Я беру ее руку и медленно убираю. Отчасти потому, что не совсем еще привык к ее прикосновениям, и они обжигают мою кожу.
— У меня все под контролем.
Она морщится.
— Ненавижу это слово. И ненавижу, что ты иногда такой замкнутый.
— Ты ненавидишь так много вещей во мне, и все равно хочешь быть со мной?
— Странно, правда? Теперь думаю изменить свое решение.
— Слишком поздно. Ты никуда не уйдешь, — я поднимаю ее подбородок и целую. Медленно. Я не тороплюсь, не чувствуя срочного желания трахнуть ее только потому, что прикасаюсь к ней.
Я просто заявляю свои права.
Доказываю, что эта девушка моя.
Отвечая на вопрос дяди, — она, без тени сомнения, того стоит.
Даже если это разрушит меня.
Глава 28
Далия
— Дорогая?
— Проснись. Пора идти, Дал.
Мама…?
Ви?
Они обе стоят в ослепительно белой дали, их тени падают на землю, но не касаются моих ног.
Кровь струится изо лба мамы, стекает по ее руке и капает на ладонь, которой она держит Ви.
Мой папа появляется справа от Ви и берет ее другую руку в свою изуродованную и окровавленную.
Я делаю шаг вперед, но меня удерживают невидимые цепи, и я не могу пошевелиться.
Они уходят в даль, их высокие, искаженные тени удаляются, пока я не вижу только их спины и кровавые следы, оставленные ими.
Кап.
Кап.
Кап.
— Куда вы уходите? — кричу я, слезы льются по моим щекам. — Вернитесь. Не оставляйте меня одну. Ты обещала, Ви!
Они останавливаются, и Ви оглядывается, ее лицо бледное, глаза впалые, волосы потеряли свой блеск. Она похожа на призрака самой себя, с алой кровью, капающей с ее нежных пальцев.
Ви, которую я не узнаю.
Разбитая.
Разрушенная.
— Прощай, Далия.
— Нет… нет…
— Пора просыпаться, Дал.
— Ви, нет, не уходи.
— Все в порядке. С тобой все будет хорошо.
— Нет!
— Далия!
— Далия.
— Далия, проснись!
Я открываю глаза, дыша прерывисто, а горячие слезы цепляются за ресницы.
— Все в порядке. Ты в порядке. Это был просто кошмар.
Я поднимаю глаза и вижу, как Кейн сидит на кровати, откидывая мои влажные волосы и нежно гладя меня по лицу.
Он протягивает мне бутылку воды, стоящую на тумбочке.
Я сажусь и, все еще тяжело дыша, выпиваю почти всю воду. В моей голове так ярко возникают образы Ви, уходящей с моими родителями, что к горлу подступает тошнота, и я чувствую, что меня сейчас стошнит.
— Тебе лучше? — глубокий голос Кейна звучит успокаивающе. Даже утешительно.
Что для него редкость.
Он забирает бутылку из моих рук и пристально смотрит на меня, как будто может заглянуть мне в голову.
Я обхватываю колени руками и раскачиваюсь взад-вперед.
— Мне приснился кошмар, что Ви ушла с моими родителями. Что она… умерла и оставила меня одну. Она сказала, что со мной все будет хорошо. Она прощалась.
— Это был просто кошмар.
— А что, если он станет реальностью? — вперед. Назад. — Я… я едва пережила смерть родителей, и только потому, что у меня есть Ви. Если она… если она… тоже умрет, я не знаю, как буду жить.
Большая рука обхватывает мою и мягко тянет, останавливая мои раскачивания. Я смотрю на Кейна, и его красивое, спокойное лицо успокаивает мое дыхание.
В его выражении лица есть твердая, но успокаивающая авторитетность, как будто я могу упасть, а он поймает меня. Без вопросов.
— Вайолет еще жива, но самое главное, что ты тоже жива. Кроме того, ты не одна. У тебя есть я, — его губы дрогнули в небольшой улыбке. — Разве ты не обещала довести меня до белого каления? Посмотрим, получится ли это у тебя.
Мои губы приоткрываются.
Теплое чувство, которого я никогда раньше не испытывала, распространяется внутри меня, как объятие.
У тебя есть я.
Кейн сказал, что у меня есть он.
Боже. Кто бы мог подумать, что парень, к которому я обратилась, чтобы отомстить за сестру, будет утешать меня по поводу ее смерти?
Часть меня чувствует вину за то, что когда-то я использовала его. За то, что приравняла его к остальным бесчувственным психопатам.
Кейн другой.
Совершенно другой.
Он не тот зеленый флаг, за который я его принимала, но и не совсем красный. Он смесь цветов, и я привязываюсь ко всем из них.
К красному, зеленому, черному. Ко всем.
Я раскрываю руки и обнимаю его, пряча лицо на его груди, прямо над его ровным сердцебиением.
Он теплый.
Слишком теплый.
Кейн неловко похлопывает меня по спине, его тело немного напряжено, вероятно, потому, что он не привык к такой привязанности, но это не имеет значения.
Я тоже не привыкла, но с Кейном это кажется нормальным.
Я чувствую, что могу расслабиться рядом с ним, и он не воспользуется этим.
По крайней мере, я на это надеюсь.
Испытывать сильные чувства к человеку, который находится далеко за пределами моего социального положения, страшно, но я готова рискнуть.
Но в то же время я чувствую, что теряю из виду то, почему я вообще оказалась в этом мире, и не могу найти пути назад.
Постепенно мое дыхание выравнивается, и я, кажется, засыпаю в его объятиях, потому что следующее, что я помню, — это то, что меня укладывают на кровать.
Я моргаю, прогоняя сон, а Кейн встает и снимает рубашку.
Мое сердце сжимается при виде шрамов, заметных даже в раннем утреннем свете, проникающем через окно.
Но я также не могу не восхищаться его сильным телом, каждым мускулом, высеченным и отточенным, как будто он вырезан из мрамора. Каждая выпуклость, каждая линия четкая и точная, как и сам Кейн — дисциплинированный, внушительный, почти невозможно определимый.
Его движения, полные непринужденной уверенности, — это естественная, невынужденная сила, которая притягивает и одновременно беспокоит. В его осанке есть что-то такое, будто он владеет пространством вокруг себя, не нуждаясь заявлять об этом. Это тихое, властное присутствие, от которого невозможно отвести взгляд.
Он заходит в гардеробную и через несколько минут выходит в спортивных штанах и толстовке с капюшоном «Гадюки».
Его глаза встречаются с моими и немного темнеют.
Я подтягиваю простыню до подбородка.
— Доброе утро.
— Спи. Еще только полпятого.
— Куда ты? Разве для тренировки еще не слишком рано?
— Джуд и Прес здесь. У входной двери, то есть. Они не уйдут, пока я их не впущу.
— Что-то случилось?
— Они часто заявляются ко мне, когда напьются.
— Значит, если бы мы не вернулись, ты бы напился вместе с ними?
— Наверное, нет.
— Почему?
— Скажем так, Джуд и Прес питаются друг от друга разрушительной энергией. Я же свою умею контролировать, — он растрепал мне волосы и улыбнулся. — Какая милая у тебя прическа.
— Эй! — я оттолкнула его руку. — Не делай все еще хуже.
— Не думаю, что может быть хуже, — он выходит из комнаты, и в воздухе раздается тихий щелчок.
По какой-то причине без него здесь кажется слишком просторно.
Я пытаюсь заснуть или, по крайней мере, сделать вид, что засыпаю. Мне больше интересно, в каком состоянии Джуд и Престон, и смогут ли они дать мне какие-нибудь подсказки…
Мне действительно нужно перестать думать о том, чтобы использовать Кейна или его близких друзей. Это не вписывается в наш новый план, поэтому лучше сосредоточиться на Хантере и ДНК-тесте.
После нескольких бесполезных попыток заснуть, я встаю и иду в ванную, чтобы привести себя в порядок. Первое, что я замечаю, — это мое полуразорванное платье и ужасный макияж.
О боже. Вся косметика размазалась по лицу и превратила меня в статистку из фильма про зомби.
Черт.
Неудивительно, что Кейн сказал, что хуже уже не будет. Как он вообще смог на меня смотреть?
Позвольте мне провалиться сквозь землю.
Я быстро принимаю душ и морщусь от каждого движения. Кейн определенно вытрахал мне мозги прошлой ночью. Я чувствую его внутри себя при каждом шаге.
Я трачу на душ больше времени, чем нужно, но, по крайней мере, мне удается умыться. Я надеваю одну из его толстовок, которая проглатывает меня целиком и доходит почти до колен, и мне приходится закатать рукава, чтобы освободить руки. Все это время я окружена запахом Кейна, и это похоже на объятие.
Или, может, мне нужно серьезно перестать так зацикливаться на этом мужчине.
Мои ноги мягко ступают по дереву, когда я направляюсь в гостиную.
— Поосторожнее, грубиян! — кричит Престон.
Я выглядываю из-за угла, удерживаясь обеими руками за стену.
Кейн стоит у плиты и готовит что-то, что пахнет божественно.
Престон сидит на кухонном стуле напротив него, а Джуд стоит рядом и прижимает к его щеке пакет со льдом.
— Вот так? — спрашивает Джуд, прижимая пакет сильнее.
— Ай, дай сюда. Я сам, — Престон вырывает пакет со льдом.
Джуд копается в шкафчиках Кейна, как будто он у себя дома, достает несколько таблеток и бросает их Престону в голову.
— Возьми.
Престон стонет.
— Ты используешь это как предлог, чтобы меня помучить.
Джуд пожимает плечами.
— А не надо было драться, пока меня не было.
— Отвали. Я сам могу с этим разобраться.
— С каких это пор ты дерешься? — Кейн бросает на него косой взгляд.
— С тех пор, как кое-кого нужно было поставить на место, — Престон ухмыляется в своей маниакальной манере.
— Уверен, что не наоборот?
— Ты бы видел его лицо, — Престон смеется. — Я превратил его в картину импрессиониста.
— Ты себя-то видел, — Джуд бьет его по затылку.
— Гребаный сукин сын! — Престон пинает его, но Джуд уворачивается, и своей ногой он едва задевает его ногу.
— Хватит, — Кейн ставит миску с чем-то похожим на суп перед Престоном и еще одну перед Джудом. — Я сказал, чтобы вы не кричали, иначе вылетите отсюда.
— Да, да, мистер Подкаблучник, — Престон насмешливо хватает ложку.