Ой.
Ой, он волшебник. Гэвин передвигает руку, и его палец находит мой задний проход.
Довольно-таки быстро, но мне нравится, я даже не краснею, думая об анале.
Он двигает пальцем у меня в заднице в таком же ритме. Здесь, там и там. Толкаясь вперед-назад, заполняя меня полностью, огонь внутри становится адским, не дай Бог там очутиться в конце, я даже не замечаю, как подкрадывается оргазм, настолько сильный, настолько мощный, крышеносный...
— Я держу тебя, — говорит Гэвин, и я проваливаюсь как на карусели в неизвестность, лишь чувствую губы Гэвина на своих губах, как Лаклан передвигается по кровати.
— Не уходи, — хнычу я. Мне нужно еще раз поблагодарить его.
Я тянусь к нему, и он берет меня за руку, Гевин целует долго и медленно, положив меня на спину на кровать. Лаклан снимает с моих ног манжеты, Гевин возвышается надо мной.
— Ты в порядке?
— Да, — я растерянно улыбаюсь. — Что случилось?
— Ты отключилась. Такое случается иногда.
— Я пропустила ту часть презентации, где говорилось о безопасности в полете, — бормочу я, снова закрывая глаза.
Гэвин просит Лаклана принести мне сока.
— Мое оставшееся пиво было бы здорово, — бормочу я. Но мне кажется, они даже не услышали меня.
Я сворачиваюсь калачиком на груди у Гевина, он гладит меня по спине и волосам. Я чувствую запах шоколада, он держит кусочек шоколада передо мной.
— Это лучше, чем пиво, — говорит он, и я открываю рот. Он кладет кусочек мне на язык, я закрываю глаза и снова сворачиваюсь у него на груди.
Гэвин тихо лопочет приятные слова, какая я красивая, как все было прекрасно, я постепенно прихожу в себя.
Лаклан приносит целый поднос с закусками, я не хочу есть, но я хватаю его за руку и тяну к нам на кровать.
— Так это и есть два-четыре.
Гэвин смеется и целует меня в плечо.
— Видимо.
— И я потрахушки.
Выражение, появившееся на лице Лаклана бесценно. Но оно становится еще более бесценным, когда Гевин с умным видом заявляет:
— Ты однозначно.
— Нам необходим наш собственный словарь, — выпаливаю я, по-видимому, во мне говорит сумасшедший прилив эндорфинов, от этого я несу всякую чушь.
Лаклан давится кашлем.
— Простите?
— Представляешь, если бы мы его выпустили? — как бы между прочим спрашиваю я. — Он бы гарантированно стал бестселлером. Особенно, если премьер-министр написал бы предисловие.
Гэвин смеется, притягивая меня к себе и накрывая своими объятиями, видно он не хочет меня отпускать, пока я не перестану болтать глупости, а потом он сообщает, что нам нужно принять душ.
Я наклоняю голову в сторону Лаклана.
— Ты хочешь к нам присоединиться?
Бедный парень даже полностью не разделся. И даже не кончил. Он отрицательно качает головой.
— Идите без меня.
Я поворачиваюсь к Гэвину и обхватываю его руками за шею.
— Хорошо, Сэр. Пришло время вымыть меня до кристальной чистоты.
25.
Гэвин
Наша спальня пуста к тому времени, когда Элли и я вышли из душа, мне стало легче. В моем случае, делиться с кем-то Элли… не совсем правильно. Но я сам все организовал и по идеи мне следовало наслаждаться. Я мог бы отказать ей, но это не совсем хорошо. На что это было бы похоже, я значит получил данный опыт, а ей отказал в ее фантазиях исключительно из-за своих эгоистичных чувств?
Мы оба одеваемся, потому что как бы мне не хотелось, чтобы она осталась, но в воскресенье на ночь Элли оставаться не следует.
Одно из множества затруднений соблазнительного тайного рабочего романа со своей подчиненной.
— Лаклан отвезет тебя домой, Спрайт, — я чувствую себя немного некомфортно, произнося эти слова, но это единственный правильный вариант. Мне следует многое обмозговать по поводу нашего секса втроем.
Ее широкая улыбка оставляет мне надежду, что она справляется со всем лучше, чем я.
— Да, думаю, такси не самый мудрый выбор.
Мы спускаемся на кухню, перекусываем, пока ждем Лаклана.
Он приезжает и выглядит так, словно ничего не произошло. Словно он не знает и не слышал, как кончала Элли.
И я знаю, что это честно с его стороны, потому что я точно также вел себя раньше. Трах между друзьями, ничего не значит, как только он закончился.
Я разделял женщин.
Я был третьим.
Но я никогда не разделял женщину, которая владеет частью моей души. И сейчас я думаю, что разделение Элли, показало мне, что я был настоящим ослом.
Она понятия не имеет о моих переживаниях. Она целует меня и вылетает за дверь, словно несколько часов назад у нас не было кинки траха.
Ну, конечно, она все помнит. Хотя бы то, что я бесконечно ей твердил.
Ночью я не мог заснуть. Кровать казалась какой-то пустой, совсем не такой, когда она лежит рядом, и мне стало от этого еще больше тревожно. Мне не следует так привязываться к ней. Может, она права, и нам стоит притормозить.
Кроме того, этот секс втроем, просто не дает мне покоя. Гораздо лучше, если бы я пригласил кого-то, кто не так хорошо бы нас знал. Я не могу заменить Лаклана на нового начальника охраны лишь потому, что испытываю сожаление в выборе его третьим для нашего развлечения. Выбор явно был неудачным, с моей стороны, он слишком близок ко мне. Он недостаточно далек, чтобы по не досмотру нам, вернее мне, предоставить пространство, мне нужно все обдумать, и недостаточно близок, где в обдумывании нет необходимости.
Будильник звонит в четыре утра, я в полном смятении. Понятия не имею, когда я, наконец, заснул, но знаю точно, что в час сорок три я еще не спал. Я выбираюсь из постели и иду на кухню за кофе.
Лаклан уже сидит за столом. Он потягивает кофе из кружки, потом ставит ее на стол.
— Вы выглядите дерьмово. В кофейнике есть кофе.
— Да, ты тоже не слишком хорошо выглядишь. Ты хоть немного поспал?
— Немного. Что означает, как правило, хуже, чем вообще не спать.
Я достаю кружку из шкафа и наливаю себе кофе, прежде чем присоединяюсь к нему за столом.
— Мы в порядке?
— Мы будем в порядке.
— Как она чувствовала себя по дороге домой?
— Тихо. Мы оба молчали.
Мне следовало позвонить ей или написать. Но что я мог ей сказать? Вести разговор трудно, когда боишься затронуть эту тему, потому что эта тема становится все более и более раздражающей для меня.
— Но она выглядела нормально?
— Она не школьница чертовых высших классов. Вы хотите получить ответ, обратитесь к источнику.
— Прости, Лаклан. За все. Я поставил всех нас в очень неловкое положение, и это было безответственно с моей стороны.
— Мы все взрослые люди, согласившиеся совместно поиграть. Мы должны просто принять это и двигаться дальше. Тратить время на сожаления нет смысла, как правило, это приносит больше вреда, чем пользы.
— Я слышу это от человека, который фактически не спал.
— Кто сказал, что мой недосып был связан с сожалением?
— Нет?
— Нет. Я бы сказал, что это было больше... точная копия.
— И...?
— И что? Вы хотите узнать, где собака зарыта? Я все еще пытаюсь это выяснить. Но я знаю точно, что свою профессиональную жизнь могу отделить от сексуальной. — Он смотрит на меня соответствующем взглядом, и я понял его взгляд.
Но это меня не останавливает.
— Если ты хочешь взять выходной, уверен, кто-нибудь сможет тебя заменить.
— Вы взяли выходной? Элли взяла?
— Нет.
— Тогда почему я должен?
Чтобы предоставить мне чертово пространство. Но он прав, я должен признать это.
— Справедливо.
— Я понимаю, что вам надо разобраться в своих чувствах по поводу вчерашнего, но я не собираюсь вносить изменения в защиту премьер-министра только потому, что вы испытываете некий эмоциональный дискомфорт.
— Я тебя не прошу об этом. Я просто подумал...
— Вы просто решили воспользоваться, что я, черт побери, не выспался, чтобы увеличить между нами дистанцию. Если вы хотите увеличить дистанцию, можете запросить нового начальника службы безопасности. В противном случае, доверьтесь мне и дайте мне выполнять свою работу.
— Черт, Лаклан, мне нужно..., — я зарылся пальцами в волосы.
— Большая часть дня у вас проходит в вашем офисе. Скажите Бет, чтобы она изменила ваше расписание, и вам не придется никуда ехать. Таким образом, я буду вне вашей досягаемости весь день.
Я немного расслабляюсь. Я явно делаю из мухи слона.
После двух часов дня в тот день я все же смог остановить себя и не позвонить Элли, и не вызвал ее в кабинет. Так же я смог остановить себя между встречами, которые у меня сегодня происходили. Я не ответил на три ее звонка в мой офис. Я не знал воспользовалась ли она одноразовым телефоном, потому что свой забыл дома, чтобы не было искушения. Я был благодарен, что она не пришла ко мне в офис, потому что возможности отправить ее на голосовую почту у меня не будет.
Я знаю, что я трус. Но я не знаю, как еще могу притормозить. Когда я слышу ее голос, я хочу ее прямо здесь и сейчас. Когда она со мной, я хочу касаться и целовать ее. Везде. Когда мы вместе, для меня не может быть медленнее и не спеша. Все или ничего.
Во вторник Элли заходит в мой офис и закрывает за собой дверь.
— Ты все же решил, что мы, действительно, перешли к медленным и неторопливым отношениям?
— Я не знаю, что ты имеешь в виду.
— Да ладно, Гэвин. Все выходные ты был полностью во мне, поддавая жару и другим местам, и тебе все было мало. Наступает понедельник и у тебя нет на меня времени. Это звучит похоже, как не я занят, будучи премьер-министром, а как я совершил огромную ошибку, поэтому у меня нет времени.
— Элли, у меня столько здесь всего происходит…
— Это из-за секса втроем, не так ли? — Ее лицо становится напряженным. — То, что я позволила Лаклану прикоснуться ко мне, и теперь ты от меня больше ничего не хочешь, потому что я...
Ой, бл*дь. Первая мысль — она страдает, думая, что совершила грубую ошибку, а я не сделал ничего, чтобы как-то успокоить ее. И, возможно, от этого она страдает в какой-то степени, но, на самом деле, с ней происходит намного что-то более серьезное.