— Ты перепутал, — сказал Бенни. — Деньги растут на кустах.
— Если они растут на деревьях, значит могут и на кустах. Куст — это просто маленькое дерево.
— Нет-нет, — возразил, слегка встревожившись, Бенни. — На кустах они не растут. Как с куста — это просто такое выражение.
Зазвонил телефон, и Бенни пошел ответить.
— Это тебя, — сказал он.
— Интересно, кто додумался искать меня здесь? — удивился Дойл.
Он подхватил бутылку и побрел вдоль стойки к телефону.
— Ну-ну, — сказал он в трубку, — и кому это я понадобился? Весь внимание.
— Это Джейк.
— Да неужели? Ты дал мне работенку. Обещал заплатить завтра или послезавтра. Не припомнишь, сколько твоих заказов я выполнил, не получив ни гроша?
— Чак, выполни этот заказ, и я тебе выплачу все, что задолжал. Вот ей-богу, отдам до последнего цента. Мне позарез нужно провернуть это дело, причем срочно. Видишь ли, с дороги в озеро слетела машина, и страховая компания требует…
— Машина где сейчас?
— Все еще в озере. Со дня на день ее вытащат, и мне нужны фотографии…
— Так ты что, хочешь, чтобы я нырял и снимал под водой?
— Ну да, именно это и требуется. Понимаю, задача не из простых, но я все устрою, ты получишь снаряжение ныряльщика. Ужасно не хочется тебя об этом просить, но я не знаю, к кому еще можно обратиться…
— Не возьмусь, — твердо произнес Дойл. — У меня слишком хрупкое здоровье. Если промокну, получу воспаление легких, а когда я простужаюсь, воспаляется пара зубов, да еще эта аллергия на любые водоросли. Наверняка в озере полно водяных лилий и прочей дряни.
— Плачу по двойной ставке! — в отчаянии вскричал Джейк. — Даже по тройной!
— Знаю я тебя, — хмыкнул Дойл. — Ничего не заплатишь.
Он положил трубку на рычаг и зашаркал обратно, двигая по барной стойке бутылку.
— Ну и наглый же тип, — пожаловался он Бенни. А затем, проглотив без перерыва две порции, добавил: — Ужасный способ зарабатывать на жизнь.
— А бывают приятные способы? — рассудительно спросил бармен.
— Скажи-ка, Бенни, с двадцаткой, что я тебе дал, все ли в порядке?
— А что с ней может быть не в порядке?
— Ну, не знаю… Ты ею так хрустел…
— А я всегда хрущу деньгами, работа такая. Посетителям это нравится.
Бармен протирал стойку сугубо машинально — стойка была чиста и суха.
— И хорошенько рассматриваю, — добавил Бенни. — Наловчился, что твой банкир. Поддельную купюру с пятидесяти футов узнаю. А то некоторым хитромудрым типчикам верится, будто бар — самое подходящее место, чтобы подсунуть фальшивку. Всегда надо быть начеку.
— И часто подсовывают?
Бенни отрицательно покачал головой:
— Да я бы не сказал. На днях клиент шепнул: откуда ни возьмись появилась тьма фальшивок. Правительство, говорит, в панике. У этих денег только серийные номера одинаковые. Не должно быть двух купюр с одинаковыми серийными номерами. Парень этот сказал, что правительство грешит на русских.
— На русских?
— Ну да. Мол, русские наводнили страну поддельными деньгами, да такими качественными, что даже эксперт от настоящих не отличит. Мол, если фальшивок вбросить достаточно, может рухнуть экономика.
— Ну ничего себе, — с некоторым облегчением проговорил Дойл. — Грязный трюк.
— Русские — они такие, — кивнул Бенни. — Грязная шайка.
Дойл еще налил и выпил, а потом вернул бутылку.
— Пора мне, — заявил он. — Обещал Мейбл, что заскочу. Пьяным я ей не нравлюсь.
— Интересно, что она вообще в тебе нашла, — ухмыльнулся Бенни. — Работает в закусочной, а там всякие парни бывают. Среди них попадаются трезвые и работящие.
— Души у их нет, — объяснил Дойл. — Ни один дальнобойщик или автомеханик не отличит закат от яичницы-болтуньи.
Бенни отсчитал сдачу.
— А ты, как погляжу, свою душу на коммерческую ногу поставил.
— Точно, — кивнул Дойл. — И это всего-навсего здравый смысл.
Он сгреб деньги со стойки и вышел на улицу.
Мейбл томилась ожиданием за столиком, и это не было событием из ряда вон выходящим. Всегда что-нибудь случалось и он опаздывал. Мейбл давно смирилась.
Дойл поцеловал ее и расположился напротив. В заведении было пусто, лишь новая официантка протирала стол на другом краю зала.
— Сегодня нечто странное случилось, — сообщил Дойл.
— Надеюсь, хорошее, — жеманно улыбнулась Мейбл.
— Пока не знаю, — пожал плечами Дойл. — Может, и хорошее. Но с таким же успехом могут быть и неприятности. — Он достал из кармашка для часов купюру, расправил и положил на стол. — Что это, по-твоему?
— Э-э… Чак, это двадцать долларов!
— А ты на краешек глянь.
Мейбл недоумевающе присмотрелась и воскликнула:
— Черенок! Самый настоящий, как у яблока! И он прирос к бумаге.
— Это лист денежного дерева, — объяснил Дойл.
— Такого не бывает, — замотала головой Мейбл.
— А вот и бывает, — убежденно возразил Дойл. — У Дж. Говарда Меткафа денежное дерево растет на заднем дворе. Вот источник его богатства. А я-то все гадаю, откуда берутся эти толстосумы с роскошными особняками и лимузинами длиной в квартал. Готов поспорить, что у каждого на участке есть денежные деревья. И конечно, богачи предпочитают об этом помалкивать. Да только сегодня Меткаф не удосужился собрать денежки — и ветром их перенесло через стену…
— Но если бы и существовала такая штука, как денежное дерево, — упорствовала Мейбл, — разве можно было бы удержать ее в секрете? Кто-нибудь непременно прознал бы. У всех богачей есть прислуга, а от нее не скроешь…
— Я и эту загадку разгадал, — перебил ее Дойл. — Долго думал и понял, как оно работает. Челядь-то в особняках непростая. Она служит много лет, и она предана хозяевам. А знаешь, почему предана? Потому что получает долю с деревьев. Знай себе копит денежки, а когда уйдет на покой, будет как сыр в масле кататься. Ну кто захочет распускать язык при таком-то раскладе? Сама подумай: если толстосумам нечего скрывать, для чего им всем без исключения высоченные стены и толстенные живые изгороди?
— Но ведь они любят устраивать приемы в саду, — возразила Мейбл. — Я об этом постоянно читаю в рубрике «Светская жизнь»…
— А сама-то хоть раз побывала на таком приеме?
— Конечно нет.
— И не надейся побывать. Потому что у тебя нет денежного дерева. Богачи к себе приглашают только тех, у кого, как и у них самих, есть денежные деревья. Как ты думаешь, почему все эти крезы такие надутые и неприступные?
— Ладно, пусть у богачей есть денежные деревья, но нам-то какое дело до них? Или ты что-то задумал?
— Мейбл, ты сможешь найти мне мешок из-под сахара или что-нибудь наподобие?
— Мешков у нас в подсобке сколько угодно.
— И шнурок приделай. Чтобы я, наполнив мешок, мог моментально затянуть горловину. Деньги не просыпятся, когда я…
— Чак! Не вздумай!
— Там возле стены растет дерево, я смогу взобраться. И одна ветка достает до двора. Я привяжу к ней веревку…
— Но тебя поймают!
— Давай-ка займись мешком. А я пойду поищу веревку.
— Где ты ее найдешь? Все магазины уже закрыты.
— Найду, не сомневайся, — ответил Дойл. — На этой улице один парень повесил у себя во дворе веревку, чтобы сынишка на ней качался. Сам видел давеча, как он мальца фотографировал за этим занятием.
— Тогда отвези меня домой — я не могу здесь возиться с мешком.
— Отвезу! Как только вернусь с веревкой.
— Чак?
— Чего?
— А это не кража? Деньги с дерева рвать?
— Ну с чего ты взяла? У Меткафа нет никакого права держать у себя такое дерево. Да и вообще никто не имеет права иметь его в единоличной собственности. Не беспокойся, мы не сделаем ничего противозаконного.
— А если тебя возьмут с фальшивками на руках?
— Да какие же это фальшивки? — повысил голос Дойл, малость струхнув от такого предположения. — Их никто не изготовлял. Где клише, где пресс? Денежки просто растут на дереве, висят на ветках.
Мейбл склонилась к нему над столом.
— Чак, но ведь это же невероятно! Как можно вырастить деньги на дереве?
— Не стану врать, что знаю, — ответил Дойл. — Я не ученый, в ботанике не силен, но ты слыхала, к примеру, о Бербанке? Парни вроде него — сущие кудесники: поколдуют с растением, и оно даст плоды, какие им нужны. Запросто изменят им форму, окраску, сроки созревания и все такое. Поэтому я совершенно уверен: вывести денежное дерево вполне в человеческих силах.
— Я за мешком, — сказала Мейбл и выскользнула из-за столика.
2
Дойл вскарабкался на дерево, что росло возле высокой кирпичной стены. На толстом суку, вторгшемся в воздушное пространство над садом Меткафа, он съежился и затих.
Запрокинув голову, он следил за испуганным бегом легких облаков. Через минуту-другую облако покрупнее закроет луну — тут-то и надо будет спрыгнуть с ветки.
Чтобы не терять времени, Дойл пригляделся к деревьям в саду, но ни одно не привлекло его внимания чем-нибудь особенным. Тогда он напряг слух: вроде и впрямь есть дерево, чьи листья шуршат не так, как у других.
Дойл проверил смотанную кольцами веревку, которую держал в руке, и заткнутый за пояс мешок. Облако вот-вот доберется до луны.
Дом молчал, лишь чуть светилось окно на втором этаже. Тиха была и ночь, если не считать шелеста листвы.
И вот уже облако своим краем застит лунный диск. Дойл по-кошачьи двинулся вдоль сука. Быстро привязал к нему конец веревки, сбросил ее. И, сделав это, зайдя так далеко, он помедлил, напрягая слух и зрение, пытаясь уловить любое движение в черном прямоугольнике сада.
Ничего подозрительного.
Он быстро соскользнул по веревке и крадучись направился к дереву, чьи листья вроде бы шуршали явственней, чем у других. Добрался, осторожно протянул руку.
Листья и по размерам, и по ощущениям были как банкноты. Дойл принялся их торопливо срывать. Выдернул из-за пояса мешок, сунул в него пригоршню листьев, другую, третью…
Как легко получается! Все равно что сливы собирать. Причем в сливовых зарослях…