– А если бы мы не проявили настойчивость?
– Она бы оставила предохранитель или не использовала левую педаль. А возможно, моя кузина «нечаянно» обнаружила бы револьвер и обвинила мисс К. в том, что это она его туда поставила. Это могла быть восхитительная сцена.
– Не могу поверить.
– Ты подозреваешь кого-нибудь еще?
– Миссис Росс, – быстро ответила Дина.
– Нет, дорогая. Полагаю, она просто пыталась шантажировать моего отца. Убийца – это кузина. Как ты отнесешься к тому, что про твоего мужа все будут говорить: «О да. Это Генри Джернигэм! Кузен преступницы из Пен-Куко!»?
– Я буду любить своего мужа и не стану слушать, что они болтают. Кроме того, точно тебе неизвестно. Ты просто предполагаешь.
– Я уверен в этом. Очень многое начинает совпадать, и многое больше никак не объяснить. Не сомневаюсь, Дина, это именно Элеонор.
– Так или иначе, мой дорогой, она сумасшедшая.
– Надеюсь на это, – отозвался Генри. – Господи, это же ужасно.
Он вскочил и начал нервно ходить по комнате.
– Пришло время звонить.
– Давай!
Но как только он дошел до двери, услышал голоса в прихожей.
Вошел пастор вместе с Аллейном и эсквайром.
– Дина! Где Дина? – закричал пастор.
– Вот она, – ответил Генри.
Эсквайр повернул к сыну белое как мел лицо.
– Иди сюда, дружище, – позвал он Генри, – ты мне нужен.
– Вот стул, – быстро проговорил Аллейн.
Генри вместе со старшим инспектором усадили Джернигэма-старшего.
– Бренди, Дина, – велел пастор, – ему плохо.
– Нет, нет… – ответил Джослин. – Генри, дружище, ты знаешь…
– Я знаю, – опередил его юноша, – это Элеонор.
Аллейн отошел от двери и начал наблюдать за ними. Теперь он был здесь лишним. Состоявшийся арест стал своеобразной стеной между ним и группкой людей, окружавшей Джослина. Аллейн знал, что большинство его коллег едва ли осознавали всю важность этого момента. Но он чувствовал себя кем-то вроде Мефистофеля, смотрящего на результаты своей работы. Ему не доставляли удовольствия подобные сенсации. Это был один из таких моментов, когда он остро ощутил чувство изолированности. Но тут все повернулись в его сторону. На их лицах Аллейн увидел уже знакомый настороженный антагонизм.
– Если мистер Джернигэм, – сказал он, – хочет увидеться с мисс Прентис, это организуют. Она будет под надзором старшего полицейского офицера Блэндиша.
Инспектор поклонился и уже собирался уходить, когда эсквайр вдруг громко позвал его:
– Подождите минуту.
– Да, сэр?
Аллейн быстро подошел к стулу. Джослин Джернигэм смотрел на него снизу вверх.
– Я знаю, что вы пытались меня к этому подготовить, – произнес он. – Вы поняли, что мне сказала эта женщина. Я не мог принять этого, пока все не закончилось, не мог признаться. Вы понимаете?
– Да.
– У меня внутри все горит, как подумаю о том, что нам предстоит утром. Я просто хочу сказать, что очень признателен вам за то, как вы преподнесли эту новость. Очень деликатно.
– Будь у меня другой выход, я бы избежал финальной сцены.
– Понимаю. Мне, конечно, не следует задавать никаких вопросов. Но есть некоторые вещи, которых я не понимаю. Аллейн, вы считаете, что она выжила из ума?
– Уверен, доктор Темплетт посоветует вам, к какому психиатру лучше обратиться.
– Да. Спасибо вам.
Эсквайр заморгал, а затем неожиданно протянул руку.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, сэр.
– Я выйду с вами, – сказал Генри.
Как только они дошли до двери, Аллейн подумал, что есть что-то особенное в этих Джернигэмах из Пен-Куко.
– Как странно, – начал молодой человек, – мне казалось, что это будет шоком для нас, но в данный момент я вообще ничего не чувствую. Никак не могу осознать, что это именно наша кузина. А где она?
– Машина Скотленд-Ярда едет к Грейт-Чиппингу. Ей понадобятся некоторые вещи из Пен-Куко. Мы вам сообщим дополнительно.
Юноша вдруг остановился у входной двери в дом пастора.
– Она напугана? – неожиданно холодно спросил он.
Аллейн вспомнил ее лицо, губы над выступающими зубами, выпученные глаза, в которых не было слез, руки, которые сжимались и разжимались, будто она что-то уронила.
– Не думаю, что ваша кузина чувствует страх, – ответил инспектор, – она вела себя сдержанно, не плакала.
– Папа рассказывал, что даже в детстве Элеонор никогда не плакала.
– Я помню, ваш отец говорил мне об этом.
– Я ненавидел ее, – признался Генри. – Но сейчас этих чувств нет. Она душевнобольная. Это очень странно. У нас в семье не было ничего подобного. Когда ее начнут судить? А нам что делать?
– В первую очередь вы должны посоветоваться со своим адвокатом, – сообщил Аллейн. – Это все, что я могу вам сказать.
– Да-да, конечно. Спасибо вам, сэр. – Генри взглянул на инспектора. Сквозь струи дождя он видел глаза Аллейна, блестевшие от света, который лился через открытую дверь.
– Вы знаете, – проговорил Генри, – я очень хотел спросить вас про Скотленд-Ярд. Что надо сделать, чтобы работать там?
– Вы серьезно об этом думали?
– Да. Мне нужна работа. Хотя едва ли это приемлемо для родственника обвиняемой в убийстве.
– Нет причин, почему бы вам не попробовать себя в роли полицейского.
– Я прочитал вашу книгу. Боже праведный, так странно просто стоять здесь и беседовать с вами.
– На вас эта история подействовала сильнее, чем вам кажется. Будь я на вашем месте, я бы отвел вашего отца домой.
– Со вчерашнего дня, сэр, мне казалось, что я уже встречал вас раньше. Я сейчас вспомнил. Агата Трой написала ваш портрет, не так ли?
– Да.
– Это было очень хорошо, правда ведь? Это большая честь – позировать для Трой. Какая она, эта художница?
– Я считаю ее очень милой, – ответил Аллейн. – Я сделал ей предложение, и она ответила согласием. Спокойной ночи.
Он улыбнулся, помахал рукой и ушел в дождь.
Найджел подъехал к дому пастора и отвез Аллейна в Грейт-Чиппинг.
– Все остальные только что уехали, – сообщил Басгейт. – Мисс Прентис упала в обморок сразу после вашего ухода. Фоксу пришлось приглашать Темплетта, чтобы привести ее в чувство. Они заедут за тюремной надзирательницей в местный участок.
– Обвиняемая действительно упала в обморок?
– Да. По-моему, она уже совсем рехнулась.
– Не думаю. Не совсем еще.
– Нет?
– Это безумие стало проявляться только с вечера субботы. Возможно, это просто очень нервная особа. Неуравновешенность, истеричность и так далее. Во время судебного процесса очень большое внимание уделяют психическим расстройствам. Ее адвокат, возможно, будет рассуждать о нервной болезни, галлюцинациях, маниях. Если ему удастся доказать наличие у нее отклонений в психике, то защита преуспеет. Боюсь, что бедному старому Коупленду придется поделиться своим опытом. Возможно, их возмутит то, что я велел вам играть на пианино, но я подстраховался тем, что предупредил слушателей. Держу пари, она будет помилована, даже если безумие не докажут. Конечно, все проголосуют за ее невиновность, и дело с концом.
– Аллейн, обрисуйте мне, пожалуйста, общую картину.
– Хорошо. Где мы сейчас? Темно, хоть глаз выколи.
– Въезжаем в Чиппинг. Впереди полицейская машина.
– Ах да. Итак, последовательность событий, как это видим мы. В пятницу, к двум часам сорока минутам, Джорджи установил мини-ловушку. Мисс Кампанула попыталась проникнуть в ратушу до того, как он ушел. Мальчик спрятался, когда шофер заглядывал в окно. После ухода ее водителя Джорджи заново закрепил покрывало на крышке инструмента, поставил горшки с цветами и убежал. Спустя минуту или две после половины третьего мисс К. прошла мимо мисс П. в воротах церкви. Гибсон видел, как мисс П. пересекла Черч-Лейн и должна была пройти мимо ратуши, по дороге на Топ-Лейн. Там она встретила Дину Коупленд и Генри Джернигэма в три часа дня.
Видимо, ей понадобилось полчаса, чтобы пройти четверть мили. Вчера мы это сделали за пять минут. В нашем случае она пошла в ратушу в очень расстроенных чувствах, потому что пастор был резок с ней на исповеди и плеснул водой в лицо. Обвиняемая нашла водяной пистолет и вынула его из пианино. Вероятно, в этот момент у нее зародилась первая неопределенная мысль о будущем преступлении, и она умолчала о найденной ловушке. Возможно, кузина эсквайра помнила про «кольт» и думала, подойдет ли он. Мы не знаем об этом. Нам только известно, что в три часа у нее состоялась встреча с Генри и Диной на Топ-Лейне. Эту встречу наблюдал старый противный Трантер. Браконьер и мисс Коупленд заметили, что лиф платья мисс Прентис был мокрым. Это всего лишь обрывки свидетельств, которые у нас есть, чтобы подкрепить нашу теорию. Мне хотелось бы знать, как еще она могла намочить лиф, если не с помощью водяного пистолета. Дождя не было, и в любом случае при дожде одежда намокла бы совсем по-другому. И еще мне хотелось бы знать, как расценить ее приход через тридцать минут на место, до которого всего пять минут ходьбы.
– Это, конечно, потребует некоторого объяснения.
– Дворецкий вспомнил, что дама вернулась в четыре часа. В пять часов Генри объяснил механизм работы «кольта» собравшимся у него людям, уделив большое внимание действию предохранителя. Мисс Прентис сказала пастору, что хотела бы встретиться с ним в этот вечер. Конечно, ей не терпелось рассказать ему искаженную версию встречи Генри и Дины. Она должна была прийти в дом священника после заседания литературного клуба, примерно в десять часов. Вскоре после десяти часов мисс Кампанула бросилась в объятия пастора в его кабинете.
– Господи!
– Да. Я надеюсь, что ради него мы сохраним все в тайне, хотя надежда на это весьма призрачная. Шторы не были задернуты, и кто-то, стоящий на тропинке, ведущей в ратушу, мог это увидеть. Примерно в десять часов пятнадцать минут мисс Дина услышала, как калитка в роще издала привычный скрипучий звук. Она подумала, что кто-то вышел через нее, и решила, что это была мисс Кампанула. Мы же утверждаем, что это была мисс Прентис, идущая на встречу с пастором. Мы полагаем, что обвиняемая стояла у калитки и была ошарашена тем, что увидела. Она это расценила самым очевидным образом и очень разозлилась, как женщина, чье стареющее сердце рвется только к одному мужчине и чьи нервы, желания и чувства сосредоточен