Фаулер знал, что мисс Стенли пристально смотрит на него, но не захотел повернуться и встретить ее взгляд. Он завозился с лежащими перед ним на столе бумагами.
— Сколько еще это будет продолжаться? — проговорила мисс Стенли, будто зло выплюнула каждое слово.
Фаулер развернулся вместе с креслом. У женщины губы были сжаты в тонкую прямую черту, волосы вроде бы туже, чем обычно, стянуты назад, отчего лицо казалось неестественным. Не лицо, а жутковатая посмертная маска.
— Столько, сколько необходимо, — ответил Фаулер, постаравшись взять холодный ровный тон. — Пока есть хоть малейшая надежда.
— Вы снова и снова обрекаете людей на смерть, — сказала мисс Стенли. — Отдаете их Юпитеру на растерзание. А сами сидите в безопасности и комфорте.
— Здесь нет места сантиментам, мисс Стенли. — Фаулер не дал гневу прорваться в голос. — Вы прекрасно знаете, почему я это делаю. Вам известно, что организм землянина совершенно не приспособлен к юпитерианской среде. Единственный выход для нас — превратить человека в существо, которое может жить в здешних условиях. Так мы действовали на других планетах. Если погибнет несколько человек, но мы в конце концов достигнем успеха, то цена окажется невысока. Сколько людей за минувшие века рассталось с жизнью по менее важным, а подчас и совершенно нелепым причинам? Какие же могут быть сомнения, коль скоро столь малые жертвы способны дать нам столь грандиозную выгоду?
Мисс Стенли сидела прямо, напрягшись и сложив руки на коленях; седеющие волосы глянцевито сияли в свете ламп. Фаулер смотрел на нее и гадал, что она чувствует, о чем размышляет. Не то чтобы он боялся эту женщину, но в ее присутствии ему всегда было не по себе. Слишком уж многое повидали ее глаза, слишком уж опытными выглядели ее руки. Ей бы в кресле-качалке посиживать и вязать спицами. Но она не живет на Земле в окружении любящей родни. Она непревзойденный оператор конверсионного оборудования в Солнечной системе, и ей не нравится то, чем занимается ее начальство.
— Мистер Фаулер, что-то пошло не так, — заявила она.
— Вы совершенно правы, — согласился Фаулер. — Именно по этой причине я отправляю Аллена одного. Он выяснит, в чем дело.
— А если нет?
— Пошлю следующего.
Женщина медленно встала и двинулась было к двери, но остановилась возле стола.
— Однажды вы подниметесь на самый верх, — сказала она. — Вы ведь не из тех, кто может упустить свой шанс. И сейчас шанс в ваших руках. Вы это предвидели, когда для экспериментов был выбран третий купол. Если справитесь, то подниметесь на ступеньку-другую. И не важно, сколько людей должно погибнуть ради этих ступенек.
— Мисс Стенли, — отрывисто заговорил Фаулер, — Аллену скоро выходить. Пожалуйста, убедитесь, что ваша техника…
— На мою технику, — ледяным тоном перебила она, — грешить не нужно. Она работает по параметрам, которые задают биологи.
Фаулер сидел за столом сгорбившись и слушал, как в коридоре затихают шаги.
Конечно, мисс Стенли сказала правду: параметры она получает от биологов. Но биологи могут ошибаться. Всего-то на волосок разница, всего-то на йоту отклонение — и конвертер даст не то, чего от него ждут. Наружу выйдет мутант — и сломается, расклеится, свихнется при чрезмерной нагрузке или какой-нибудь непредвиденной перемене условий.
Ведь люди крайне слабо представляют себе, что происходит снаружи. Знают только то, о чем им сообщили приборы. Образцы, полученные с помощью механизмов, не дают картины в целом, поскольку Юпитер невообразимо велик, а куполов на нем очень мало.
Сбор информации о прыгунах, этой явно высшей форме юпитерианской жизни, занял три года — биологи проделали чрезвычайно сложную и напряженную работу. И еще два ушло на кропотливую проверку результатов. На Земле все это проделали бы за неделю — при условии, что юпитерианский организм удалось бы доставить на Землю. Увы, ни на какой другой планете невозможно воссоздать физические условия Юпитера; земные давление и температура мигом превратили бы прыгуна в облачко газа.
Когда появилась надежда освоить Юпитер с помощью прыгунов, было решено времени на этот проект не жалеть. Прежде чем конвертер превратит человека в иную форму жизни, необходимо исследовать все ее физические характеристики — исследовать самым дотошным образом, исключив малейшую ошибку.
Аллен не вернулся.
Прочесав ближайшую территорию, вездеходы не обнаружили его следов. Разве что скачущее существо, замеченное одним из водителей, могло быть человеком в теле прыгуна.
Предположение Фаулера насчет неверных параметров биологи восприняли с самыми ехидными академическими ухмылками. Доходчиво объяснили ему, что параметры безупречны. Когда в конвертер помещают человека и поворачивают рубильник, человек превращается в прыгуна. Он покидает машину и исчезает в густой, как суп, атмосфере. Но если все-таки Фаулер прав, если имеет место какой-нибудь крошечный изъян, на его выявление, сказали биологи, могут уйти годы.
У Фаулера не было оснований не верить ученым.
Итак, потеряно уже пять человек, и Гарольд Аллен — тоже напрасная жертва. Его смерть ничего не внесла в копилку знаний.
Фаулер взял со стола список персонала базы, тонкую стопку скрепленных листов. Тяжело, горько — но это необходимо сделать. Необходимо выяснить загадку исчезновения людей. И нет другого способа, кроме отправки следующих.
Он просидел несколько мгновений, слушая, как голосит вокруг купола вихрь, вековечно ярящийся, мечущийся, ревущий над просторами Юпитера.
«Может, есть другая причина? — спросил себя Фаулер. — Какая-нибудь опасность, неизвестная нам? Хищник, который набрасывается на прыгунов из засады и пожирает их? Не видя разницы между прыгунами настоящими и прыгунами-людьми? Да и как хищнику обнаружить эту разницу? Или мы в корне не правы? Ошиблись, когда выбрали прыгуна в качестве формы жизни, наиболее пригодной для существования на поверхности планеты?»
Он знал, что важным критерием этого выбора была явная разумность. Не будь у прыгуна такого качества, человек в его теле недолго бы сохранил собственную способность к мышлению.
Не случилось ли так, что биологи, придав слишком большое значение одному фактору, не увидели за ним другого, по-настоящему опасного, если не сказать катастрофического? Нет, это маловероятно. Биологи высокомерны, но свое дело они знают хорошо.
А что, если сам замысел утопичен? Обречен изначально? Конверсия живых организмов работала на других планетах, но следует ли из этого, что она будет работать и на Юпитере? Допустим, сенсорная система юпитерианина не позволяет человеческому разуму функционировать должным образом…
Возможно, прыгуны настолько не похожи на нас, что просто не существует общей почвы, на которой человеческий опыт и юпитерианское представление о жизни могли бы соединиться, чтобы действовать вместе.
Или проблема в человеке, она присуща всему биологическому виду? Какой-нибудь порок разума, усугубленный чем-то, встреченным за пределами купола, помешал вернуться всем пятерым… А может, это и не порок — в человеческом смысле не порок. Может, просто какая-то черта психики, совершенно заурядная на Земле, вступила в непримиримый конфликт с юпитерианскими условиями и вдребезги разнесла человеческий рассудок?
В коридоре застучали по металлу когти. Слушая, Фаулер улыбался: это Верзила возвращается, навестив своего друга, повара.
Верзила, прихвативший в кухне кость, вошел в кабинет. Помахал Фаулеру хвостом и плюхнулся возле стола; кость он теперь держал между лапами. Слезящиеся глаза долго смотрели на хозяина, и тот наконец склонился и потрепал рваное ухо.
— Верзила, ты же меня не разлюбил? — спросил Фаулер, и пес хлопнул об пол хвостом. — Значит, ты один такой. В куполе меня все проклинают, костерят на чем свет стоит. Наверняка называют за глаза убийцей.
Он выпрямил спину и развернулся к столу. Протянул руку, взял папку.
Беннетт? Беннетта на Земле ждет девушка.
Эндрюс? Планирует вернуться в Марсианский технологический, как только накопит на год обучения.
Олсон? Ему скоро на пенсию. Все рассказывает парням, как осядет и займется выращиванием роз.
«Обрекаю людей на смерть». Так сказала мисс Стенли, и ее бледные губы едва шевелились на пергаментном лице.
«Отдаете их Юпитеру на растерзание. А сами сидите в безопасности и комфорте».
Нет сомнений, что такие разговоры ходят по всему куполу, особенно после того, как не вернулся Аллен. Конечно же, никто этого не скажет в лицо. Даже тот (или те), кого Фаулер сейчас вызовет к себе в кабинет, воздержится от такого обвинения.
Он только спросит: «Когда приступать?» Это уже ритуальная фраза.
Но Фаулер прочитает упрек в его глазах.
Он снова заглянул в список. Беннетт, Эндрюс, Олсон. Есть и другие, но нет никакого смысла продолжать. Кент Фаулер уже понял, что не сможет. Не сможет смотреть им в лицо. Не сможет послать их на смерть.
Он наклонился вперед и щелкнул рычажком интеркоммуникатора.
— Да, мистер Фаулер?
— Соедините с мисс Стенли, пожалуйста.
Он ждал и глядел, как Верзила вяло грызет кость. У пса совсем плохо с зубами.
— Мисс Стенли, — произнес динамик.
— Хочу вас попросить, мисс Стенли, подготовить машину еще для двоих.
— А вы не боитесь, — спросила мисс Стенли, — что у вас так люди скоро закончатся? Если по одному посылать, это дольше продлится и даст вам вдвое больше удовлетворения.
— Один из них — собака, — сказал Фаулер.
— Собака?!
— Да. Верзила.
Ее голос вмиг заледенел от гнева:
— Ваш собственный пес? Он же с вами уже столько лет…
— В том-то и дело, — перебил женщину Фаулер. — Он бы расстроился, если бы я ушел без него.
Он предвидел, что все будет по-другому, но не был готов к тому, что разница окажется настолько огромна. Он ждал встречи с адом, где льют аммиачные дожди, курятся зловонные дымы и оглушительно ревет буря. Он рассчитывал увидеть вихрящиеся тучи, пронизываемые блеском гремучих молний.