Джоун подошел к ней:
— Ты даже не хочешь говорить об этом?
— О чем говорить, Джоун? Ты собираешься обсуждать это, пока не уговоришь меня? Но этого не будет.
— То есть ты хочешь сказать, что на этот раз я проиграл? — уточнил он.
Жюли улыбнулась:
— Я бы не стала употреблять это слово, но, в общем, смысл правильный.
Джоун не хотел сейчас спорить, так сильно его влекло к ней.
— А ты сможешь найти для меня место в твоей жизни?
Он прижался к ней, и Жюли не сделала попытки отстраниться.
— Интересно — это был вопрос, просьба или приказание?
— Это была мольба, — сказал он, все сильнее прижимаясь к ней, так, чтобы чувствовать грудью удары ее сердца. — И требование.
Джоун запустил руку в ее густые волосы и приник к ее рту. Когда он почувствовал ее губы, такие мягкие и покорные, он словно ожил. Каждый раз, когда он целовал ее, у него было такое чувство, словно он заново родился. Благодаря Жюли его мир наполнился новыми ощущениями. Джоун чувствовал, как кровь быстро бежит по его возбужденному телу, разнося жар желания во все его уголки. Он дышал полной грудью, вдыхая ее запах. Он слышал каждый удар своего сердца. Это новое чувство было сродни наркотику, и Джоун не был уверен, что теперь сможет обойтись без него.
Он резко оборвал поцелуй и отодвинулся от нее, потому что знал: если не остановиться сейчас, то овладеет ею тут же, в мастерской. И хотя Джоун был уверен, что, где бы они не занимались любовью, им все равно будет хорошо, Жюли заслуживала большего внимания.
Он взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза.
— Если твой отец серьезно болен, я найму ему сиделку, но ты сегодня должна быть со мной.
Жюли должна сказать ему «нет». Чем скорее она разберется с картинами, тем скорее сможет разобраться со всеми остальными проблемами в своей жизни. Но его поцелуи сделал ее сговорчивой.
— Возможно.
Он потерся о нее бедрами.
— Ты нужна мне, Жюли. И ты даже не представляешь, как сильно.
К ее удивлению, он тоже был ей нужен, и не только потому, что ей нравилось заниматься с ним любовью. Ей хотелось, чтобы он был рядом всю ночь. Последние шесть лет, со дня смерти матери, она пыталась научиться быть одна, чтобы никто не был ей нужен. Но одна ночь… Только одна… И картины могут подождать еще одну ночь…
— Я позвоню тебе, когда поговорю с доктором, — пообещала она.
Потребовалось много усилий, чтобы наконец отвезти отца к врачу. Жюли пришлось даже прибегнуть к угрозам. Вся эта борьба дала ей понять, что единственная причина, по которой отец безропотно согласился ехать к врачу, — та, что он просто ее не слушал и поддакивал ей.
Когда они вернулись домой, она была полностью измотана. Все, чего она хотела, — добраться до кровати и лечь спать. Но, когда она позвонила Джоуну, чтобы сказать, что не приедет, не смогла подобрать слов, чтобы отказать ему. Она услышала его низкий голос и поняла, что он ей нужен больше, чем отдых и сон.
— Заезжай за мной, — сказала она. Через тридцать минут его вертолет приземлился на лужайке за домом Жюли.
9
Джоун взъерошил рукой волосы каким-то мальчишеским жестом. Жюли почувствовала, как ее тело отозвалось на этот его жест. Когда они прибыли в дом, он накрыл легкий ужин. На столе были сыр, хлеб и фрукты. Они сидели в комнате, расположенной на первом этаже, меньшей, чем салон, и более уютной. Двери комнаты выходили на боковую террасу, и через них доносился аромат цветов из сада. Горел камин, который разжег Джоун, хотя и была теплая весенняя ночь.
Пока она ела, Джоун говорил. Говорил практически ни о чем. Он рассказал о семейке кроликов, на которую натолкнулся сегодня в саду, о маленькой Лили, дочери своего кузена Синклера, и о том, какая она милая и забавная. Темы были намеренно выбраны нейтральные, чтобы создать атмосферу непринужденности. Ему это удалось.
— Жюли, — сказал он, когда они сели на диван, — ты выглядишь такой рассеянной. Что-то случилось? Ты вроде сказала, что с отцом все в порядке, я правильно понял?
— Да, все нормально. — Она вспомнила, как всю обратную дорогу отец бормотал о потерянном времени, и, когда они вернулись, он отправился прямиком в свою студию.
— Ничего серьезного, да?
— К счастью, да. У него несколько повышенное давление, но его можно сбивать лекарствами. — Ее лицо исказилось. — Главное — чтобы я напоминала ему вовремя их пить. Остальное — просто издержки его возраста. Он стареет.
— И это все?
— В общем, да. Доктор сказал, что необходимо будет заняться его руками, чтобы они не дрожали.
— Ладно, — сказал Джоун, участливо глядя на нее, — но, может быть, есть и другие причины твоей рассеянности? Такое ощущение, что ты витаешь где-то в миллионах миль отсюда.
Ложь и жульничество. Она бы просто могла сказать Джоуну, что ее не беспокоит отец, но это была бы ложь. Она не хотела врать ему там, где могла бы сказать правду.
— Я беспокоюсь о нем. Он — все, что у меня есть, а я — все, что есть у него. Мне необходимо как следует о нем заботиться.
— Ты сказала, что твоя мать умерла шесть лет назад? — тихо спросил Джоун.
— Да, когда мне было двадцать лет. — Она сделала паузу. — Они с отцом безумно друг друга любили. — Жюли улыбнулась своим воспоминаниям. — Безумно. Когда я была маленькой, я обожала наблюдать за ними, когда они были вместе. И, хоть я и была еще маленькой, я видела, как сильна их любовь. Единственное, что я не понимала тогда, — то, что мать была его силой. Пока она была с ним, он мог выносить этот мир.
— Выносить этот мир? — Его бровь вопросительно поднялась. — Хоть я и видел твоего отца всего один раз, но мне кажется, что он прекрасно выносит этот мир.
«Потому, что я восхваляла его работы», — с унынием подумала Жюли.
— В каких-то обстоятельствах это так, особенно если это касается его работы. Но в других ситуациях… Со дня похорон моей матери мне кажется, что свет померк для него.
— А ты? У него же оставалась дочь. Ее губы дрогнули.
— Да, он очень меня любит. Я даже знаю, что он готов отдать свою жизнь за меня. Но, пока я здорова и молода, он может временами уходить в свой мир и не выходить оттуда по нескольку дней.
Джоун нахмурился. Он видел, что Жюли что-то беспокоило, но она не спешила поделиться с ним своими проблемами. Он с первой минуты общения с ней знал, что она скрытна, но не хотел с этим мириться.
— Но теперь ты знаешь, что с твоим отцом все нормально, и можешь не беспокоиться.
О, если бы она могла! Когда отец известил ее о том, что собирается выставить свои подделки на всеобщее обозрение, он поставил ее перед проблемой, которой она не предвидела. Жюли даже не представляла, что с этим делать.
— Некоторые вещи трудно сразу же выкинуть из головы.
— Постарайся сегодня ночью не думать об этом. Мне нужно все твое внимание.
Она удивленно посмотрела на Джоуна.
— Но ты и так его получаешь.
— Нет, мне так не кажется, — возразил он. — И я собираюсь исправить такое положение вещей.
Ей стало тепло и приятно. За всеми своими проблемами она порой просто забывала, насколько важен для нее Джоун. Жюли провела кончиками пальцев по его скулам.
— Мне кажется, что тени у тебя под глазами постепенно исчезают. Ты, должно быть, больше отдыхаешь.
— Ну, прошлой ночью я почти не спал.
Ее щеки порозовели, и она улыбнулась:
— Я помню. Но что же тогда заставляет эти тени уходить?
— Может быть, ты?
Она покачала головой:
— Уверена, что я тут ни при чем.
Джоун властным жестом повернул к себе ее голову:
— С момента, когда я тебя встретил, каждый мой вздох был наполнен тобою. Кажется, я в тебя влюблен.
— Нет!
— Очень интересный ответ, Жюли, хоть и неожиданный. Но он ничего не меняет. Я сказал тебе, что чувствую.
— Я… Прости меня, просто это было очень неожиданно.
— Для меня тоже. — Он увидел озабоченность и настороженность в ее глазах и выругался про себя. Джоун не жалел, что признался в своих чувствах, он просто никак не мог понять, что заставляет ее держаться так напряженно.
— Значит, тебе кажется, что ты в меня влюблен?
— Да, мне кажется… я думаю, что так оно и есть. Я никогда раньше не влюблялся, но симптомы — все налицо. Я не могу без тебя, а когда я с тобой, я не могу отвести от тебя глаз.
Жюли узнавала эти симптомы. Они были и у нее. И, хоть она и признавалась себе в том, что он ей глубоко небезразличен, она никогда не отдавала себе отчета в том, что может любить его. Любовь, как ей казалось, была совсем не такой. Для нее любовь была честной, искренней, правдивой. Могло ли такое чувство соединить и их?
— Послушай, но мы же знаем друг друга так мало.
— Жюли. — Он нежно коснулся ее волос. — Ты меня очень удивляешь. Я говорю, что в тебя влюблен, а ты стараешься убедить меня в обратном.
— По правде говоря, столько женщин хотели бы услышать то же самое от тебя…
— Ты говоришь мне это потому, что… Почему? Ты хочешь, чтобы я сказал это кому-нибудь другому?
— Нет. — Одна только мысль об этом болью отзывалась в ее сердце.
Джоун вздохнул:
— Прости. Я тебя огорчил.
Да, он снова не ошибся.
— Мы движемся вперед слишком быстро. Так нельзя, Джоун…
— Все в порядке, — мягко сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в губы. — Пусть время все решит. Я буду рядом. Но я действительно в тебя влюблен. Все мои чувства говорят мне об этом, а они меня никогда не подводили.
У нее тоже были такие же чувства, но разум говорил ей, что она должна просчитывать каждый свой шаг с максимальной осторожностью.
— Еще вина? — спросил Джоун.
— Нет, спасибо. — Ответила она, глядя на пляшущие в камине языки огня.
— Тогда, — сказал он приглушенным голосом, который заставил ее нервы напрячься, — идем в спальню.
Шторы залетали в спальню вместе с порывами прохладного ветерка. Лунный свет заливал пол и часть кровати. Его кожа под ее руками была горячей и чуть влажной, его мускулы были напряженно подобраны. Он был глубоко в ней, страстный и сильный. И каждый раз, когда он выходил из нее и вновь погружался, острая волна наслаждения прокатывалась по телу Жюли.