Он поиграл с ее волосами, рассыпавшимися по плечу. Возможность прикасаться где угодно и когда угодно явно нравилась ему, как и ей.
— Калли, ты уже думала, где мы будем жить? Про мой лондонский дом ты знаешь, но, если он тебе не понравится, мы можем купить другой.
— Уверена, он мне понравится, — ответила она. — Лондон — сердце Англии, и я его совсем не знаю. Мне не скоро станет там скучно!
— Хочешь, чтобы у нас было что-то и в сельской местности? Например, поместье недалеко от города, чтобы не надо было тратить много времени на дорогу туда и обратно?
— А можем ли мы себе это позволить? — Она протянула руку и провела ладонью по его плечу. Ее рука остановилась, нащупав шрам выше локтя. — Тебя кто-то ранил?
— Немного, — не дав ей времени спросить, что означает эта фраза, Гордон продолжил: — Можем ли мы себе это позволить? Ты помнишь, что мне всегда хорошо удавалось откладывать деньги.
Калли подозревала, что причина заключалась в том, что он не доверял тем, кто его окружал, и потому хотел иметь собственные средства.
— Да, у тебя даже были деньги на наш побег, когда они нам понадобились. У меня тогда было мало опыта обращения с деньгами, но с тех пор я научилась экономить. К тому же, у меня как у вдовы Мэтью будет положенная мне доля наследства. Это пополнит наш бюджет.
— В Лондоне напомни мне составить брачный контракт. Я размышлял об этом, когда вокруг нас было полно балтиморских адвокатов, но мне показалось, что вопросы наследства важнее брачного контракта.
Калли доверяла Гордону, поэтому брачный контракт не считала важным. Хотя, если у них появятся дети, тогда он будет иметь значение.
— Скромный загородный дом я в любом случае могу себе позволить. — Он усмехнулся. — Пожалуй, я стану сельским сквайром. Как ты считаешь, могу я быть мировым судьей или власти шарахнутся от меня в ужасе?
— Из тебя бы получился хороший мировой судья, потому что ты практичный, а не жесткий моралист, — ответила Калли. — Ты не думал о том, чтобы баллотироваться в парламент? Ты так много повидал мир, из тебя бы получился опытный член парламента.
— Думаешь, я могу присоединиться к горстке других бунтовщиков в палате общин и свести с ума традиционалистов? Это было бы интересно, но ни один избирательный округ не примет меня в качестве кандидата.
— У тебя есть какие-нибудь старые школьные друзья, которые контролируют продажные округа? Может, один из них протолкнул бы тебя в парламент?
— Пожалуй, это любопытная мысль, на будущее. Хотя, вероятно, учитывая мои реформистские наклонности, я захочу устранить продажные округа. Плохо, когда влиятельные политики проталкивают в парламент своих людей. Но это правда, что меня больше не интересует выполнение сомнительных заданий для людей, которые мне хорошо платят за решение их проблем. Я удачно инвестировал деньги, поэтому у меня больше нет необходимости заниматься подобным.
— Сомнительные задания — это вроде спасения вдов из зон боевых действий? — Калли нежно улыбнулась. — Я рада, что ты не бросил эту работу раньше!
Гордон взял ее руки в свои:
— Я тоже. Но есть одна вещь, которую я должен сделать, — восстановить справедливость в отношениях с людьми, кому в прошлом навредил. Я тебе рассказывал, как сидел в погребе с другими приговоренными, и мы все, напившись, рассуждали, как исправимся, если выживем. Настало время загладить вину.
— Помириться с прошлым, прежде чем двигаться дальше, в будущее? Хорошая идея. — Она помолчала. — Это включает примирение с твоим отцом, если он еще жив?
— Нет! С некоторыми из братьев — возможно. Но в детстве и юности я не делал ничего, что заслуживало бы его дурного обращения со мной. Мое плохое поведение было результатом его собственного. С ним мне искупать нечего. Но были люди, которые заслуживали лучшего с моей стороны. Товарищи по школе. Директриса. — Он всмотрелся в лицо Калли. — А ты? У тебя остались какие-то дела из прошлого, какими следовало было бы заняться?
— Свернуть шею сестре, которая меня предала и рассказала о нашем побеге отцу? Этого мне, наверное, делать не стоит. А в остальном… — Она вздохнула. — Миновало столько лет. У меня осталось мало связей с прошлым.
— Тогда нам просто придется создать новые, лучшие связи.
Гордон наклонился к ней и поцеловал. Зная, что одно влечет за собой другое, Калли перевернулась так, что ее груди оказались прижатыми к его груди. Если это и было то, что называют «интимным разговором в постели», то он ей понравился.
На следующее утро прощание было именно таким эмоциональным, как Гордон и ожидал. Женские слезы его не особенно беспокоили, если их причиной не был он сам, и он не винил Калли и ее приемную семью за их чувства. Все-таки это было завершение важного периода в их жизни. Каким бы светлым ни представлялось будущее для всех них, это окончание было также и серьезной потерей.
Хокинс и его команда ждали в шлюпке. Скромный багаж Гордона и Калли уже погрузили на борт. Будучи женщиной мудрой, Калли не стала затягивать прощание. Еще больше слез не сделали бы их расставание менее болезненным. И Гордон был рад, когда она вытерла глаза и сказала:
— Пора.
— Да. Только помни, что мы обязательно приедем к ним в гости.
Он быстро обменялся рукопожатиями с Джошуа и Треем, обнял Сару и Молли. Потом помог Калли спуститься в шлюпку, и Хокинс оттолкнул лодку от пирса. Помахав рукой в последний раз. Калли повернулась лицом вперед, устроившись на скамье рядом с Гордоном.
— Я сейчас, наверное, выгляжу ужасно — нос красный, глаза заплаканные.
Он засмеялся:
— Ты выглядишь восхитительно и похожа на десятилетнюю девочку.
— Уж не знаю, комплимент ли это. — Она взяла его за руку. — Как ты думаешь, через сколько времени мы сумеем вернуться? Это такое долгое путешествие.
— Недалек тот день, когда через Атлантику начнут ходить пароходы. Они будут быстрее и безопаснее, чем парусники.
Хокинс усмехнулся, не переставая плавно грести:
— Пароходы. Уродливые и вонючие. Чудовища.
— Не могу сказать, что не согласен с тобой, — произнес Гордон. — Но пробыв некоторое время капитаном парохода, я считаю, что будущее за ними.
— Ты был капитаном парохода? — воскликнула Калли. — Когда?
— Год или два назад. Я не настоящий морской волк вроде Хокинса, но кое-что знаю о плавании под парусами и немного разбираюсь в паровых двигателях. Я помогал другу, которому нужен был капитан, когда он проводил испытания парохода на Темзе.
— Скоро я начну вести список всех твоих навыков! Пока мы плывем в Лондон, расскажи мне о том времени, когда ты плавал на пароходе. Так у нас появится тема для разговоров.
— Вряд ли нам станет скучно, — улыбнулся Гордон.
Калли ответила ему горячей, соблазнительной улыбкой, обещавшей, что скучно точно не будет.
Глава 34
Белые скалы Дувра,
октябрь 1814
Калли держалась за перила на палубе «Зефира» и с восхищением смотрела на широкую полосу меловых скал впереди. К ее горлу подкатил ком.
— Никогда раньше не видела эти белые скалы, но это такая известная часть Англии, что для меня они ассоциируются с домом. Ты специально попросил Хокинса вернуться этим маршрутом, чтобы я могла увидеть их?
— Да, белые скалы были одной из причин, по которым мы пошли этим путем, — ответил ее муж — муж! — Мне тоже нравится смотреть на них. Но недалеко от дороги на Дувр находится Уэстерфилдская академия, а это хорошее место, чтобы начать исправлять ошибки.
Гордон обнял Калли за плечи, и она со счастливым вздохом прижалась к нему. В этом прекрасном, спокойном путешествии они провели лучший медовый месяц, какой только можно было представить. По мере того, как они двигались на север и на восток, с каждым днем становилось прохладнее. Но Атлантический океан, известный своим непредсказуемым и опасным нравом, не наслал на них ни одного шторма. Хотя кровать Хокинса была не такой большой, как в отеле «Индейская принцесса», их она полностью устраивала.
— Это была последняя школа, в которой ты учился? Когда мы сбежали, ты был еще учеником и, конечно, не вернулся туда.
Калли посмотрела на мужа, и он кивнул. Она не могла не заметить, как красиво смотрятся его светлые волосы, когда их треплет морской бриз, но тут же мысленно велела себе не отвлекаться и не терять нить разговора.
— В чем именно заключалось твое плохое поведение в этой школе?
— Ну, я не пытался спалить здание, однако отказывался слушаться и часто пропускал уроки. Я был груб, порой задирист, но, к счастью, такое поведение быстро пресекали. Один из моих лондонских знакомых рассказал, что меня считали единственной неудачей леди Агнес Уэстерфилд.
— Это выделяет тебя среди остальных, но как они могли так называть тебя, ведь ты очень милый и рассудительный?
Гордон усмехнулся и крепче обнял ее за плечи.
— С тех пор миновало много лет. Мало того, что я изменился, еще и ты, Кэткин, пробудила во мне самое лучшее. Однако я по-прежнему вполне способен наводить страх.
Калли вспомнила, как устрашающе выглядел Гордон, когда примчался к ее горящему дому, и решила, что с этим пунктом она может согласиться.
— Мне не терпится познакомиться с леди Агнес. Если она попытается побить тебя, я ее отгоню.
— Леди Агнес была терпеливой женщиной. Но, по-моему, это следует сделать. Совершать правильные поступки — это такое зрелое поведение, что просто тоска.
— Разве ты не хочешь попробовать все хотя бы один раз? — поддразнила Калли.
Он засмеялся, но она радовалась, что будет рядом с Гордоном, когда он встретится лицом к лицу с этим фрагментом своего прошлого.
Академия Уэстерфилд оказалась громадным сельским домом какой-то беспорядочной архитектуры, подходящим для дочери герцога. Помогая Калли спуститься из экипажа, который он нанял, Гордон пояснил:
— Это здание являлось частью личного наследства леди Агнес. В молодости она путешествовала по миру. А когда вернулась в Англию, чтобы чем-то занять себя, основала эту академию. Думаю, ты знаешь, что она предназначена для мальчиков хорошего происхождения и дурного поведения.