у из офиса, игроки выходят из раздевалки.
Хантер и Гэвин одеты в толстовки «Гадюки», их сумки перекинуты через плечо, они тихо разговаривают. Я пытаюсь подойти поближе, чтобы подслушать, о чем они говорят.
Кто-то высокий загораживает мне путь.
— Смотрите, кто тут у нас. Дейзи.
Престон улыбается мне, его глаза ярко-зеленые.
Прекрасно.
Клянусь, он делает это только ради развлечения.
— Далия. Серьезно, сколько еще имен на букву «Д» ты знаешь, кроме моего?
— Сколько понадобится, — он подходит ближе, прижимая меня к стене.
— Сколько понадобится для чего?
— Не думай об этом. Скажи мне, что ты сказала Кейну, что он так рассердился, как подросток, и хлопнул шкафчиком? Когда все веселились? Ты мгновенно испортила все настроение. Ты такая зануда. Тебе кто-нибудь об этом говорил?
Я прищурилась.
Престона очень трудно понять.
Иногда он угрожает и обзывает, а иногда шутит. Не знаю, стоит ли у него диагноз, но он явно страдает антисоциальным расстройством личности. Ему нравится унижать других, и он часто делает это очень коварно.
Он мастер в том, чтобы вывести соперника из себя, и всегда после этого выходит сухим из воды. За исключением ситуации с Маркусом. Вот у этого ублюдка точно диагноз.
Я ясно знаю одно: слабость, покорность или, что еще хуже, избегание конфликтов только подпитывают их садистскую энергию.
К тому же я сама настроена на конфликт.
Поэтому я ухмыляюсь.
— А ты не зануда, а? Ты был настолько бесполезен, что «Гадюки» впервые в этом сезоне проиграли.
Его улыбка остается прежней, но блеск в глазах постепенно угасает.
— Неужели?
— Ага. Все видели, как Маркус обернул тебя вокруг своего мизинца и тащил по катку, как мертвый груз, — я улыбаюсь в ответ. — Как я и сказала, бесполезный.
Я понимаю, что переборщила, когда становится уже слишком поздно.
Престон протягивает руку и обхватывает мое лицо, впиваясь пальцами в мой череп, как будто хочет сломать его.
Страх сковывает мои конечности, и я не смею дышать.
— Тебе нужно научиться затыкаться, блять, — его голос становится жутко холодным, совершенно не похожим на его обычное беззаботное поведение. — Ты и этот грязный Осборн — не более чем насекомые. Вы можете немного пожужжать, даже ужалить и доставить мелкие неприятности, но сильно не заблуждайтесь, я могу раздавить вас, когда захочу. Я положу конец вашей жалкой, раздражающей жизни, когда сочту нужным.
Давление в голове нарастает, и я думаю, что он выполнит свое обещание.
Он убьет меня.
Я чувствую это костями — он сломает мне шею и уйдет, как ни в чем не бывало.
А потом ему все сойдет с рук, потому что он родился в нужной семье, а я — никто.
Его рука исчезает.
Я приоткрываю губы и моргаю, чтобы прогнать слезы, наполнившие глаза, когда Кейн появляется передо мной.
Он высокий. Выше, чем обычно. Он частично закрывает мне обзор, и я вижу только его широкую спину, закрывающую лицо Престона.
И впервые я не испытываю отвращения к его спине.
— Уходи, — спокойно говорит он.
— Я был занят, Девенпорт. Может, это тебе уйти?
Я впиваюсь пальцами в капюшон Кейна. Не знаю, что только что произошло, но я была уверена, что Престон собирался убить меня.
Я понимаю, что это жажда крови. Я почувствовала красную пелену в его прикосновении и в каждом его слове.
Это человек, который, вероятно, убивал раньше и сделает это снова без колебаний.
— А теперь ты свободен, — говорит Кейн, не обращая внимания на мою руку. — Уходи.
— Мне плевать на твои приказы. Отойди.
Моя рука дрожит. Что, если Кейн позволит ему сделать все, что он хочет, чтобы преподать мне урок?
Во что я вляпалась?
— Еще раз дотронешься до нее, и ты лишишься руки, Армстронг.
Престон громко хохочет.
— Это угроза?
— Предупреждение. Далия — моя, и я ясно дал понять, что не люблю, когда другие трогают то, что принадлежит мне.
Наступает долгая, невыносимая тишина, прежде чем Престон с силой ударяет плечом Кейна. Затем он уходит.
Я не смотрю на него, сосредоточившись на своем дрожащем, прерывистом дыхании.
Что это за чувство? Всплеск адреналина? Ощущение, что я чудом избежала смерти?
— Ты будешь держаться за меня вечно?
Я отпускаю его толстовку и морщусь, глядя на смятую ткань.
— Прости.
Кейн поворачивается ко мне, его лицо непроницаемо, глаза темные.
— Это все, что ты можешь сказать?
— Спасибо.
— Вместо того чтобы благодарить меня, научись понимать обстановку и выбирать, в какие конфликты ввязываться, — его тон резкий, гневные слова режут меня, как ножи.
Я никогда не видела Кейна таким взбешенным. Черт, я даже не думала, что он способен на такую ярость.
И что заставляет мой желудок сжиматься? Ощущение, что он злится из-за меня.
Из-за моей безопасности.
Я сглотнула.
— Я… не знала.
— Но ты должна была это почувствовать, — он выдохнул. — Держись подальше от Престона и Джуда. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, на что они способны.
— А ты? — прошептала я. — Я также не знаю, на что способен ты.
Он гладит меня по щеке, его голос низкий и хриплый.
— Слишком поздно от меня уходить. Ты должна была воспользоваться этой возможностью, когда я впервые тебе ее дал.
Глава 23
Далия
Я не была у Кейна уже три дня.
Но это не мешает мне навещать его маму. Она прислала мне СМС и пригласила на чай, и я не смогла отказаться.
В роскошный особняк меня впустил слуга, который лишь поклонился мне и велел следовать за ним.
Я крепче сжимаю в руке цветы, купленные по дороге.
Особняк Девенпортов не уступает по великолепию и роскоши дому Армстронгов. Оба огромны, сияют и пахнут старыми деньгами.
Оба также пропитаны запахом смерти.
С момента, как я вошла, у меня сдавило грудь.
Шаги дворецкого эхом раздаются по мраморному полу в клетку, создавая мягкий, но ровный ритм, прорезающий зловещую тишину. Он движется с точностью, его осанка прямая, а лысая голова отражает тусклый свет, когда мы проходим мимо высоких стен из темного дерева и картин, на которых изображенные существа кажутся готовыми выпрыгнуть и сожрать меня.
Воздух тяжелый, пропитанный чем-то старым, что давит на мою кожу, как предупреждение.
Так вот… где вырос Кейн.
Как он мог дышать в этой угнетающей атмосфере?
Мое сердце колотится в груди, пока я изучаю окружающую обстановку, стены, кажется, сжимаются с каждым моим шагом. Любой уголок этого особняка выглядит нетронутым, застывшим во времени, как будто он существует вне реальности.
И все же…
Каждый его сантиметр — это Кейн. Сдержанные линии, холодное совершенство, все пронизанное чем-то более мрачным под поверхностью.
Неудивительно, что он превратился в неприступную крепость. Он родился в ней.
— Кейн часто бывает здесь? — спрашиваю я у дворецкого.
Он ничего не отвечает, просто скользит впереди с его жесткой осанкой, ведя меня все глубже в недра этого дома, мимо тяжелых дверей и окон, задрапированных бархатом.
Внезапно он останавливается и указывает на стеклянную дверь в темном деревянном обрамлении впереди. За ней я вижу смутные очертания сада.
Он без слов открывает дверь, и меня обволакивает свежий, острый запах земли и воды.
Сад живет своей жизнью, в отличие от особняка — мягкие камелии колышутся на ветру, где-то вдали тихо журчит ручей.
Камни под ногами кажутся твердыми, но каждый мой шаг все глубже погружает меня в мысли о том, каково это было.
Кейн вырос здесь. Он сформировался где-то между холодными стенами дома и спокойствием этого сада.
Я разглядываю силуэт Хелены, стоящей у большого пруда.
На ней мягкое бежевое платье, на плечи накинута шаль, и она кормит крупных карпов.
Я заворожена видом рыб, которые без усилий скользят по воде и открывают рты.
— Далия, — увидев меня, она останавливается, и на ее губах появляется слабая улыбка.
— Здравствуйте, — я протягиваю ей букет цветов, на который потратила целое состояние. — Надеюсь, вам понравится этот небольшой подарок.
— О, как мило, спасибо, — она прижимает цветы к груди и гладит их яркие лепестки. — Не помню, когда в последний раз получала цветы.
Она указывает на стеклянную дверь, и слуга подходит с решительным видом и забирает букет.
— Отнеси его в мою комнату, — говорит Хелена, затем поворачивается ко мне. — Мне нужно покормить этих малышей, прежде чем мы присядем. Надеюсь, ты не против.
— Конечно, нет. Они такие красивые.
— Да, — ее глаза затуманиваются, когда она смотрит на пруд. — Большинство людей не знают, что за этой красотой скрывается невероятная выносливость и сила. Они могут выживать в суровых погодных условиях и плыть против течения. Они дают мне надежду.
Я изучаю ее профиль. Она выглядит полуживой, а голос звучит немного утомленно. Даже безжизненно.
Мое сердце сжимается от боли за нее.
В молодости Хелена, наверное, была очень красивой, но теперь ее щеки впали, и она очень исхудала.
Я пытаюсь ее развеселить.
— У вас есть среди них любимчики?
— Сора, — она указывает на самую большую красную рыбу, которая все время отнимает у других еду. — Я купила его, когда узнала, что беременна Кейном. Все его братья и сестры умерли, но он крепкий, ему уже почти двадцать три года.
— Что значит «Сора»?
— Небо по-японски. Широкое, бескрайнее и всеобъемлющее небо, — ее глаза смягчаются, как будто она смотрит на Кейна.
Теперь она разбивает мне сердце.
И я действительно начинаю ненавидеть Кейна. Разве так сложно проявить хотя бы немного любви к своей одинокой матери?
Некоторые из нас готовы убить, чтобы иметь маму.
— Хочешь покормить их? — она протягивает мне керамическую миску.
— Можно?
— Конечно.