«Я все это запишу, — сказал он себе. — Найду время и запишу».
Но он понимал: письменное слово — слабое средство убеждения.
Фаулер побрел к куполу — туда, где виднелась выпуклость телевизионного порта. По прозрачному корпусу сбегали ручейки сконденсированной из тумана влаги. Кент встал на дыбы, чтобы заглянуть прямо в порт.
Ему самому, конечно, ничего не разглядеть, зато люди, находящиеся внутри, заметят его. Эти люди сидят там постоянно, наблюдают из укрытия за буйством юпитерианских стихий, за ревущими ураганами и аммиачными ливнями, за пробегающими мимо смертоносными метановыми облаками. Только таким видится людям Юпитер.
Фаулер поднял переднюю лапу и быстро написал печатными буквами справа налево. Пусть в куполе узнают, кто пожаловал, и введут правильные параметры для конверсии. Иначе он окажется не собой, а каким-нибудь Алленом, или Смитом, или Пельтье. И это будет для него равносильно смерти.
Аммиачный дождь вмиг размазал буквы. Фаулер снова написал свою фамилию. Пусть знают, что один из тех, кого превратили в прыгуна, вернулся с докладом.
Он опустился на землю и резко развернулся лицом к двери, что вела в конверсионную камеру. Дверь пришла в движение, медленно отворяясь наружу.
До свиданья, Верзила, — ласково подумал Фаулер.
Еще не поздно, — зазвучало в мозгу предостережение. — Ты еще не там. Еще не изменен твой разум. Ты можешь повернуться и убежать.
Собрав волю в кулак, мысленно скрипя зубами, Фаулер двинулся вперед. Подошвами лап ощутил металл двери, через миг почувствовал ее движение за спиной. Успел поймать последнюю отрывистую мысль Верзилы — и оказался в кромешной тьме.
Прямо впереди ждала конверсионная камера, и Фаулер пошел к ней по пологому пандусу.
«Однажды отсюда вышли человек и собака, — подумал он, — а теперь возвращается только человек».
Пресс-конференция прошла как по маслу. То, что на ней прозвучало, устроило всех.
Да, сообщил репортерам Тайлер Вебстер, на Венере были проблемы, но теперь они улажены. Все, что требовалось конфликтующим сторонам, — это найти общий язык. Опыты с живыми организмами в холодных лабораториях Плутона дают обнадеживающие результаты. Экспедиция к Центавру отправится в назначенный срок, подготовительная работа не свернута, не верьте паническим слухам. Вскоре торговая комиссия опубликует новый перечень пошлин на различную инопланетную продукцию, устранив последние несоответствия. Ничего сенсационного, пригодного для кричащих заголовков на первых полосах.
— А Джон Калвер попросил, — заговорил Вебстер, — чтобы я напомнил вам, джентльмены: сегодня сто двадцать пятая годовщина последнего умышленного убийства, совершенного в пределах Солнечной системы. Сто двадцать пять лет без единой насильственной смерти!
И откинулся в кресле, с ухмылкой глядя на присутствующих и тая страх перед вопросом, который — он был уверен — сейчас прозвучит.
Но оказалось, что еще никто не готов этот вопрос задать. Существовал обычай, и его полагалось блюсти. Весьма приятный обычай.
Здоровяк Стивен Эндрюс, ведущий репортер «Межпланетных новостей», откашлялся, будто намереваясь сделать важное заявление, и спросил с серьезностью, в которой сквозило веселье:
— А как дела у вашего парнишки?
По лицу Вебстера расползлась улыбка.
— На выходные полечу домой, — сказал он. — Привезу сыну игрушку. — Он взял со стола трубочку. — Старомодную, — пояснил Вебстер. — Старомоднее некуда. Компания только что приступила к выпуску таких штучек. Смотришь внутрь, крутишь и видишь, как цветные стеклышки складываются в занятные картинки. Называется…
— Калейдоскоп, — живо встрял в разговор кто-то из журналистов. — Я про них читал. В старой книжке о нравах и обычаях начала двадцатого века.
— Господин председатель, а сами вы уже испытали эту игрушку? — спросил Эндрюс.
— Отвечу честно: нет. Просто не успел — она попала ко мне только сегодня.
— А как она к вам попала, господин председатель? — раздался чей-то голос.
— Я ее купил для сынишки. Сразу за углом. Там магазин игрушек, да вы знаете. Только сегодня завезли.
По идее, мероприятие уже закончилось. Эти люди еще немного посидят, дружески поболтают о том о сем и потянутся к выходу.
Но никто не уходил. И не уйдет — Вебстер это понял по внезапно наступившей тишине, по шелесту бумаг, сразу поспешившему эту тишину замаскировать.
А потом прозвучал вопрос, которого так боялся председатель. И тот даже обрадовался, что задан этот вопрос Стивеном Эндрюсом, а не кем-нибудь другим. По большому счету Эндрюс был расположен к Вебстеру, а «Межпланетные новости» старались освещать события объективно, не греша столь популярным у журналистов передергиванием слов и фактов.
— Господин председатель, — заговорил Эндрюс, — как нам стало известно, с Юпитера на Землю вернулся человек, подвергавшийся конверсии. Хотелось бы услышать от вас, правда ли это.
— Все верно, — натянуто ответил Вебстер.
Репортеры ждали продолжения. Вебстер молчал, не шевелясь в кресле.
— Вы это как-нибудь прокомментируете? — произнес наконец Эндрюс.
— Нет.
Взгляд Вебстера перемещался по залу, с лица на лицо. Кое-кто напряжен — чувствует, что-то кроется под нежеланием председателя отвечать на вопрос. Кое-кто ухмыляется, пряча за иронией напряженную работу мозга: как бы половчее вывернуть эти несколько услышанных слов. Есть и рассерженные, от таких надо ждать гневных статей на тему «Люди должны узнать правду!».
— Прошу извинить, господа, но комментариев не будет, — сказал Вебстер.
Эндрюс тяжело поднялся с кресла:
— Благодарю вас, господин председатель.
Вебстер сидел в кресле и смотрел, как все расходятся. А потом ощущал холодную пустоту зала.
«Распнут меня, — думал он. — Гвоздями прибьют к воротам амбара. И не выкрутиться никак. Безвыходная ситуация».
Он прошелся по залу, постоял у окна, глядя на парк, залитый предвечерним солнцем.
Да, он просто-напросто не может сказать людям правду.
Рай! Небеса обетованные!
И финал истории. Рухнут все идеалы рода людского, все его надежды и устремления. Исчезнет он сам.
На председательском столе зажглась зеленая лампочка, раздался звонок, и Вебстер быстрым шагом вернулся.
— В чем дело?
Засветился крошечный экран, на нем появилось лицо.
— Сэр, собаки доложили, что к вам домой пришел Джо, мутант, и Дженкинс его впустил.
— Джо?! Вы уверены?
— Так сказали собаки. А они еще ни разу не ошиблись.
— Верно, — медленно проговорил Вебстер. — Ни разу.
Лицо исчезло, и Вебстер обессиленно опустился в кресло. Онемевшими пальцами дотянулся до встроенного в стол пульта, не глядя покрутил диск. На экране возник дом, приютившийся на обдуваемом ветрами склоне в Северной Америке. Там он простоял уже почти тысячу лет. Там жили, мечтали и умирали многие поколения Вебстеров. А вдали за домом в небесной синеве кружила ворона, и Вебстер услышал — а может, ему лишь вообразилось — принесенный ветром птичий крик.
Все в порядке — или кажется, что в порядке. Дом дремлет под утренним солнцем. Над просторным газоном высится статуя — памятник далекому предку, пропавшему без вести на пути к звездам. Аллену Вебстеру, первому, кто покинул пределы Солнечной системы. Он улетел к Центавру. А через день-другой тем же курсом отправится экспедиция с Марса.
Дом молчит, и ни малейшего движения в его окнах и в округе.
Палец Вебстера нажал на кнопку. Экран погас.
«Дженкинс сам справится, — подумал Вебстер. — Даже лучше, чем справился бы человек. Это сколько же знаний накопилось под его металлической шкурой за тысячу лет… Скоро он позвонит и расскажет мне, что это было».
Вебстер набрал новую комбинацию цифр. Прождал несколько долгих секунд, пока на экране не появилось лицо.
— В чем дело, Тайлер?
— Мне сообщили, что Джо…
Джон Калвер кивнул:
— Мне тоже сообщили только что. Как раз проверяю.
— И какие у тебя мысли на этот счет?
На лице начальника Всемирной службы безопасности пролегли озабоченные морщины.
— Может, спекся Джо? Очень уж круто мы взялись и за него, и за других мутантов. Да и собаки поработали на славу.
— А почему раньше не спекся? — возразил Вебстер. — В архивах нет ни намека на то, что мутанты могли бы пойти на сотрудничество.
— Послушай, — сказал Калвер, — вот уже больше ста лет мы следим за каждым их вздохом. Чем бы они ни занимались, все записывается на пленку. Любой замысел мутантов мы благополучно срываем. Сначала они это списывали на невезение, но теперь поняли, что происходит. Вот и пришли к выводу, что мы их приперли к стенке.
— Я так не думаю, — мрачно произнес Вебстер. — Когда ты припер мутанта к стенке, самое время присматривать местечко, чтобы самому помягче приземлиться.
— Буду следить за ситуацией, — пообещал Калвер. — И держать тебя в курсе.
И снова стеклянный квадрат опустел. Вебстер смотрел на него в мрачной задумчивости.
Мутанты, конечно же, не спеклись, не стоило и надеяться. Калвер тоже это понимает. И все же… почему Джо пришел к Дженкинсу? Почему не связался с правительством здесь, в Женеве? Может, пытается сохранить лицо? Вступить в переговоры через робота? Джо, между прочим, давно знает Дженкинса.
Отчего-то Вебстер ощутил прилив гордости. За Дженкинса, к которому в такой ситуации обратился Джо. Ведь Дженкинс, хоть и носит металлическую шкуру, принадлежит к роду Вебстеров.
А гордиться есть чем, подумал Вебстер. Были, конечно, ошибки, но были и достижения. И каждый, кого ни возьми, чего-то да стоил. Джером, по чьей вине мир лишился философии Джувейна. Томас, подаривший миру принцип действия космического двигателя — принцип, который теперь доведен до совершенства. Сын Томаса Аллен, который хотел добраться до звезд и не смог. Брюс, первым задумавшийся о создании братской цивилизацию людей и собак.
Наконец, он сам — Тайлер Вебстер, председатель Всемирного комитета.