Он опасен.
И не из-за того, на что способен, а из-за моей реакции на него.
Потому что вместо того, чтобы бояться его и этой сатанинской организации, к которой он принадлежит, я все время думаю о ослепляющем удовольствии, которое чувствовала в его безжалостных объятиях.
Да, страх все еще никуда не делся, но это определенно не единственная эмоция, которую я испытываю в отношении этого человека.
Я сжимаю желудок и бедра, пытаясь укрепить свою решимость и не поддаваться его влиянию.
Глухой, грубый звук вырывается из его горла.
— Прекрати двигаться. Если только ты не собираешься открыть свой рот и позволить мне трахнуть твое горло, пока я не украшу эти красные губы своей спермой.
Моя киска пульсирует, и ощущение покалывания во всем теле, которое я испытывала после того сна, вырывается на поверхность.
— Ты болен, — шепчу я, хотя эти слова могли быть адресованы и мне самой.
— Я прекрасно это знаю. Поэтому и предупреждал тебя. Снова и снова.
Он перемещает ногу так, что теперь я сижу на его бедре. Мое платье задирается до талии, обнажая черные трусики.
Затем он двигается, пока его член не прижимается к моему белью, вызывая сильное давление. Я сдерживаю стон. Боже, как это приятно.
— И снова, — он качает бедрами и снова толкается.
Несмотря на то, что нас разделяет одежда, моя киска сжимается, требуя, чтобы ее наполнили. Я никогда не испытывала сексуальной неудовлетворенности, но думаю, что именно это сейчас и происходит.
— Но ты плохо понимаешь предупреждения, верно? Ты маленькая бунтарка, которая думает, что может выжить в любых условиях. Но знаешь что?
Он толкает бедра вперед, сильнее, трется своим членом о мою изголодавшуюся киску, удерживая мое лицо обеими руками и заставляя смотреть ему в глаза.
Это другое чувство, нежели то, что внизу. Он, может, и трахает меня через одежду, но его ледяные глаза… трахают мою душу.
— Я — твоя зима, Далия. И никакой цветок не может пережить зиму. Даже дикий.
Я хватаюсь за оба его запястья, когда он с ослепительной точностью толкается в меня, потираясь своим членом и бедром о мой чувствительный клитор. Моя спина ударяется о дверь от его свирепой силы, и я чувствую необъяснимую потребность схватиться за него для равновесия. Чтобы почувствовать, как он со всей силой трется об меня, зажигая острые покалывания удовольствия внутри.
Боже. Мне кажется, я сломана.
Я думала, что мне нужны нежность, забота и долгая прелюдия, чтобы возбудиться, но оказалось, что мне нужен грубый, грязный и совершенно бескомпромиссный секс.
Тот факт, что Кейн берет то, что хочет, не спрашивая разрешения, кружит мне голову.
Черт, это делает меня еще более влажной.
— Опусти руки, — приказывает он грубым голосом.
Я отпускаю его запястья и вместо этого хватаюсь за его талию под пиджаком.
И замираю.
Потому что, кажется, коснулась скалы.
Он всегда был таким мускулистым? Несмотря на тонкую талию, он очень подтянут.
— Далия… — предупреждение скользит по моей коже, будто лижет. — Не трогай меня.
— Ты же меня трогаешь.
Я впиваюсь ногтями в его кожу, отказываясь его отпускать.
Его движения замедляются, и я чуть не кричу от разочарования.
— Перестань трогать меня, или я оставлю твою мокрую киску неудовлетворенной.
Мое либидо побеждает, и я опускаю руки с его талии и прижимаю их к двери, чтобы инстинктивно не схватиться за него. Ему, похоже, не нравятся прикосновения, несмотря на то, что он прижимается ко мне.
Черт, он держит мое лицо в заложниках. Но, полагаю, есть разница между его прикосновениями и моими.
Мои более нежные, ищущие какой-то связи. Его же прикосновения полны силы, контроля и абсолютного доминирования.
Он трется членом о мою мокрую киску, его движения длинные и ровные и ни разу не становятся неистовыми или необузданными.
Его дыхание становится глубже, прикосновения — сильнее, но он, кажется, полностью контролирует ситуацию.
А я? Мои тяжелые вздохи наполняют пространство, и я не могу сдержать небольшие стоны, которые вырываются из меня.
— Ты вся мокрая для той, кто поклялась, что никогда не позволит мне ее трахнуть, — его грубый голос наполняет мои уши и проникает под кожу.
— Физическая реакция, — я пытаюсь звучать нормально, но мой голос охрип и заканчивается стоном, когда он ускоряет свой ритм.
— Физическая реакция?
В нем чувствуется намек на ярость, которая проникает под мою кожу.
Он долго и медленно отстраняется, прежде чем еще сильнее вдавливает меня в дверь.
Мне кажется, что я кончу прямо здесь и сейчас.
Но сдерживаюсь, чтобы продолжать его провоцировать.
— Да, любой мог бы это сделать.
— Любой, да?
Мне кажется, что я вижу, как его челюсть напрягается, но это движение едва заметно, когда он так яростно скользит своим членом, что во мне нарастает волнение, захлестывающее меня.
Я закрываю глаза, в основном потому, что его взгляд настолько пронзителен, что я чувствую, будто сейчас взорвусь под его пристальным вниманием.
— Ты готова лечь под кого попало, дикий цветок?
Мои бедра сжимаются, и я понимаю, что бесстыдно трусь о его ногу, быстрее и сильнее, нуждаясь в разрядке больше, чем в следующем вдохе.
Часть меня в ужасе от того, что я вообще этого хочу. От того, что Кейн может возбудить меня так, как никакой другой мужчина не мог.
Сама мысль о Кейне будоражит часть меня, о которой я и не знала. Мои трусики влажные, а шероховатость его брюк создает восхитительное трение о мою чувствительную кожу.
Мои бедра дрожат, и ноги раздвигаются еще шире, как будто я приглашаю его войти в меня прямо через слои одежды.
Звук влажного трения насыщает мои органы чувств, и я дрожу, когда моя киска сжимается, а волна удовольствия нарастает и распространяется по всему телу, пока я не могу ясно думать.
— Открой глаза. Смотри на меня, когда кончаешь на мой член.
Я медленно открываю глаза. Он так близко, как и его рука на моих щеках и его пронзительные глаза, проникающие в мою душу, что я проигрываю эту битву.
На самом деле, я даже не чувствую, как кончаю.
Оргазм обрушивается на меня, усиливаясь и растекаясь по всему моему телу.
Я обхватываю его ногами, а его талию — руками, наслаждаясь ослепляющим удовольствием, когда прерывистые стоны срываются с моих губ.
Я продолжаю кончать и кончать, и хотя оргазм не такой сильный, как когда он трахал меня на посвящении, но близко к этому. Вероятно, потому что он не вошел в меня.
Иисус Христос.
Почему я вообще об этом думаю?
— Я сказал тебе не трогать меня.
Он отпускает мое лицо и отстраняется.
Я вынуждена опустить руки с его талии, мой разум все еще плывет в облаке удовольствия.
— Я не хотела.
— Неужели? — он кладет руку мне на голову, гладит мои волосы, затем толкает меня вниз. — Такая прекрасная лгунья.
Мои колени касаются ковра, и я предпочитаю верить, что стук в моей груди вызван оргазмом, а не тем, что он назвал меня «прекрасной».
Звук расстегивающегося ремня доносится до меня, прежде чем я поднимаю глаза. Во рту пересыхает, и покалывание в моей киске усиливается до болезненной пульсации.
Кейн достает свой огромный член, покрытый вздутыми венами, и одним грубым движением начинает гладить себя.
Я почти забыла, насколько он большой.
Почти.
Он сжимает свой член перед моим ртом, как будто это оружие, и я тяжело сглатываю. Его левая рука сжимает мои волосы, собирая их в хвост и откидывая мою голову назад.
— Ты накрасила эти губы красной помадой специально для меня?
Я покачала головой, как зачарованная.
Он коснулся моего рта головкой члена. Один раз.
Второй.
— Хм. Тогда для кого?
Его предэякулят пачкает мои губы и стекает в рот, пока я не чувствую солоноватый привкус на языке.
— Неважно, — он шлепает меня по губам своим членом. — Я все равно размажу эту красную помаду. Открой рот.
В горле пересыхает, и, будто загипнотизированная, я приоткрываю рот.
После того, что я подслушала сегодня вечером, бесполезно сближаться с кем-либо еще. Он явно самый сильный член команды и, вероятно, всего кампуса.
Я могу сблизиться с ним и использовать его через секс.
Но правда в том, что я сама жажду попробовать его на вкус.
Я никогда не любила оральный секс или минет, но это другое.
Что-то нереальное.
Как будто я хочу сделать с этой загадкой все, что угодно.
Раньше я делала минет только потому, что чувствовала, что должна. Потому что парням нужно отсосать, чтобы они возбудились.
Но не сейчас.
Сейчас мои бедра трутся друг о друга в предвкушении.
Кейн толкается мне в рот.
— Шире. Высунь язык.
Я слушаюсь, пытаясь приспособиться к его размерам, но он большой как в длину, так и в ширину. Моя челюсть болит, и мне трудно не задевать его зубами, но мне удается взять значительную его часть по сантиметру за раз.
— Ты так хорошо берешь мой член. Ты ведь позволишь мне трахнуть твой ротик и кончить в твое прекрасное горло, верно, Далия?
У меня звенит в ушах всякий раз, когда он произносит мое имя этим слегка хриплым тоном.
В ответ я лижу его и обхватываю обеими руками основание, поворачивая и подстраиваясь под ритм своим языком. Время от времени я вытаскиваю его, чтобы полизать и пососать головку.
То, что я никогда не любила минет, не означает, что я не умею его делать. Я смотрю на Кейна, когда лижу, кручу и дрочу его твердеющий член.
Темнеющий взгляд в его глазах заставляет меня еще больше стараться. Черт, это меня возбуждает.
И я знаю, что это возбуждает и его, потому что он продолжает твердеть в моей руке.
— Кто научил тебя так сосать? — спрашивает он низким, хриплым голосом.
— М-м-м, — говорю я, прижавшись к его плоти, а затем целую головку и сосу ее. — Тебе нравится?
Он дергает меня за волосы, пока боль не пронзает кожу моей головы.