Но я могла ошибаться.
Потому что он ушел, и я осталась одна в этой огромной постели.
Может, он все-таки не сможет простить мне мое предательство.
Я дышу медленно, прерывисто, и мне кажется, что у меня начинается паническая атака.
Дыши.
Просто дыши.
Кто ты, черт возьми, такая, Далия? Оставить тебя? Уличную крысу, которая не должна была даже смотреть на него, не то что трогать?
Его отец был прав.
Меган была права.
Престон и Джуд были так правы.
Он — Девенпорт.
Как бы я ни старалась стереть эту фамилию, она определяет его.
А теперь, когда его отец мертв, она определяет его самого.
Я подтягиваю колени к груди, и запах его одеколона наполняет мои ноздри. Мне хочется плакать.
Почему он так со мной поступил, если собирался бросить меня?
Если бы он был более жестоким, наверное, не было бы так больно.
На прикроватной тумбочке загорается экран телефона, подключенного к зарядному устройству.
Я понимаю, что это мой телефон.
Руки дрожат, когда я беру его. Меган прислала несколько взволнованных сообщений, потому что давно не слышала от меня новостей. Я отвечаю, что все в порядке и что это долгая история.
Мне нужно встать, найти сестру и…
Сердце почти останавливается, когда я вижу сообщения от Кейна.
Некоторые из них были отправлены, когда я исчезла, но те, от которых я дрожу всем телом, — самые последние, отправленные час назад.
Кейн:Мне нужно разобраться с последствиями смерти Гранта. Не вставай. Позвони на кухню по внутренней связи, и тебе принесут все, что ты захочешь. Поговорим, когда я вернусь.
Кейн:P.S. Когда освобожусь, отвезу тебя к сестре.
Мои пальцы дрожат на телефоне. Я вижу только отдельные слова, которые то появляются, то исчезают.
Поговорим, когда я вернусь.
Поговорим.
Мы. Поговорим. Придется ли мне заплатить за то, что я сделала? Я ни о чем не жалею, но знаю, как Кейн воспримет мои действия.
Предательство.
Или, может, что-то другое?
Вопреки моей воле, в темных уголках моей груди зарождается проблеск надежды.
В тишине раздается стук, и я думаю, что это предчувствие конца света в моей голове, но он раздается снова. На этот раз громче.
— Далия?
Я вскакиваю на ноги при звуке мягкого голоса Хелены и быстро накидываю рубашку Кейна, которую он оставил на полу. Она доходит мне только до бедер, но это лучше, чем ничего.
— Секундочку, — кричу я, бросаясь к богато украшенной золотой двери. Я стесняюсь даже прикоснуться к ней.
Открыв дверь, я вижу Хелену, стоящую снаружи, одетую в едва подходящее ей по размеру белое платье, ее кожа бледная на его фоне, но в ее впалых глазах мелькает огонек жизни.
— Здравствуйте, — неловко говорю я, потянув рубашку вниз.
— Спасибо, что согласилась встретиться со мной.
— В любое время. Эм, простите за мой внешний вид. Я не знаю, где моя одежда.
— Она в стирке. Персонал принесет ее как можно скорее.
— Спасибо.
— Я должна поблагодарить тебя. И извиниться. Я не хотела, чтобы Кейн пришел и пострадал, но он напомнил мне обо всем, что ты сделала для нас. Он напомнил мне, что он гораздо лучший человек, чем я когда-либо буду, и я хочу извиниться за то, что когда-то просила его отвернуться от тебя.
— Вы просто боялись за его жизнь, — говорю я тихо. — Это я должна извиниться. Из-за меня… э-э… ваш муж… погиб.
— Наоборот, я благодарна тебе.
— Даже если… Кейн стал убийцей?
— Это не первое его убийство и не последнее. Но по крайней мере на этот раз он сделал это ради себя. Он наконец-то освободил себя и меня — хотя и случайно — от оков Гранта. Так что спасибо тебе, Далия, — она сжимает мою руку. — Я рада, что ты есть в жизни Кейна.
Нет. Я рада, что он есть в моей.
К нам идет высокий мужчина в костюме дворецкого с корзиной. Самуэль.
Хелена отпускает меня и протирает глаза.
— Вот. Самуэль принес твои вещи.
— Джулиан Каллахан здесь, — объявляет он, как только я беру корзину.
Моя рука сжимается при этом имени. Хелена лишь хмурится.
— Если он пришел к Кейну, то скажи ему, что его нет.
— Он хочет поговорить с мисс Торн. Он в кабинете покойного мистера Девенпорта.
Мое сердце забилось как сумасшедшее, и я, кажется, задрожала, потому что Хелена обняла меня за плечи и погладила по руке.
— Скажи ему, чтобы он вернулся, когда Кейн будет здесь, — сказала она Самуэлю.
— Хорошо, мадам.
— Нет, все в порядке, — я выдыхаю. — Я переоденусь и сразу вернусь.
— Ты не должна этого делать, — Хелена еще сильнее хмурится. — Джулиан — змея, которую никто не любит, и на то есть причины. Лучше дождись Кейна.
— Со мной все будет в порядке.
Если Джулиан намерен подать на меня в суд за ДНК-тест и незаконное использование его лаборатории, я не хочу, чтобы нас кто-то слышал, тем более Кейн.
После того как я надеваю чистые, свежевыстиранные джинсы и футболку, Хелена все еще пытается отговорить меня, но я уверяю ее, что со мной все будет в порядке, и следую за Самуэлем.
Когда он открывает дверь и стоит снаружи, я понимаю, что соврала.
Джулиан вызывает во мне дрожь. Клянусь, он еще страшнее своего брата. По крайней мере, Джуд более открытый и не обладает той мрачной аурой, которая обволакивает меня, как только я вхожу в кабинет.
Дверь закрывается, и я сожалею, что не взяла с собой Хелену.
Кабинет Гранта так же мрачен, как и его душа. Полки и стол темно-коричневые, диваны черные, а обои унылого зеленого цвета.
Джулиан стоит у полок, неторопливо листая страницы книги в твердом переплете. Я успеваю разглядеть на корешке «Диоген из Синопы», прежде чем он опускает книгу и устремляет на меня пронзительный взгляд, выпрямившись во весь рост.
— Вы хотели меня видеть? — спрашиваю я, держась на безопасном расстоянии от него и ближе к двери.
— Да, я подумал, что сейчас лучшее время, пока Кейн не закончил делать убийство своего отца похожим на несчастный случай на лодке, — он улыбается. — Я не занимаюсь каннибализмом, так что можешь расслабиться. Я тебя не съем.
Он переворачивает еще одну страницу, и смотрит на меня, делая это тщательно и несколько угрожающе. Хотя, возможно, дело не в самом действии, а в мертвом взгляде его глаз.
Так вот как выглядит Основатель «Венкора» в будничное время.
Это душит.
— Видишь ли, Грант совершил ошибку. Он недооценил эмоции Кейна. Он никогда не думал, что сын, которого он лепил по своему образу и подобию, возьмет пример с него и просто устранит его, чтобы достичь своих целей. Он также недооценил тебя и твою способность стать катализатором, который подтолкнул Кейна к последнему шагу. В конце он действительно потерял свою хватку, особенно после того, как был вынужден отказаться от своего брата и части своей власти. Грустно, не правда ли?
— Я грущу только потому, что Кейн был вынужден жить двадцать один год в роли сына этого ублюдка.
— Боже, ты уже становишься его сторожевым псом, — он ухмыляется, и этот жест выглядит зловеще. — Это будет весело.
— Это?
— Мисс Торн, я полагаю, Грант так и не успел рассказать вам, кто пытался убить вашу сестру, верно?
Мои мышцы напряглись, кулаки сжались.
— Я буду считать, что нет, тем более что вы все еще здесь, — он перевернул страницу. — Другие собаки кусают своих врагов. А я кусаю своих друзей, чтобы спасти их.
— Что?
— Это сказал Диоген.
— Мы здесь, чтобы обсуждать философов?
— Кейн — циник, вылепленный из плоти Диогена. Он бы причинил боль Джуду и Престону, если бы так смог защитить их. В этом он лучше Гранта и настоящий прагматик, который взвешивает все варианты, прежде чем действовать.
— И?
— И ты веришь, что останешься невредимой, учитывая, как работает его разум?
— Это не ваше дело.
— Видишь ли, вот в этом ты ошибаешься. Время рассказать тебе одну историю. Тебе лучше присесть.
— Я постою.
Он пожимает плечом, перелистывая страницы, как будто собрался читать историю с них.
— Пару лет назад женщина была зарезана насмерть, средь бела дня, двадцать раз. Вы знаете, что значит быть зарезанной двадцать раз, мисс Торн? Это значит, что она сильнее всего чувствовала боль от первого удара, в почку. Скорее всего, это было очень больно, вероятно, даже больнее, чем роды. Она закричала, привлекая внимание всех на улице. Второй удар был еще хуже. Он прошел через живот насквозь. Так же, как третий и четвертый. После этого она упала. Ползла, истекая кровью, с металлическим привкусом во рту, и молила о помощи. Кого-нибудь. Кого угодно. Но никто не пришел. Ей нанесли пятый удар. Он попал ей в сердце. Она умерла. Она истекала кровью на тротуаре, ее пустые глаза смотрели на Бога, в которого она верила, но он позволил ей умереть как бездомной собаке. Но на этом все не закончилось. Ее труп снова и снова кололи — в грудь, в гениталии, в живот — пока ее кишки не вывалились наружу, ее били головой об асфальт, пока ее глаза не вылезли из орбит…
— К чему вы ведете? — резко спросила я, чувствуя подступающую тошноту. Но больше всего мне не нравилось, к чему он ведет.
— Просто рассказываю предысторию. Удивительно, как ты не можешь это слушать, но люди, которые были там, смотрели и ничего не сделали.
— А при чем тут я?
— Видишь ли, одна из тех, кто был там и отвернулась, когда эту женщину хладнокровно убивали, — не кто иная, как твоя дорогая, невинная сестра, Вайолет Уинтерс.
Я делаю шаг назад, прижимая ладонь ко рту, чтобы не вскрикнуть.
— Удивлена, что твоя любящая сестра с ангельским лицом, которая и мухи не обидит, стояла и смотрела, как убивают женщину?
Я качаю головой.
— Она бы никогда…
Мою голову пронзила боль.
Воспоминания о том, как Ви пришла домой и ее стошнило, какой бледной она была, как дрожало все ее тело. Она сказала, что съела что-то не то и у нее болит живот. Она рано легла спать и на следующий день также рана ушла. Она вела себя странно больше двух недель, была замкнутой и совершенно отрешенной.