смогла бы оплатить их, даже если бы продала себя на черном рынке по частям.
Поэтому я безмерно благодарна этому фонду. Я даже не против сфотографироваться с ними и принимать деньги из благотворительного фонда. Мне все равно, что это способ богатых людей уклониться от уплаты налогов. По крайней мере, они оплачивают трубку, которая буквально поддерживает жизнь моего единственного близкого человека.
Я потеряла родителей, но никогда не потеряю Ви. Даже если для этого мне придется продать душу дьяволу.
Я поднимаюсь на лифте на пятый этаж, где находятся пациенты в коме.
Я приветствую медсестер ночной смены. Они видят меня практически каждый день с тех пор, как Ви попала в больницу. Старшая медсестра, миссис Хейлс, пухлая блондинка с розовыми щеками, улыбается мне, а затем хмурится.
— Далия, дорогая. Ты какая-то бледная. Опять забыла поесть?
— Я в порядке. Как Виолетта?
— Сначала позаботься о себе, — она роется в столе и достает протеиновый батончик. — Съешь, пока не упала в обморок.
— Спасибо, — я смущенно беру батончик, потому что она права. Я выживала на сэндвиче с тунцом, который съела вчера на обед.
Вайолет делит палату с молодым человеком с темной оливковой кожей и густыми бровями. Его зовут Марио, он попал в аварию вскоре после нападения на Вайолет. Они оба некоторое время провели в реанимации, а теперь все еще делят палату, потому что в больнице нет свободных одноместных палат.
Мне это никак не мешает, так как между их койками висит занавеска, и медсестры уважают их личную жизнь.
Однако Марио никто не навещает. По крайней мере, за все время, что я здесь, я никого не видела. Хотя иногда я вижу корзины с фруктами на столике рядом с его кроватью, и миссис Хейлс часто говорит мне, чтобы их ела я, иначе они испортятся и их выбросят.
Поскольку Марио, наверное, чувствует себя одиноко, я иногда разговариваю с ним, в основном о ежедневных новостях или о разных мелочах. Я не хочу даже представлять, что почувствовала бы Ви, если бы я перестала навещать ее.
Натянув свою самую веселую улыбку, я открываю дверь.
— Ви! Я так рада, что теперь, как старшекурсница, могу пользоваться всеми возможностями лаборатории…
Мои слова замерли при виде высокой тени, стоящей у кровати Вайолет. Он был окутан тьмой, а капюшон закрывал его голову и лицо.
Я едва успела его разглядеть и закричала.
Он бросился к окну, распахнул его и выпрыгнул.
Я бросилась к Вайолет, слыша шаги в коридоре.
К счастью, она все еще мирно спала, а аппарат у ее кровати пищит в слегка высоком, но в основном регулярном ритме. На всякий случай я все же беру ее бледную руку и проверяю пульс.
— Что происходит? — заглядывает медсестра с покрасневшими щеками.
— Кто-то… был в этой комнате, — я указываю на окно. — Он выпрыгнул из окна.
— Это невозможно. С такой высоты он бы разбился.
— Но это правда.
Медсестра смотрит на меня, как на сумасшедшую, затем подходит и смотрит в окно.