Что-то во мне ломается.
Все пытки, которые я пережил, меркнут по сравнению с этим. Независимо от того, насколько жестокими они были, насколько болезненными, я родился для этого. Это то, чего от меня ожидали.
Далия — совсем другое дело.
Третий приспешник Гранта подходит ко мне.
— Тебя не должно быть здесь…
Я стреляю ему в голову и обхожу его.
Мой отец наконец поворачивается в мою сторону. У него на подбородке повязка, которая, по словам Самуэля, закрывает рану от пореза, который он получил, когда вернулся, и он проклинал за это Далию.
Это заставило меня чертовски гордиться ею.
Он, может, и похитил ее, но мой дикий цветок не ушла без боя.
Мой отец смотрит на своего мертвого подчиненного и прищуривает глаза, глядя на меня.
— Какого черта ты делаешь, Кейн?
Я опускаю пистолет на бок.
— Ты дал мне слово. Ты сказал, что не тронешь ее.
— Это было до того, как я узнал, как многим ты на самом деле пожертвовал ради этой безымянной сучки. Она — обуза, от которой нужно избавиться.
Неконтролируемо дрожа, Далия открывает глаза. Их цвет меняется от коричневого к желтому, она качает головой и шепчет:
— Уходи, Кейн. Прошу тебя.
Эта гребаная девчонка думает, что может защитить меня, даже вися под чертовым потолком.
Что за херня?
Я взрываюсь смехом, прижимая пистолет к виску.
И тогда я понимаю. Похоже, помимо цепей, которые мой отец обмотал вокруг моих запястий, я подсознательно сковал себя сам.
Я поверил его лицемерной речи о «связи Девенпортов». Почему-то, хотя я стал выше и сильнее его, я никогда не думал о том, чтобы причинить ему физическую боль, как он причинил мне.
Потому что в какой-то момент я поверил его словам — что я был дефектом, который он исправлял, — и не считал его наказания неправильными. Когда я был моложе, я даже винил себя за то, что родился слабаком и не оправдал его ожиданий.
Джуда и Престона не запирали в подвалах своих отцов, чтобы сделать их хладнокровными, тогда почему это делали со мной?
Что со мной было… не так?
Ответ в том, что не я был каким-то не таким. Это он.
Это он извратил меня, чтобы я соответствовал его представлениям.
И я еще думал, что не могу ему навредить, потому что он мой отец.
Но теперь эта дымка рассеялась.
Метафорические ржавые цепи, которыми я с детства сковывал себя, разорвались, и я смеюсь еще громче.
— Ты с ума сошел? — спрашивает Грант.
— Наоборот. Я никогда еще не видел вещи вокруг так ясно, — я вздохнул. — Знаешь, я понял, что стать таким, как ты, — это конечная цель. Я должен был быть таким же жестоким, отстраненным и холодным, чтобы ничто не могло вывести меня из себя. Ни личные отношения, ни люди, с которыми я провел всю свою жизнь. Даже моя собственная мать. Связи создаются только для взаимной выгоды. Безэмоциональность — это единственный правильный ответ на любой вопрос. Относясь ко всем как к пешкам, я бы быстрее и эффективнее достиг вершины.
— Верно.
— Да. Но понимаешь, отец, теперь мне мешаешь ты.
Он поворачивается ко мне, напрягая плечи.
— Я?
— Да. Я хочу трон Девенпортов, чтобы делать все по-своему и исправлять твои ошибки. Ты мешаешь мне, препятствуешь моему прогрессу.
— Трон Девенпортов? — он насмешливо фыркает. — Не смеши меня. Ты отдал его ради этого ничтожества. Ты действительно веришь, что я когда-нибудь позволю тебе взойти на него в твоем-то состоянии?
— Позволишь? — я поднимаю руку, уверенно держа пистолет, палец расслаблен. — Мне не нужно, чтобы ты мне позволял.
— Ты убьешь меня? — он рычит. — Ради нее?
— Ради себя. Она стала лишь последней каплей.
Он ругается и машет рукой в сторону Далии, чтобы ударить или убить ее, я не знаю.
Но он не дотягивается до нее, потому что я нажимаю на курок.
Пуля попадает ему в затылок.
Я не вижу его лица, когда он падает, его тело ударяется о землю.
Неподвижно.
Наконец… тишина.
Я жду чувства вины. Конфликта. Малейшего намека на раскаяние.
Ничего.
Хм.
Похоже, он действительно хорошо меня воспитал.
— Кейн… — шепчет тихий голосок в кровопролитной тишине.
Такой тихий и успокаивающий.
Такой тихий и… грустный.
Я поднимаю глаза и замираю. Далия смотрит на меня, слезы текут по ее щекам, капая на ключицы.
Да. Она видела, как я совершил этот отвратительный поступок.
Теперь она наверняка думает, что я настоящий монстр.
Ее подбородок дрожит, и она шепчет:
— Мне так жаль.
Затем ее голова падает вперед, и она теряет сознание.
Глава 33
Далия
Глубокий голос кружится в моей голове.
Очень знакомый грубый голос, который смягчается только для меня.
Я открываю глаза, привыкая к тусклому свету, освещающему комнату. Тело тяжелое, все болит от прикосновения к мягким простыням. Они охлаждают кожу, слабо пахнут кедром и свежим моющим средством.
Где я…?
Последние воспоминания пронзают мой разум.
Пытки. Отец Кейна.
Слова Кейна.
Кейн.
Я вскакиваю.
Я в его старой комнате? Она удивительно проста, за исключением роскошных кремовых обоев. Мебель гладкая, минималистичная — все с четкими углами и чистыми линиями. Никакого беспорядка, никаких личных вещей, кроме его блеклого запаха, витающего в воздухе, смеси чего-то мрачного и древесного.
И тогда я вижу его.
Кейн стоит у окна, глядя на ночь, окутывающую японский сад, и тихо разговаривает по телефону.
Я выдыхаю.
И дышу.
Впервые с тех пор, как меня загнал в угол его отец, я вдыхаю и выдыхаю большой глоток воздуха, наполняю им легкие, полностью погружаюсь в него.
Он в порядке.
Он выглядит как обычно — злобный хаос, сдерживаемый нитью спокойствия.
— Ты подготовил лодку? — спрашивает он, затем прислушивается, его указательный палец дергается на бедре. — Никого из персонала там быть не должно, — еще прислушивается, еще смотрит на горизонт. — Я скоро буду.
Я подтягиваю мягкое черное одеяло к подбородку.
Дрожь возвращается.
Осознание.
Чувство конца света.
Кейн убил своего отца. Он выстрелил ему в голову безжалостно, безэмоционально. Он не колебался, не задумывался, убивая собственного отца.
Ради меня.
Нет.
Из-за меня.
Что я наделала?
Он наклоняет голову в мою сторону, его глаза резкие, выражение лица холодное.
Мое дрожащее нутро съеживается, и я чувствую себя такой маленькой в огромной постели, мои эмоции мечутся по всему телу, вспыхивая и взрываясь, как коробка спичек.
— Ты проснулась, — он говорит медленно, бесстрастно.
Он похож на того демона с посвящения. Бесчувственное чудовище, до которого я не могла достучаться, что бы я ни делала.
Мое сердце забилось быстрее, когда он медленно подошел ко мне, и звук его шагов эхом отразился в моей груди.
— Тебе лучше? — его слова были монотонными. Даже механическими.
Я не обращала внимания на свои перевязанные запястья и теплый халат, которым была укрыта. Боль больше не имела значения. Не тогда, когда он смотрит на меня, как на незнакомку.
— Кейн…
— Да?
— Мне жаль, что так все получилось с твоим отцом.
— А мне нет. Я бы все равно избавился от него, просто это произошло раньше, чем я планировал, — он останавливается у изножья кровати, засунув руки в карманы.
Он возвышается надо мной.
Устрашающе.
Это заставляет меня дрожать, несмотря на мои попытки сдержать себя, подавить это. Надеть маску, которую я так хорошо умею носить.
Но сейчас я не могу.
— Я думаю, тебе следует извиниться за кое-что другое, Далия.
Я вздрагиваю, пальцы впиваются в простыню.
Он знает.
Верно. Грант обещал ему все рассказать.
— Я… — слова не выходят из горла. Что я должна сказать?
Могу ли я вообще что-то сказать?
— Ты что? — он кажется больше, выше и совсем не похож на Кейна, который держал меня за руку, когда я дурачилась в своем родном городе.
Нет той беззаботности, нет мягкого взгляда и, конечно, нет редких улыбок.
Но в моей голове крутится только одна мысль.
Я не хочу, чтобы он меня ненавидел.
Я не хочу его потерять.
— Выслушаешь меня? — мой голос тихий, прерывистый.
Молния освещает небо и озаряет комнату, бросая угрожающую тень на лицо Кейна. Дождь начинает барабанить по крыше, а по стеклам стекают ручейки воды.
— Я слушаю.
В его голосе нет ни поддержки, ни мягкости. Только угнетающий, бесчувственный тон. Но, по крайней мере, он готов дать мне шанс объясниться.
— Более восьми лет Ви была единственным человеком, который удерживал меня от самоубийства. Она — весь мой мир и причина, по которой я до сих пор жива, — мой голос по-прежнему тихий и сдержанный. — Когда на нее напали, я видела, как мой мир рушится у меня на глазах. Я поклялась отомстить. Пообещала, что тот, кто это сделал, заплатит, чего бы это ни стоило. И поскольку моя единственная связь с жизнью была разорвана, я почувствовала себя непобедимой. Как будто мне нечего терять.
— Нечего терять, — медленно повторил он.
— Да. И когда я прочитала ее дневник, я нашла запись, где она описывала, как за ней следили подозрительные мужчины, и нарисовала кольца с непонятными символами, которые были у них на руке, упоминая «Гадюк», я копнула глубже и узнала о «Венкоре». Я вспомнила, что когда я встречалась с Маркусом, ходили слухи, что он из очень влиятельной семьи, принадлежащей к тайной организации, но я также знала, что он никогда не был частью этой семьи, поэтому я больше не стала с ним сближаться, не говоря уже о том, что он даже пытался пустить меня по кругу со своими друзьями…
— Он пытался пустить тебя по кругу? — его челюсть дернулась, палец задрожал.
— Нет, у него не было возможности. Я ушла и рассталась с ним. И я с ним не спала. Честно говоря, он ничтожество. Но он упоминал, что большинство игроков «Гадюк» гнилые до мозга костей, и я слышала слухи, что многие из них состоят в «Венкоре».