– Я приняла решение, и я не уступлю.
Замешательство Жан-Шарля растет, он шепчет умиротворяюще:
– Почему ты не сказала всего этого раньше? Совершенно необязательно болеть. Я не знал, что ты приняла эту историю так близко к сердцу.
– Близко к сердцу, да; у меня, может, больше нет сердца, но эту историю я принимаю близко к сердцу.
Она смотрит на него, прямо в глаза, он отворачивается.
– Ты должна была поговорить со мной раньше.
– Возможно. Во всяком случае, теперь все сказано.
Жан-Шарль упрям; но в глубине души он не относится серьезно к дружбе Катрин и Брижит: эта ребяческая история не затрагивает его по-настоящему. И в моей болезни пять лет назад веселого было мало, у него нет ни малейшего желания, чтобы я снова свалилась. Если я упрусь, победа за мной.
– Хочешь воевать – будем воевать.
Он пожимает плечами:
– Мы – воевать? С кем, по-твоему, ты говоришь?
– Не знаю. Это зависит от тебя.
– Я никогда ничего не делал тебе наперекор, – говорит Жан-Шарль.
Он задумывается.
– Правда, что ты занимаешься Катрин куда больше меня. В конечном итоге решать тебе. Я никогда с этим не спорил. – Он добавляет раздраженно: – Все было бы куда проще, если бы ты объяснилась сразу.
Она натянуто улыбается:
– Я виновата. Но я тоже не люблю идти тебе наперекор.
Они молчат.
– Значит, решено? – говорит она после паузы. – Катрин проводит каникулы у Брижит?
– Если ты этого хочешь.
– Да.
Лоранс причесывается, приводит в порядок лицо. Моя песенка спета, думает она, глядя на свое отражение – бледное лицо, обострившиеся черты. Но дети еще могут на что-то рассчитывать. На что? Если бы знать.