На его губах появляется легкая улыбка.
— Ты настоящий Девенпорт.
Я поднимаю стакан.
— Выпьем за это.
Алкоголь в горле пахнет как моча, но я сохраняю маску, которую он заставил меня носить как вторую кожу.
— Перейду к делу, — Грант наклоняется вперед и взбалтывает алкоголь в бокале. — Осборны что-то готовят.
Я приподнимаю бровь.
Этот город был основан четырьмя семьями: Девенпортами, Армстронгами, Каллаханами и Осборнами.
На протяжении веков мы удерживали монополию на город, его политику и людей. Мало того, мы позаботились о том, чтобы распространить свое влияние на остальное общество.
Именно поэтому существует «Венкор». Как только ты получаешь поддержку в виде богатства и связей, которые предлагает организация, будущее твое и твоих потомков обеспечено.
Вот почему мы привлекаем многих бизнесменов, политиков и других отбросов человечества.
Однако посторонние не знают, что между четырьмя семьями-основателями всегда существовала внутренняя борьба. Каждая из них хочет править, уничтожить другие семьи и взять бразды правления в свои руки.
Репутация очень важна, поэтому одна семья часто обнародует скандалы других семей, чтобы разрушить их социальный статус в городе и побудить членов организации проголосовать за ограничение их влияния.
Когда менее года назад мы стали мишенью подобной атаки из-за того, что моего дядю сфотографировали на камеру, когда он трахал мужчину, мой отец изгнал его из семьи и из штата.
В этом городе глубоко укоренилась гомофобия, и геям здесь не место. Неважно, в каком веке мы живем. Если ты не гетеросексуал, ты не заслуживаешь уважения.
Но обманывать здесь в порядке вещей. Грант засунул свой член во все доступные киски и считается «настоящим мужчиной».
Гребаные идиоты.
В любом случае. Сексуальные похождения моего дяди, хотя мой отец и расправился с ним без пощады, все же нанесли ущерб репутации Девенпортов. Потому что он не убил его.
Я не шучу, мой дядя должен был умереть за то, что предпочел член киске. Прямо как в средневековье.
Мой отец пощадил его не из братской любви. У него нет таких чувств. Скорее потому, что он категорически против пролития крови Девенпортов. Это плохой знак.
Кроме того, мой дядя до сих пор контролирует самые сильные ветви торговой империи Девенпортов.
И он находится под защитой мафиозных связей своего парня, поэтому даже другие семьи должны быть осторожны, прежде чем поднять на него руку.
Я делаю глоток виски.
— Что собираются делать бездетные Осборны?
— Вернуть своего бастарда.
— Маркуса?
— Верно.
— Я думал, незаконнорожденные дети — это табу.
— Да. Если только это не угрожает их роду. Их дети либо мертвы, либо на грани смерти. Маркус Осборн — единственный здоровый наследник мужского пола.
— Так они полностью устраняют Серену Осборн, буквальную причину своего существования, только потому, что она… женщина?
— Да, — губы моего отца скривились в ухмылке. — Женщинам не место на руководящих должностях.
Говорит человек, которому угрожали кое-какие женщины из семьи Девенпортов после изгнания моего дяди, и он выслал их из страны.
Я покрутил бокал, откинувшись на спинку кресла.
— Маркус вырос в Стантонвилле, как бандит, и я почти уверен, что он не примет руку помощи Осборнов после того, как они выбросили его и его мать на улицу.
— Они найдут способ вернуть его.
— И ты им позволишь?
— Нет, если смогу. Однако, если будет общее голосование, мы не сможем лишить их права вернуть своего наследника. Нам необходимо действовать, пока этого не произошло.
— И что ты предлагаешь?
— Он капитан «Стантонских Волков», верно? Значит сделай так, чтобы он даже не думал об этом. Как капитан с капитаном.
— Он не на моем уровне.
— Тогда найди кого-нибудь, кто сделает это вместо тебя. Джуд, Престон или та девчонка из Дрейтонов, которая хочет выйти за тебя замуж. Женщины — это лишь инструменты и аксессуары.
Гребаный идиот.
— Принято к сведению.
— Осборны не смогут вернуть свое положение. Не после того, как Армстронги недавно разгромили и ослабили их власть. Все остальные должны быть ниже нас.
Он встает и похлопывает меня по плечу, его пальцы впиваются в кожу.
— Запомни, Кейн. Никаких отвлекающих факторов.
Образы нежной кожи, покрасневших щек и размазанной помады проносятся в моей голове, как старый фильм. Я все еще чувствую ее ярко-красные губы на своем члене и вижу, как размазал всю ее помаду, когда закончил с ней. Ее аромат жасмина — нежный, запоминающийся — витает в моем носу.
Меня снова охватывает страсть, и я испытываю голод, которого никогда раньше не чувствовал.
Я не должен был снова прикасаться к ней.
Не должен был терять контроль.
А она — ничтожество.
Но то, как она смотрела на меня, ее карие глаза, полные любопытства и вызова, пробудили во мне ту первобытную сторону, которую я с трудом сдерживаю.
Но теперь все кончено.
Я снова контролирую себя.
— Ты за кого меня принимаешь? За любителя? — говорю я Гранту с выражением лица, зеркально отражающим его.
Он кивает в знак одобрения, полагая, что мы на одной стороне.
Мы перестали быть на одной стороне в тот день, когда он перестал быть моим отцом.
Каждый сам за себя.
Когда я стану Основателем, я уничтожу этого человека.
Еще один год.
Всего один.
Я выживал двадцать один год. Смогу и еще один.
Я позабочусь об этом.
Далия Торн не будет отвлекать меня.
На следующее утро я прихожу на урок психологии.
На который, как оказалось, ходит и Далия.
И нет, я узнал об этом не потому, что она отвлекает меня. Я просто наблюдательный от природы и замечаю многое в людях, даже если они сами этого не осознают.
Например, Прес что-то скрывает, и хотя я пока не знаю, что именно, я уверен, что это достаточно важно, раз он начал ошибаться.
Под «ошибаться» я имею в виду, что мы с Джудом усилили наблюдение за его поведением. И это о многом говорит, поскольку Джуд сам находится не в лучшей форме.
Престон и я сидим в задней части лекционного зала, а остальные студенты суетятся вокруг, их болтовня жужжит, как рой насекомых.
— Что ты вообще здесь делаешь? — спрашивает он с правой стороны, вертя черную ручку и подмигивая брюнетке, сидящей перед нами.
Я листаю учебник, как будто мне есть до него дело.
— Я записался на этот курс в начале семестра.
— Но ты никогда на него не ходил.
— А сейчас хожу.
— Почему именно сейчас?
— Потому что сейчас как раз подходящее время.
— Да, да. Уверен, твое вполне рациональное решение не имеет никакого отношения к твоим иррациональным поступкам прошлой ночью.
Я делаю паузу, затем медленно переворачиваю страницу. Вчера Престон отправил в наш групповой чат целую серию сообщений, в которых злорадствовал и вообще вел себя как зануда.
Я, естественно, проигнорировал их. А Джуд развлекался.
— В них не было ничего иррационального, — я пробегаю глазами по словам на странице. — Все это часть плана.
Престон ухмыляется, его лицо в мгновение ока превращается из покорного в демоническое.
— Так ты не против, если я стану частью этого плана и сделаю свой ход?
Я откидываюсь на спинку стула и, хотя выгляжу расслабленным, болтовня студентов стихает, как и попытки девушек привлечь наше внимание и пофлиртовать.
— Ты сделал ход, а она тебя отшила, Прес. Пойми намек.
— Это был не ход. Это было предложение. Ты даже не видел моего настоящего хода, — его улыбка становится еще шире. — Помяни дьявола.
Мое внимание приковывает Далия, которая входит в аудиторию с несколькими книгами в руках и рюкзаком, перекинутым через плечо. На нем нарисована кошка в солнцезащитных очках, а под ней написано игривым шрифтом: «Пошел ты, пушистый пушистик».
Мы где? В средней школе?
И все же мой взгляд изучает ее, впитывая все, как будто она наркотик, который я вдыхаю глубоко в легкие.
А я даже не употребляю наркотики.
Далия одета в джинсы, белую футболку, потрепанную кожаную куртку и свои обычные белые кроссовки. Ее волосы распущены и мягкими волнами ниспадают на плечи, обрамляя раздражающе решительное выражение ее лица.
Я ненавижу этот взгляд.
Ненавижу, что она всегда такая, несмотря на то, через что ей приходится проходить.
Это заставляет меня хотеть разбить ее на кусочки.
Уничтожить.
Разрушить так, что она никогда не сможет снова встать на ноги.
Узнать, осмелится ли она когда-нибудь посмотреть на меня.
— Ты пускаешь слюни, — шепчет Престон, а затем машет рукой. — Торн! Сюда, я тебе место занял.
Вся аудитория смотрит на нее.
Девушки редко садятся с нами. Изабелла и ее подружки позаботились об этом. Поэтому они подходят только если кто-то из нас их зовет.
Далия поднимает голову и замирает, проводя указательным пальцем по большому пальцу.
Как ведьма.
Не удивлюсь, если она умеет варить какие-то зелья.
Ее глаза встречаются с моими, и она удерживает мой взгляд на секунду.
Две…
Три…
На четвертую она переводит внимание на Престона и, подходя, улыбается отрепетированной улыбкой.
Ее шаги неторопливы и уверены, несмотря на шепот и нежелательное внимание, направленное на нее. Она останавливается рядом с нами, но вместо того, чтобы пройти прямо и сесть на свободное место рядом со мной, делает большой крюк и садится рядом с Престоном.
Мой указательный палец дергается, но я снова сосредотачиваюсь на учебнике и начинаю читать бессмысленные строчки о политике.
— Привет, — шепчет она, и я чувствую ее взгляд на себе.
— Сюда, красавица, — Престон указывает на себя, как какой-то жиголо. — Я тебе место занял.
— Спасибо.
— Не за что. Для такой красавицы — все что угодно.
Я спокойно переворачиваю страницу, хотя не прочитал ни слова.