— Такие аутсайдеры, как ты, должны знать свое место, — говорит один из них, раздвигая мои ноги. — Считай это предупреждением. Если не уедешь из города в течение недели, в следующий раз тебя будут трахать без наркотиков. Даже не думай просить помощи у Кейна. Мы покажем ему видео, где ты стонешь от наших членов, и он потеряет к тебе интерес. Мы также выложим его в Интернет, и ты станешь знаменитой университетской шлюхой.
Мое сердце, которое билось как сумасшедшее, немного успокоилось.
Это не Кейн.
И должна ли я чувствовать от этого такое облегчение?
Даже счастье?
— Готова к лучшей ночи в своей жизни? — спрашивает тот, что справа от меня.
— Иди… на хер, — бормочу я, но мои слова заглушаются, когда он хватает меня за волосы и поднимает.
Когда Кейн делал это, я возбуждалась, хотя и была немного насторожена.
Теперь я до глубины души напугана, несмотря на искусственный афродизиак.
Воздух становится еще более густым, запах пота и чего-то тошнотворно сладкого прилипает к моей коже, душа меня. Все ускользает — моя связь с реальностью, мой контроль, моя сила.
Грубые руки начинают цепляться за мою джерси, и я отталкиваю их со всей силы, но они едва сдвигаются.
Встань. Борись.
Ты всегда могла за себя постоять. Борись.
Не кричи. Борись.
Не плачь. Борись.
Борись, Далия. Борись!
С огромным усилием я вырываю ногу и отчаянно бью по паху самого высокого парня.
Не думаю, что удар был сильным, но он завыл от боли и поднял руку.
Поднимая свою ладонь, я закрываю ею лицо, чтобы защититься.
— На твоем месте я бы этого не делал.
От этого голоса в комнате становится тихо.
Никакой пощечины или удара.
Опустив руку, я с трудом отодвигаюсь в сторону.
Джуд.
Он стоит у двери, его крупная фигура блокирует выход. Прислонившись к стене, он небрежно засунул обе руки в карманы и скрестил ноги.
Мое сердце не перестает биться, и я не чувствую себя в безопасности, глядя на него.
Что, если он тоже в этом замешан?
Мой взгляд блуждает по пространству за его спиной, ища, сканируя дверной проем в поисках кого-то еще.
А я никогда раньше не искала кого-то, кто бы спас меня.
Всегда я спасала других.
Себя и Ви.
— Как… — более высокий из парней поворачивается к Джуду, а другой продолжает удерживать меня. — Никто не знает об этом месте.
— Это ты так думаешь, — голос Джуда звучит угрожающе, и ему не нужно прилагать для этого никаких усилий. — С каких это пор такие пешки, как вы, считают, что у них есть право выбора?
— Мы просто выполняем приказы.
— Чьи приказы?
Оба парня молчат.
— Неважно, кто они, они не защитят вас от того, что произойдет ровно через… — Джуд смотрит на часы. — Минуту.
Парни смотрят друг на друга, но тот, что держит меня за бедро, полунаклонившись над кроватью, все еще не отпускает.
Я пытаюсь вырваться, но я слишком слаба. Сердце бьется так сильно, что я думаю, что у меня случится сердечный приступ.
Сквозь затуманенное зрение я вижу, как дверь с такой силой хлопает о стену, что удивляюсь, как она не слетает с петель.
Сначала я не могу сосредоточиться — зрение то фокусируется, то нет.
Но я знаю, что это он.
Меня охватывает чувство покоя, и сердце успокаивается.
Кейн.
Он здесь.
Тихий стук его шагов раздается в тумане, ровный и спокойный, но в нем чувствуется что-то опасное.
В воздухе происходит перемена, и комната сжимается вокруг него, подчиняясь его присутствию. Он не торопится, не кричит. Он слишком спокоен, слишком сдержан, как затишье перед бурей.
— Меньше минуты. Впечатляет, — голос Джуда раздается вокруг меня, но он далеко не в центре моего внимания.
Я моргаю, все еще пытаясь сосредоточиться, удержаться за этот якорь, но наркотик снова тянет меня на дно.
Мое тело борется со мной, мысли уплывают, как песок сквозь пальцы. Я едва замечаю холодный ледяной взгляд его глаз, устремленный на меня. В них нет тепла, нет мягкости.
Только смертельная острота, от которой по комнате пробегает дрожь.
Моя грудь поднимается, разум колеблется между потребностью сбежать и притяжением его присутствия. Его глаза скользят по мне, впитывая все — то, как я скована, мой стеклянный взгляд, который, наверное, отражается у меня в глазах, и мою беспомощность, просачивающуюся изо всех пор.
Он не показывает никаких эмоций, наклоняя голову и сосредоточиваясь на руках, сжимающих мои ноги.
Я открываю рот, пытаясь что-то сказать — может, его имя, — но ничего не выходит.
Мужчины замирают, несомненно чувствуя угрозу, которая кипит под спокойной внешностью Кейна. В воздухе раздается треск, когда Кейн слегка меняет позу и хватает одного из мужчин за запястье, а затем скручивает его.
Не кажется, что он применил много силы, но мужчина кричит.
Голос Кейна звучит глубоким, богатым тембром.
— Я же ясно сказал, разве нет? Какую часть фразы «никто не трогает то, что принадлежит мне» ты не понял?
— Мы не знали… Блять! — кричит тот, что ниже ростом, когда в воздухе раздается хруст.
Он сломал ему руку — или запястье. Крик парня отскакивает от стен и звенит в ушах.
Другой парень бросается к выходу, но Джуд с легкостью хватает его за ворот рубашки.
— Не так быстро.
Тот, у которого сломано запястье, падает на пол, все еще крича, но Кейн стоит за ним, хватает его за левую руку и выкручивает ее.
Хруст.
Его крик раздается в воздухе, леденящий, как из фильма ужасов.
И он становится все сильнее, когда Кейн бьет его ногой по яйцам и раздавливает их ботинком.
Маска мужчины падает, обнажая лицо, которое я никогда раньше не видела. Оно красное, а беспорядочные светлые волосы закрывают лоб.
Он скручивается на полу в позе эмбриона, рыдая и плача.
Кейн стоит над ним, его тень неподвижна, поза напряженная.
— В следующий раз, когда тронешь то, что принадлежит мне, все твое тело окажется в гробу.
Я едва открываю глаза, но вижу, как он подходит к парню, которого держит Джуд.
— Теперь твоя очередь.
Он хватает его за руку.
— Кто тебе разрешил трогать то, что принадлежит мне?
— Я не могу сказать… Меня выгонят…
— Тебя все равно выгонят.
В воздухе раздается хруст. За ним следует душераздирающий крик.
— Попробуем еще раз, — Кейн хватает его другую руку. — Кто дал тебе приказ?
— Если я скажу, ты отпустишь меня?
— Нет. Но останешься ли ты здесь с целыми конечностями, зависит от твоих следующих слов.
— Это был Престон…
Он даже не успел закончить, как Кейн сломал ему руку.
— Ты сказал, что ничего мне не сломаешь! — кричит мужчина.
— Я передумал, — он пинает его, пока Джуд удерживает его на ногах.
Я пытаюсь удержаться за этот обрывок происходящего перед моими глазами, но мое тело сползает, погружаясь в туман. Зрение затуманивается, перед глазами танцуют темные пятна, дыхание становится прерывистым, отчаянным.
Наконец, я позволяю себе проиграть борьбу за сознание.
Когда мой мир погружается в черноту, я прихожу к тревожному осознанию.
Я доверяю свое спасение такому монстру, как Кейн.
Глава 15
Кейн
Мое зрение красное.
Мое зрение никогда не бывает красным.
С тех пор, как Джуд позвонил и сказал, что заметил подозрительную активность на парковке, мое настроение резко ухудшилось.
После игры я уже ехал на Холм, чтобы встретиться с ближайшими директорами Гранта в компании. Я научился притворяться, что занимаюсь делами компании, которую унаследую, но на самом деле это способ наладить связи и лишить отца поддержки.
После звонка Джуда я развернулся и едва извинился за свое отсутствие на встрече, к которой готовился несколько недель.
Неважно, что сегодня вечером у меня возникло нелепое желание задушить Далию за то, что она флиртовала со своим гребаным бывшим на моей игре.
В моей джерси.
С моим именем на спине.
Это непонятное пламя все еще жжет мои легкие, но его заглушает ярость, которая застилает мое зрение багровой пеленой.
Я готов сломать каждую косточку в телах этих ублюдков, которые посмели прикоснуться к ней.
А я не прибегаю к насилию. Я даже не люблю насилие.
На самом деле, я считаю жестоких людей — кроме Джуда — слабаками с ограниченными умственными способностями.
Но потребность разбить головы этим двум ублюдкам бьется под кожей, как потребность.
Порыв.
Это начинает слишком походить на импульс.
— Я закончу с ним, — Джуд бросает вопящего ублюдка на пол, как лишний груз, затем указывает за меня. — Она в отключке.
Мой взгляд метнулся в ее сторону, и впервые за весь вечер красный цвет медленно отступил, когда я смог разглядеть Далию.
Ее кожа покраснела, щеки стали слишком темными, от нее исходило тепло, которое я чувствовал даже в другом конце комнаты.
Ее грудь поднималась и опускалась, дыхание было неровным и поверхностным.
Она выглядела маленькой — слишком маленькой — сжавшейся в комок, с мокрыми от пота волосами, прилипшими к коже.
Ее пальцы, слабо сжимающие нижнюю часть джерси, слегка дрожат, оттягивая ее вниз, чтобы прикрыть верхнюю часть бедер. Это единственное ее движение.
В остальном… она неподвижна.
В горле поднимается тошнотворное неизвестное чувство, но я сглатываю его, сокращая расстояние между нами.
Жар в комнате усиливается, и тут я понимаю. Ее кожа горит, вероятно, это реакция ее тела на то, что ей вкололи. Мой левый указательный палец дергается — я с трудом сдерживаю желание уничтожить что-то или кого-то.
Я опускаюсь на колени у кровати, и кончики моих пальцев касаются обнаженной кожи ее руки.
Ее тепло пронзает меня.
Горячая. Слишком горячая.
И совершенно не в том смысле, в котором нужно.
Я сжимаю челюсти, просовываю руки под нее и без труда ее поднимаю. Ее голова падает на мою грудь, а тело прислоняется к моему, к