отором рассматривался проект плана на 1989 год. Естественно, там была затронута и алкогольная, или, если угодно, антиалкогольная тема. Я проинформировал Правительство о решении Политбюро, и Совет Министров поручил определить реальные потребности страны в алкогольных напитках и обеспечить их производство. Так в этот день была закончена трехгодичная «историческая» антиалкогольная кампания. В истории же она останется, подобно «сухому закону» 30-х годов в США.
Но впереди были еще годы, в течение которых предстояло привести все предприятия в должный порядок. Разрушения оказались слишком большими, и поэтому справиться в одночасье с километровыми очередями и организовать нормальную торговлю было невозможно. Кампания капитально ударила по финансам. Несмотря на повышение цен на спиртное, государственный бюджет не мог компенсировать потери.
Приведу цифры. По плану 1985 года, принятому, естественно, до антиалкогольных постановлений, от реализации алкогольных напитков намечалось получить 60 млрд. рублей прибыли. После принятия решений было получено в 86-м — 38 млрд., в 87-м — 35, а в 88-м, в связи с отменой антиалкогольной кампании, — чуть побольше 40. Итого за три года экономика недосчиталась по крайней мере 67 млрд., а нравственный урон подсчитать и вообще невозможно.
Наступление на пьянство захлебнулось. Каковы же веерки причины провала крайне нужных для народа мер по борьбе с этим коварным и беспощадным злом? Главная причина состоит в том, что не было четкой, научно обоснованной, комплексной программы. Под воздействием государства оказались не корешки, а вершки, другими словами — не причины и условия, способствующие возникновению пьянства и алкоголизма, а их результаты. Отсюда и во многом разрозненность, несогласованность, односторонность действий, использование преимущественно административно-запретительных методов решения вопроса. Произошло искусственное вычленение пьянства из сложной совокупности социальных связей и явлений.
Выдвинутая в документах партии вполне благая конечная цель — вытеснить пьянство из жизни нашего общества — фактически подменялась задачей полного прекращения потребления спиртных напитков. Это была серьезная ошибка: смешение пьянства как антиобщественного явления с традиционно умеренным потреблением алкоголя. Трагедия кампании состояла в стремлении форсировать выполнение по существу долгосрочной программы. В этом проявился характер Горбачева и Лигачева — решать вопросы немедленно и быстро, не считаясь с реальными возможностями.
Определенную негативную роль сыграли и шумная пропаганда и экстремизм в трезвенническом движении. Все поддались радикальной, но нереальной идее: в ближайшие годы прекратить производство и продажу спиртных напитков, ввести запрет на употребление алкоголя.
Перегибы, кампанейщина нанесли большой вред подлинному утверждению трезвости в стране. Они вызвали отрицательную реакцию со стороны населения, общество не готово было полностью отказаться от алкоголя в силу психологических, культурно-нравственных, социально-бытовых причин. По существу, под лозунгом суровой борьбы с пьянством была дискредитирована вся антиалкогольная работа.
Я не был инициатором этой кампании, но она происходила при мне. Не хочу и не могу говорить от имени всех, причастных к ней. А вот что касается меня самого, то я вижу свою вину в том, что долго мирился с этой трагикомедией. И все то, о чем я честно рассказал в этой главе, отдаю на суд читателей.
Казалось бы, нынешние руководители страны должны были сделать выводы из ошибок прошлого — ведь проблема остается, и ее нельзя недооценивать. Но когда появился Указ Президента России о производстве спиртных напитков, стало совершенно ясно, что взят четкий курс на спаивание народа: водку стали делать все кому не лень — слишком уж большой соблазн. Получив государственную лицензию, можно было гнать водку из чего угодно и кому угодно. И неудивительно, что каждый день появляется информация о новых и новых, нередко массовых отравлениях низкокачественными напитками отечественного и зарубежного производства. Исторический опыт показывает, что как только водка вырывается из-под государственного контроля, начинаются всевозможные неустройства во внутренней политике, перекосы в экономике, ухудшение здоровья людей. Не зря первой государственной монополии на Руси исполнилось уже более половины тысячелетия.
В конце XIX века министр финансов Витте, осуществлявший четвертую в истории Руси водочную монополию, начал строительство нескольких сот казенных винных заводов. Ставилась задача упорядочить выпуск «зеленого змия» и, естественно, укрепить финансы государства. Многие из этих предприятий, сохранившиеся до нашего времени, «попали под нож» в годы бездарной антиалкогольной кампании.
Ее авторов, ярых приверженцев «сухого закона», вдохновило то, что он был введен в России в годы Первой мировой войны, что Временное правительство обязалось продлить его «на вечные времена» и что после Октябрьской революции большевики его тоже подтвердили. Правда, через шесть лет он был отменен.
Проблема осталась. Она стучится в окно. Но если в антиалкогольной кампании, при всех ее перекосах и глупостях, была хотя бы правильная, вполне благородная конечная цель, то сейчас ее нет и в помине. Киоски и магазины забиты импортными напитками, в то время как склады отечественных заводов заполнены готовой продукцией. Спирт везут с Запада, свой сливают в канализацию. Это уже политика — убрать любое, даже элементарное государственное регулирование. Рушатся национальные устои, подрывается генофонд населения страны.
Сегодня самый относительно дешевый товар среди продуктов питания — это водка. Народ спивается. Если нынешние руководители действительно думают о нем, они просто обязаны разработать программу «отрезвления» людей. Но у меня в этом отношении большие сомнения. Ведь пьяным народом гораздо легче управлять. К тому же на этом фоне вечно пьяный руководитель — «свой». Но жизнь заставит вновь обратиться к этой проблеме, и пусть горький опыт антиалкогольной кампании 1985–1988 годов избавит от ошибок тех, кто по-умному возьмется за это жизненно важное для страны дело.
Но вернемся в осень 1985 года. Горбачев предложил мне подумать о должности Председателя Совета Министров СССР — вместо уходящего на пенсию Тихонова.
Такая идея показалась мне серьезной и многообещающей. Может, на этом посту удастся лучше, сильнее противостоять лихому растаскиванию экономики по действительным и надуманным приоритетам? Ведь над планом пятилетки еще работали полным ходом, распутывая его сложный клубок. До XXVII съезда партии оставалось полгода, и я надеялся, что можно успеть определить перспективы развития страны с реалистических позиций. И, конечно, я думал, что на этом посту удастся воплотить в жизнь те идеи, которые разрабатывались в ЦК моей командой.
Я подумал и согласился, хотя и знал, на что иду.
Глава 6. Председатель Правительства
27 сентября 1985 года в Кремле состоялось заседание Президиума Верховного Совета СССР. Вел его новый Председатель — Андрей Андреевич Громыко, уже два месяца как оставивший пост министра иностранных дел, который он занимал на протяжении десятилетий. Вроде — повышение, вроде — благодарность Горбачева за поддержку, а по сути — почетная отставка, отход от реального дела…
Вместо него министерский портфель получил Эдуард Шеварднадзе. Он еще с 1978 года состоял кандидатом в члены Политбюро и даже имел звание Героя Социалистического Труда, о чем потом, как мне показалось, старался не вспоминать. Этот «хитрый лис», как называли его за рубежом, будущий известный «демократ», «предсказатель» и «миротворец» впоследствии послал танки на Сухуми, развязал в своей республике братоубийственную войну.
На заседание Президиума приехал Горбачев, прочитал заявление 80-летнего Тихонова об уходе в отставку и на пенсию по состоянию здоровья и предложил членам Президиума обсудить мою кандидатуру на пост Председателя Совета Министров.
Никакого бурного обсуждения, помнится, не состоялось. Никто тогда предложений Генерального не опровергал, не ставил под сомнение. Тем более что Политбюро накануне все про меня решило. По традиции я выступил, поблагодарил за высокое доверие, пообещал стараться. Ритуал.
А на следующий день в газетах появился Указ о моем назначении за подписью Громыко. Своего рода подарок ко дню рождения: именно 28-го мне исполнилось пятьдесят шесть лет.
Чуть выше я написал: «знал, на что иду». Только знать оказалось мало. Надо было с головой окунуться в повседневную деятельность Совета Министров, чтобы понять, как непросто оживить, заставить работать по-новому, по-современному Правительство СССР, являющееся «высшим исполнительным и распорядительным органом государственной власти СССР». Это я Конституцию СССР процитировал, принятую за шесть лет до моего назначения.
Прежде чем рассказать о том, как этот высший орган государственной власти «исполнял и распоряжался», хочу в нескольких словах напомнить его недавнюю историю.
Вслед за отнюдь не добровольным уходом от власти в 1964 году Никиты Сергеевича Хрущева начали быстро умирать и многие его «революционные начинания». Скончались совнархозы, и на смену им явились из временного небытия министерства. Не оправдавшая себя территориальная система управления народным хозяйством была быстро заменена на отраслевую. Она и при «раннем» Хрущеве, и до него вообще, и при Сталине, и при Ленине, и при царе существовала. И не так уж плохо действовала. Другой вопрос, что до появления совнархозов число министерств и госкомитетов было куда меньше, нежели после их гибели. Как известно, любая бюрократическая система всегда склонна к делению и почкованию. Более того, умножение отраслевых ведомств внешне логично оправдывалось: чем меньше отрасль, тем удобнее и надежнее ею управлять. Уж не знаю, что там имелось в виду под надежностью, но выглядело это иногда как-то странно: ведь любую формулу можно довести до абсурда и создать, скажем, какое-нибудь министерство болтов и отдельно — министерство гаек…