вещами могла заниматься организация, непосредственно связанная с одной из влиятельныхкайтарских семей. С учетом города - конкретно с семьей Деллавита. Посколькунайти оборудование и персонал, эвакуированные из лаборатории под собором черезСтарый порт, так и не удалось, а без ведома Деллавита из Барны не может выйтини одно сколь-нибудь крупное судно, версия выглядит вполне правдоподобной.
Больше я нашего нового дружка пытать не стала, поскольку онвыглядел не очень хорошо. Пусть отойдет от шока и как следует поймет, чтоработать с нами выгоднее, чем против нас. Только, Кара, хочу обратить внимание:твоя ненаглядная Фуоко Деллавита - тоже эйлахо. Если к экспериментам причастенее отец, становится понятным его отношение к нам: он может предполагать, что мыстанем изучать эйлахо похожими средствами. Кстати, если мы обрежем с Деллавитакоммерческие связи из-за их предполагаемых опытов, девочка вряд ли когда-топопадет в программу. Папаша просто не позволит.
Я поищу дополнительную информацию на основании находок Марика,но пока что все. Конец сообщения".
Примерно то же время. Окрестности игровой площадки №1150098-LXB-11206 (Палла)
Зачем я здесь? В который раз спрашиваю себя - и не могунайти ответа.
В двадцати стандартных минутах от меня парит в вечнойпустоте зелено-голубая планета, вокруг которой медленно бегут по своим орбитамдве небольшие луны: голубоватая Труффа и красноватая Инганно. Парит так же, каки последние примерно сто тысяч ее планетарных лет - с тех пор, как Конструктор(кажется, Лотто?) выпустил ее в свободный полет из формующей гравитационнойколыбели. На ее поверхности копошится шестьсот миллионов человек - букашек,неразличимых с моей позиции с помощью даже самых лучших оптических усилителей.Если верить сохранившимся журналам Станции - на двести миллионов меньше, чем жилотам до появления Арасиномэ. Двести миллионов человек - четверть населения -погибло за первые месяцы после Удара. Я пытаюсь вообразить, что могло происходитьна Палле, когда в одно мгновение исчезло напряжение в розетках, отключиласьсвязь, встал транспорт, а самолеты с мертвой электронной начинкой начали падатьна города. Пытаюсь - и не могу. Наверное, голод из-за отключившихся холодильныхустановок, эпидемии из-за мертвой канализации, обезумевшие толпы на улицах,пытавшиеся получить от властей хоть какие-то ответы, а находившие лишь смертьот пуль таких же насмерть перепуганных и растерянных солдат и полицейских... НаПалле нет обычая хоронить мертвых в земле - иначе кладбища сейчас занимали бывокруг городов все свободное место. Но снимки городов с огромными целикомброшенными районами не менее красноречивы.
Я смотрю на небольшой генератор метрики, в которыйпогибающая Станция в последний момент превратила Паллу с лунами, но перед моимвнутренним взором возникает совсем другая планета. Я еще помню, как онавыглядела с высокой орбиты во времена моей юности четыре с половиной миллиона земныхлет тому назад. Тогда вместо серо-желтых красок вечной засухи и бесплодия вразрывах облаков проглядывали оттенки зеленого, манифест жизни и процветания...
Мало кто из оставшихся может похвалиться, что собственнымиглазами видел наполненные жизнью древние материки и океаны Земли. Большинствоныне живущих Демиургов принадлежит ко второму и последующим поколениям, родившимсяуже на Станциях. Они знакомы с живым обликом родины человечества лишь понемногим сохранившимся записям. Они не знают, что именно потеряли. Для нихродной дом - в лучшем случае "Белоснежка", "Эдельвейс", "Жемчужина", "Жанна","Синий тюльпан", "Ниагара" и прочие жилые комплексы, все еще плывущие поорбитам вокруг своих звезд. Станции тоже мертвы, но мертвы совсем не так, какЗемля. Они просто законсервированы. Управляющие ими искины терпеливо ожидаютпоявления новых обитателей, готовые мгновенно вдохнуть жизнь в безмолвныекерамитовые коробки.
Ожидают обитателей, которые не появятся уже никогда.
Четыре с половиной миллиона лет назад мы все знали, чтобилеты на Станции выписывают в один конец. Чудовищная по масштабам системагравитационных ускорителей, многослойной сферой окружившая Солнце, длявоспроизведения требовала столетий развития промышленной базы. По прогнозамискинов, каждой колонии потребовалось бы не менее трехсот лет на постройкураспределенной катапульты, способной отправлять обратно в Солнечную системухотя бы по одному кораблю раз в планетарное десятилетие. Все желающиеотправиться к звездам проходили жесткий контроль со стороны психологов, людей иискинов. Допускали только тех, у кого никогда не могло возникнуть навязчивогожелания вернуться обратно. Мы не жалели, что расстаемся с Землей, а субсвязьгарантировала свободу общения с немногими остающимися друзьями. Мы полагалисебя асоциальными одиночками, для которых наука важнее всего остального, и Станцияу другой звезды воспринималась немногим более далекой, чем лабораториягде-нибудь в облаке Оорта. Десяток-другой лет анабиоза? Ну и что!
Мы считали себя свободными независимыми авантюристами,оборвавшими все ниточки, тянущиеся от старого дома. Но когда внезапно пропала связьс Землей, мы осознали, как жестоко ошибались. Я до сих пор удивляюсь не тому,что погибли целых три колонии - а что погибли всего три. Я помню страх иотчаяние, бурной волной прокатившиеся по "Эдельвейсу" через несколько часовпосле официального извещения управляющей двойки. Если бы не ледяная логика иделикатная поддержка чоки-компаньонов, шквал эмоций стер бы нас всех, как стердвести миллионов жителей Паллы. И тогда Вселенная окончательно избавилась бы отразумной жизни. Впрочем, почему "если"? Сорок три тысячи разумных существ, людейи искинов, уцелевших из восьмидесяти миллиардов, в бескрайней Вселенной значат меньшепесчинки в пустыне, в которую превратилась Земля.
Маришка покончила с собой две недели спустя после того, какпервый корабль с людьми вернулся в Солнечную систему. С людьми? Нет. Ими мы ужене являлись. Только твердотельные носители психоматриц, разработанные гениальнымРойко, позволили нам перенести путешествие внутри конструкции, которую икораблем-то сложно назвать. Никаких систем жизнеобеспечения и жилого пространства,только каркас, запасы рабочего вещества, силовые установки да отсек сносителями некогда человеческих сознаний. И ускорения, которые биологическиетела не смогли бы выдержать даже в гравикомпенсаторах. Вот еще одна глупость,на которую способен лишь человек: не было ни единой причины посылать к Земледрагоценные человеческие психоматрицы. Субсвязь вполне могла передать нашимрецепторам поток данных с любых приборов и установок, управляемых искинами. Номы не могли иначе - точно так же, как я до сих пор являюсь к Земле лично вместотого, чтобы просто подключиться к массивам своих сенсорных блоков. Мы, детиСолнца, стремились назад, чтобы увидеть случившееся своими глазами.
Я убил Маришку - и не только ее. Полные безотчетного ужасасообщения нашей экспедиции погубили многих и многих. Тех, кто, как и я,полагали себя свободными от детской колыбели, жестоко ошибаясь в своей гордыне.Безжизненные космические заводы и лаборатории, фермы и энергостанции, детскиесады и развлекательные комплексы стали лишь первым предупреждением. Мыстремились к Земле - и в то же время как можно сильнее старались оттянутьмомент истины. Траекторию подхода специально проложили в плоскости эклиптики, ите месяцы, что мы шли к Земле сквозь насыщенное мертвыми конструкциямипространство, мы всеми силами заставляли себя не думать, что найдем на планете.Заставляли - хотя уже подсознательно знали правду.
Погибли не только люди. Неведомый злой дух, обрушивший свойгнев на нашу родину, уничтожил все, до чего дотянулся. Биологическая жизнь всистеме полностью прекратила свое существование. И не уцелело ни одного искина,способного сообщить, что же случилось на самом деле: водород-керамические схемыраспались точно так же, как и углерод-водородные связи в органике. Лишь выл надмертвой Землей ветер, наметающий барханы стерильного песка над руинами некогдагордых небоскребов...
Мы до сих пор не знаем, что же случилось на самом деле. Зачетыре с половиной миллиона лет фантомные зонды перетряхнули каждый кубическиймиллиметр пространства в окрестностях трех лет от Солнца в надежде найти хотькакую-то подсказку. Тщетно. Зато мы примерно знаем количество людей наСтанциях, покончивших жизнь самоубийством в течение стандартного планетарногомесяца после нашего прибытия: около двух тысяч. Потом эпидемия суицидов пошлана спад, но Первое поколение - первопроходцы и исследователи - практически пересталосуществовать. Почему остался жить я? Из-за науки и своих изысканий? Маришка неоставила мне никакого сообщения. Она просто уснула навсегда, отправив мнереквизиты доступа к своему личному архиву. Прошло четыре с лишним миллиона лет,а я так и не решился заглянуть в ее дневник. Возможно, потому, что боюсь понятьее - и уйти так же, как она.
Четыре с лишним миллиона лет я существую, не зная, зачем.Многие и многие Ушли, не выдержав бессмысленности существования. Нас осталосьменьше тысячи - Демиургов, когда-то бывших людьми, а сегодня бессмысленноубивающих время на виртуальных и реальных игровых площадках. Меньше тысячи - извосьмидесяти миллиардов.
Я подобно некоторым своим товарищам с головой ушел в науку.Физика пространственного континуума стала для меня стержнем жизни. Я неучаствую в играх и не поддерживаю Рейтинг, так популярный среди молодежи. Уменя свои развлечения - "набери побольше данных" и "придумай теориюпозаковыристее". Залежи накопленной мной информации иной цивилизации вродепаллийской хватило бы на тысячи лет вдумчивого изучения. Кажется, кличка"харлам" давно стала нарицательной для сухого бесстрастного зануды, хотя вглаза мне о том никто не говорит.
Я с головой погрузился в свои эксперименты. Я создаюкарманные вселенные, зажигаю звезды и играю с законами физики, как ребенокиграет с цветной мозаикой. На старой Земле меня, наверное, назвали бы богом. Ия изо всех сил пытаюсь забыть о случившемся четыре с половиной миллиона лет