— Ты сказал, что Кэтрин звучит чересчур величественно для такой непоседы, как я. Тогда осталась только Каллиста, и ты сократил ее до Калли.
— Это имя необычное, как ты сама, однако прозвище Калли более озорное, — объяснил Гордон. — В греческой мифологии Каллисто звали одну из охотниц из свиты Артемиды.
— Мне нравилось быть охотницей, но позднее я узнала, что это имя переводится как «прекраснейшая». Уверена, ты это не подразумевал.
Он усмехнулся:
— Если вспомнить, ты была хорошенькой, но я этого не замечал из-за твоих вечно спутанных волос и грязи на лице.
— Думаешь, ты был лучше?
— Хуже. Мы подстрекали друг друга на разные проделки и попадали в неприятности.
— Однако это были невинные забавы, мы никогда не были врединами по отношению к другим детям. — Калли вздохнула. — Как я рада, что мой брат снова со мной!
Вспышка молнии ненадолго осветила комнату, и Калли увидела, что Гордон поднял брови.
— У тебя есть брат, и это не я.
— Маркуса я почти не помню. Он был совсем маленьким, когда я уехала из Англии. А недавно ему исполнился двадцать один год. Думаю, мои родители устроили грандиозный бал по случаю, что их наследник достиг совершеннолетия.
— Вероятно. Но здесь и сейчас я хочу внести ясность: я не твой брат и не считаю тебя сестрой.
— Но мы же были друг другу братом и сестрой, — возразила Калли. — У тебя нет сестер, а мой брат был слишком маленьким, он не мог быть товарищем по играм, так что мы с тобой попадали во всякие передряги как брат и сестра. Например, вместе извозились в грязи в ручье, скакали верхом и учились прыгать через изгороди, покрывали проделки друг друга. Нас и наказывали вместе. Ты был лучшим братом, чем мой настоящий.
— Я не твой брат.
— Нет? — Еще одна молния на мгновение осветила его силуэт, и Калли заморгала. Ей казалось, будто его нежелание признать их детские отношения лишило ее какой-то очень важной части прошлого. — Мне нравилось считать тебя братом.
— Я не твой брат! — повторил Гордон, на сей раз резко, а затем наклонился и поцеловал Калли.
Когда его губы накрыли ее губы, тепло и одновременно требовательно, Калли словно пронзила молния. За первоначальным испугом быстро последовали совсем другие эмоции, не похожие ни на что, что она когда-либо испытывала. Какие-то пьянящие, волнующие ощущения прокатились по всему ее телу от головы до пальцев на ногах. Калли только-только начинала чувствовать интерес к противоположному полу, когда ее выдали замуж за мужчину в три раза ее старше. Мэтью всегда был с ней нежен, даже в короткий страстный период их медового месяца, однако в их супружеской постели она испытывала лишь слабое любопытство, не более, и покорно выполняла обязанности жены. Но это… это было совсем по-другому. Впервые в жизни Калли поняла, почему женщины губят себя из-за мужчин. В прикосновении Ричарда она чувствовала обещание чего-то неистового и неукротимого, и это пугало. Когда он передвинул руку к ее талии, от которой было всего несколько дюймов до не скованной корсетом груди, она оттолкнулась от него и в результате оказалась прижатой к стене, у которой стояла кровать.
— Это очень плохая идея, — сдавленно проговорила она.
— Ты права. — Видя ее реакцию, он не сделал попытки придвинуться ближе или снова ее поцеловать. — Но я хотел внести полную ясность: я не твой брат. Хотя у меня никогда не было сестры, я уверен, что не чувствовал бы по отношению к ней ничего подобного.
— Надеюсь!
Еще одна вспышка молнии осветила невозмутимое лицо Гордона. Он не выглядел угрожающе, не казался грубым, однако определенно был кем-то намного бо`льшим, чем просто другом детства. Калли купила в коттедж двуспальную кровать, чтобы супружеским парам было в ней удобно, но сейчас Гордон буквально заполнял ее всю, господствовал над пространством и даже, казалось, над воздухом, которым Калли дышала. Он был воплощением силы и мощи, и Калли сознавала, что на ней надета лишь тончайшая муслиновая сорочка, да и на нем — ненамного больше.
Она начала слезать с кровати, но он схватил ее за запястье.
— Кэткин, останься, — тихо попросил он. — Еще не светает, и я тебе обещаю: не произойдет ничего, чего ты сама не захочешь.
Калли колебалась, но потом поверила ему. Кроме того, в это время, среди ночи, когда по крыше коттеджа барабанил сильный дождь, идти ей было некуда. Она снова легла на подушку и натянула на себя легкое покрывало. Калли надеялась, что ее друг не причинил бы ей вреда, но ее пугала мужская агрессия и властность, которые от него исходили. Она подавляла в себе страх еще с тех пор, как сбежала с Ямайки. Но этот прошедший день оживил ее переживания. Положение у нее тяжелое, однако не катастрофическое, и нужно сосредоточиться на реальных проблемах, а не терять голову из-за мужчины.
— Чего я хочу, так это быстрой безопасной поездки в Балтимор, — произнесла она. — Без сложностей с твоей стороны.
— Понял. — Он снова лег лицом к ней. Так он занимал меньше пространства. — Но все-таки надеюсь, что я больше не отношусь к категории «брат».
— Нет. Только не знаю, хорошо это или плохо, — сказала Калли, в душе желая, чтобы он действительно был ее братом. Тогда все было бы гораздо проще.
— Не хорошо и не плохо. Мы больше не дети. У нас есть фундамент прочной дружбы, однако теперь мы взрослые.
В детстве Калли никогда не задумывалась о его голосе, но сейчас поняла, что он довольно красивый. Глубокий, мягкий и опасно убедительный.
— У взрослых меньше времени и доверчивости, а сомнений, страхов и обязанностей — больше.
— Да, и моя обязанность — обеспечить твою безопасность во время войны, что включает воссоединение тебя с твоей семьей.
— С английской семьей или моей настоящей?
— Твои английские родственники платят за эту миссию, но куда ты отправишься отсюда — выбирать тебе. Когда меня просили взяться за это дело, я ясно дал понять, что даже не попытаюсь заставить тебя приехать в Англию вопреки твоей воле. Хотя, признаюсь, задавался вопросом, размышляла ли ты когда-нибудь о возвращении.
— Я иногда мечтаю об Англии. — Обычно Калли представляла счастливые часы, проведенные с Ричардом. — Зеленой, прохладной. Это мой дом в том смысле, в каком Новый Свет никогда не был. Но я не вернусь в Англию, чтобы жить там бедной родственницей. Мне нравится, что я вольна жить так, как сама считаю нужным. В Балтиморе я открою новое швейное ателье. Конечно, на то, чтобы обзавестись клиентурой, потребуется время, но Балтимор богатый город, гораздо крупнее Вашингтона. Я справлюсь и сделаю это на моих собственных условиях.
— Традиционный способ для женщины содержать семью — это замужество, — заметил Гордон. — Красивые женщины вроде тебя редко страдают от недостатка интереса со стороны мужчин. Однако, я полагаю, что с тех пор, как изгнала мужа из своей постели, ты не заводила любовников?
Легкий подъем интонации в конце предложения превратил его в вопрос. Калли была рада, что в темноте не видно, как она покраснела.
— Я никогда бы не опозорила Мэтью неверностью. Да и мужчины, которые там были, не вызывали у меня искушения.
— Ничто так не способствует добродетели, как отсутствие искушения, — сухо промолвил Гордон. — Но теперь ты вдова, и брак облегчил бы твое положение.
— Типично мужской образ мышления! — усмехнулась Калли. — Мне более чем достаточно одного брака. Не хочу повторять этот опыт. Я прекрасно справлюсь сама.
— Часть моего задания — убедиться, что ты не бедствуешь. Если решишь не возвращаться в Англию, деньги пригодятся тебе для устройства новой жизни, и у меня в распоряжении крупные суммы.
Калли удивилась:
— Вероятно, Эндрю Хардинг очень богат, если столько тратит на женщину, с которой даже никогда не встречался!
— Да, богат, и, видимо, его жена умеет быть убедительной.
— Мне трудно представить, чтобы кто-либо из моих сестер был настолько настойчивым, впрочем, я не общалась с ними пятнадцать лет. — В памяти Калли сохранилось воспоминание, как они все выглядели, наряженные по случаю ее свадьбы, прямо перед тем, как она навсегда уехала из Раш-Холла. — Если я вернусь, будет потрясением увидеть их взрослыми.
— Порой я думаю, как там мои братья, но это не так сильно меня интересует, чтобы я стал выяснять, чем они занимаются. Два старших были весьма испорченными, а младшие еще школьниками. Поскольку они происходят от трех матерей и были отправлены в разные школы, я мало их знал. Особенно младших.
— Мои дети хорошо знают и любят друг друга. В семьях так и должно быть. И это еще один повод не выходить замуж снова. Я не смогу выйти замуж за человека, который относился бы к ним свысока из-за их смешанной крови.
— Да, это серьезная причина быть осторожной с замужеством. В период ухаживания люди показывают себя с наилучшей стороны, а после свадьбы реальность может стать неприятным сюрпризом.
— Много веских причин не выходить замуж. — Разговаривать в темноте было легко, поэтому Калли решила спросить: — А как ты? Женат? Или был когда-нибудь женат?
— Боже правый, нет! — воскликнул Гордон, явно пораженный этой мыслью. — Я веду слишком беспорядочный образ жизни, чтобы жениться. Ни одна женщина в здравом уме не захочет взять меня в мужья.
Однако его внешность и обаяние легко могли заставить женщину забыть о здравом смысле.
— А чего желаешь ты? Ты снова обосновался в Англии? Хочешь иметь жену и детей, осуществить мечту англичанина — иметь собственное поместье и стать сквайром?
Он шумно выдохнул, и Калли услышала, что он переворачивается на спину. Она предположила, что Гордон смотрит вверх, в темноту. Наконец он заговорил:
— Когда-то я бы ответил «нет». Я вел беспорядочную жизнь, в чем-то она была пугающей и болезненной, но в чем-то приносила удовлетворение. Я бы не променял свое прошлое на другое, даже те его эпизоды, о которых жалею. Но…
— Но что?
— Мне уже за тридцать, пять лет назад я пережил кое-что, и это заставило меня переосмыслить многое. Я совершил немало такого, чем не горжусь. Делать глупости приемлемо в юности, но потом это становится уже неприличным. С тех пор я стараюсь быть лучше. Помогать другим, если необходимо.