— Я не уверена в этом.
— Осторожно, — он впивается зубами в мою нижнюю губу и тянет. — Ты провоцируешь меня.
— И это работает? — я стону, когда он снова надавливает на ту самую точку.
— Господи, мать твою, — он заталкивает меня в машину и поднимает мои ноги так, чтобы они лежали на его плечах.
Новый угол дает ему возможность входить глубже, и Кейн использует это в своих интересах. Он вколачивается в меня сильнее и быстрее, машина раскачивается под нашим весом.
— Хочешь, я тебя разрушу, Далия? Хочешь, я тебя трахну так, что если кто-нибудь выйдет и увидит нас, то поймет, кому ты, блять, принадлежишь?
В ушах звенит, и я едва понимаю, как приближается оргазм.
— Вот так, — он обводит мой клитор. — Кончи для меня.
И я кончаю.
Страстно.
Яростно.
Неконтролируемо.
Кейн впивается в мои потрескавшиеся губы, поглощая мой крик.
Я покачиваю бедрами, оседлав волну, целуя его в ответ, теряя себя настолько, что забываю, где мы находимся.
Когда его движения становятся все более неистовыми, более настойчивыми, я хватаю его лицо обеими руками и отрываю от своих губ. Слюна протягивается между нами, и я шепчу:
— Кончи со мной, пожалуйста.
— Моя, — рычит он, поглощая мои губы, и тут я чувствую это.
Тепло.
Глубокое тепло, заполняющее мои внутренности.
Он долго кончает, его сперма заполняет меня и вытекает наружу, на машину, платье — везде.
— Такой гребаный беспорядок, — ворчит он мне в губы.
— Твой беспорядок, — я целую кончик его носа, чувствуя себя такой чертовски легкой и счастливой.
Я думала, что счастье — это прижаться к Ви в конце долгого дня и смотреть документальный фильм о преступлениях или дурацкое телешоу, поедая попкорн.
Счастье — это когда над головой есть крыша и можно оплатить счета за месяц.
Счастье — это стипендия, маленькая дверь в мир возможностей или незнакомец, отдающий нам свою поношенную одежду.
Но сейчас, когда Кейн бормочет проклятия и несет меня на руках, я понимаю, что есть и другое счастье.
Счастье, в котором я и не подозревала, что нуждаюсь.
Счастье, которое пугает меня до смерти, но я все равно его хочу.
Глава 27
Кейн
Я просчитался.
А если говорить прямо, то облажался. По-крупному.
Я сижу на краю кровати, где крепко спит Далия, ее лицо расслаблено и спокойно, за исключением размазанной туши вокруг глаз.
Из ее приоткрытых губ доносится тихое бормотание, и я не могу удержаться от того, чтобы погладить ее губы, подбородок и щеку. Сколько бы я ни трогал ее, это едва ли удовлетворяет мою извращенную одержимость.
Я мог бы проглотить ее всю, и этого все равно было бы недостаточно.
Далия прижимается к моей руке, потираясь своей щекой о мою ладонь, и стон вырывается из ее губ и застревает глубоко в моей груди.
Что-то с этим ублюдком — моей грудью — не так, потому что она шевелится. Наверное, мне нужно обратиться к нашему врачу и попросить его проверить, что, черт возьми, не так с моей головой.
Потому что я действительно и бесспорно облажался по полной.
Прошло уже несколько часов с тех пор, как я отвез ее к себе домой. Она заснула в машине и не шелохнулась, когда я нес ее на руках и уложил в постель.
Обычно Далия спит в позе эмбриона, стараясь свернуться как можно больше, но сейчас ее руки раскинуты по обе стороны, занимая большую часть кровати. Почти как ребенок, который устал после насыщенного дня.
Может, потому что она чувствует себя в безопасности?
Потому что устала?
Какова бы ни была причина, мне нравится, как это выглядит. И мне нравится, что она здесь. В моей постели. В моей квартире. Даже в моей жизни.
Мне это нравится больше, чем я мог себе представить.
И это также одна из причин, по которой я все испортил.
На прошлой неделе я думал, что смогу покончить с ней без каких-либо проблем.
Что если обрублю ветки, все будет кончено, но я не знал, что она пустила корни там, где я даже предположить не мог.
Я думал, что могу угрожать своим товарищам по команде, чтобы они держались от нее подальше, а сам буду ее игнорировать. Все они знают, что не должны прикасаться к ней, флиртовать или даже разговаривать, если речь не касается работы.
То, что я отпустил ее, не означало, что она стала для них доступной добычей.
Однако у Далии были другие планы, и она заставила меня действовать.
Она знала, по какому месту нужно ударить — по моей нелогичной ревности к ней. И она выбрала не первого встречного.
Нет.
Она пошла напролом и привела парня, с которым, как я уже знал, она встречалась. Парня, с которым я видел, как она флиртовала на моей чертовой игре.
И она сделала это, одетая в то сексуальное платье, которое я купил ей, намереваясь позже его с нее сорвать.
Когда Осборн откинул ее голову назад и его губы были в сантиметре от ее губ, я забыл обо всех причинах, по которым должен держаться от нее подальше.
Я забыл, что мой отец убьет ее, только чтобы преподать мне урок.
Забыл все мантры, которые повторял себе о высшей цели и более важных задачах.
В тот момент я хотел только одного — завладеть ею и убить Осборна, что я бы и сделал, если бы Престон не вмешался.
Я не мог дождаться, когда мы уйдем оттуда. Я должен был завладеть ею здесь и сейчас.
Сделать ее снова своей.
Только своей.
Но теперь, когда властное желание стихло, я столкнулся с реальностью и больше не могу ее игнорировать.
Далия Торн стала моей слабостью.
Слабостью, которую мой отец может использовать, чтобы уничтожить меня.
Слабостью, которая может разрушить все мои планы.
Но отпустить ее и позволить другим ублюдкам прикоснуться к ней не входит в мои планы, поэтому я должен придумать, как ее защитить.
Я встаю и беру телефон. Как можно тише закрыв дверь спальни, я направляюсь в гостиную и набираю номер, по которому, как я думал, я не так быстро позвоню.
Я останавливаюсь у окна от пола до потолка и слушаю, как идут гудки, а яркие огни города заполняют пространство.
Наконец он поднимает трубку, и на том конце раздается шуршание, затем он стонет и хриплым голосом говорит:
— Ты слышал о таком понятии, как сон?
— Я тоже рад тебя слышать, дядя. Рад, что ты скучал по мне.
— Я бы еще больше скучал по тебе в более разумное время суток, — он вздыхает. — Что тебе нужно?
— Твоя помощь.
Звук его шагов по полу прекращается, и между нами наступает долгая тишина.
— С каких это пор ты просишь о помощи? — медленно спрашивает он, и в его голосе не осталось и следа сна.
— С тех пор, как я просчитался.
— Объясни.
Я рассказываю ему о Далии и о том, как само ее существование разрушает все стратегии, которые я разработал, чтобы уничтожить Гранта.
Теперь, когда я решил оставить ее, я не уверен, смогу ли осуществить свой план. Дядя Кейден знает, что я уже переманил на свою сторону половину членов совета и работаю над второй половиной.
До того, как я захвачу власть и верну дядю Кейдена и всех других членов семьи — преимущественно женщин, — которых выгнал мой отец, оставалось всего несколько месяцев.
Как только я закончу учебу и стану одним из Основателей, я переверну ситуацию против Гранта, помогу его собственным людям проголосовать за его отставку, а затем сам займу его место. Постепенно я планирую отменить все его решения и восстановить доброе имя семьи Девенпортов так, как я считаю нужным.
На самом деле, Грант сам виноват в том, что я так вовлечен в дела компании. Он хотел как следует меня научить, но я использовал эту возможность, чтобы загнать его в угол.
Дядя слушает, не перебивая. Хотя Кейден — младший брат Гранта, они совершенно разные. И никогда не любили друг друга.
Поскольку дядя Кейден в прошлом году устроил огромный скандал и был изгнан из организации и штата, ему повезло, что он остался жив.
Но, с другой стороны, его гораздо более молодой и опасный бойфренд Гарет не позволил этому случиться и обеспечил ему защиту русской мафии.
Кроме того, несмотря на то, что Кайден был изгнан из «Венкора», ему все еще принадлежит половина империи Девенпортов. Он имеет значительное влияние на директоров и встанет на мою сторону, когда придет время свергнуть Гранта.
— Ты знаешь точное решение этой проблемы, — говорит он, когда я заканчиваю свой монолог.
— Я не отпущу ее.
— Я собирался предложить нейтрализовать ее.
Я сжимаю телефон, желая дотянуться до него и ударить.
— Нет.
— Она — слабое место, которое в итоге тебя погубит.
— Как Гарет.
— Это другое. Гарет самодостаточный и происходит из сильной семьи, которая развяжет войну, чтобы защитить его. А она — никто. Грант знает это и устранит ее или использует, чтобы еще больше контролировать тебя.
— Ты ее недооцениваешь, — Далия, может, и не имеет связей с русской мафией и не происходит из такой империи, как Гарет Карсон, но она самый сильный человек, которого я знаю.
Она пережила столько всего, но всегда, без исключения, поднималась на ноги и была готова к новой битве.
— Это ты ее переоцениваешь, — глубокий голос Кейдена разносится в тишине, как нож. — И подаешь Гранту свою слабость на блюдечке с голубой каемочкой. Послушай мой совет и избавься от нее, пока это не обернулось против тебя. Если не можешь убить, то отправь ее на другой берег или, что еще лучше, в другую страну. Если она тебе настолько дорога, ты наверняка знаешь, что она не выживет в этом мире. Ты хочешь создать еще одну версию своей матери? Бесцельного призрака, который существует на таблетках и разговаривает с рыбами?
— Она — не Хелена.
— Сейчас — нет. Но ты думаешь, Хелена всегда была такой? Раньше она была веселой и не принимала антидепрессанты. У нее была душа, но ее раздавили в пыль времени. Как и всех остальных женщин.