…Их осталось четверо. «Вот и последняя взятка в нашей партии, – подумал Кравец. Ему понравилось сравнивать все происходящее с покером. – Но кто сорвет банк?»
Вышли на сухой островок. Шинель опустили в тени кустов. Чеслав устало сел рядом. Отер пот, жадно приник к фляге.
Невдалеке стукнул выстрел, залаяла собака…
– Они «висят» на следе, – мрачно сказал Владек.
– Чеслав прав. – Кравец тоже уселся на землю. – Надо хоть немного передохнуть. Иначе не дойдем. Русские тоже осторожничают, засад боятся.
– Некогда отдыхать, – жестко сказал Владек, – я посмотрю дорогу вперед. Вы через минуту поднимайтесь. Ясно?!
– Ясно. Дальше сухого дерева не ходи, – предупредил Чеслав, – там только я могу провести.
Владислав совсем как отец дернул щекой и, ничего не ответив, ушел.
Кравец достал сигареты, спрятанные в жестяную баночку с завинчивающейся крышкой. Предложил Чеславу. Выпустив синий дым, тихо спросил:
– Как это его?
– Черт его знает… Шел, шел – и на тебе… Шальной, что ли, стукнуло? Да вроде выстрел слышен был, – протянул Чеслав и вдруг с подозрением посмотрел на Кравца.
– Ладно, это сейчас неважно, – бесстрастно ответил тот, – уже неважно. С ним мы не дойдем. Надо подумать о живых.
– Он тоже пока жив… – кивнул Чеслав на пана.
– Жив… – протянул Кравец, подвинулся поближе, приподнял веко полковника, заглянул в глаз, щурясь от дыма, – это ненадолго.
– Что вы предлагаете? – Чеслав прямо посмотрел на Кравца.
– Я не предлагаю. Я просто думаю, что пан пулковник уже умер.
Чеслав наклонился к пану, уловил едва слышное дыхание. Выпрямился.
– Он жив.
– К сожалению. Тем самым пан пулковник очень сильно задерживает нас. Потому мне кажется, что всем будет лучше, если он умрет.
Чеслав глубоко вдохнул в себя дым. Встал, потянулся, сделал несколько шагов и вдруг резко обернулся.
Кравец пристально смотрел на него, не мигая, уперев в колено рукоять тяжелого пистолета. Его ствол был направлен Чеславу в живот.
– Это лишнее, – брезгливо скривился Чеслав. – После первого же выстрела здесь появятся красные. Самое надежное – это тишина. В любом случае.
– Вы знаете, что сказал этот лайдак пану, когда они остались наедине? – Кравец, словно не слыша Чеслава, держал пистолет в прежнем положении.
– Нет… Не знаю. Это знал только он… – Чеслав кивнул на пана, – покойный…
Барковский застонал.
Кравец усмехнулся и повел стволом.
– Владеку скажешь, скончался. И все.
Чеслав подошел к Барковскому, внимательно посмотрел на него. Жалости в душе не было. Пан сейчас стал для всех обузой, от которой надо избавиться. Так Чеслава учил сам пан.
Чеслав наклонился над паном, приподнимая его…
Потом он медленно выпрямился, пучком травы вытирая лезвие. Кравец заботливо поправил шинель под убитым.
– Догоните младшего, – распорядился он. Чеслав быстро пошел по тропе за Владеком.
Как только он скрылся в кустах, Кравец наклонился и, распахнув ворог мундира на полковнике, начал судорожно шарить рукой по телу. Наконец нащупал, что искал, сильно рванул. Тонкие звенья золотой цепочки лопнули. Он, не глядя, запихал медальон за пазуху, развернулся и почти побежал в глубь болота. Благо эти места он знал неплохо.
…Владислав кинулся к отцу, припал к груди и застонал:
– Нет… нет… не верю…
Чеслав взял его за плечи, поднял.
– Уходить надо, – сказал он.
– А-а, да-да… надо. – Молодой пан взял себя в руки: он наклонился над телом отца, снял пояс с вшитыми драгоценностями. Пытался еще что-то найти.
– Скорей, Владислав, скорее, – торопил его Чеслав.
– Момент. Тут должен быть еще… Очень ценная вещь. Самая ценная… – обшаривая тело, Владек по вернул его на бок. Вдруг глаза его широко раскрылись. Он увидел ножевую рану под лопаткой.
– Кто?! – выдавил он сквозь зубы.
Чеслав побледнел.
– Пся крев! То он! Кравец! Пан засипел. Он говорит, кончается, зови Владека. Я побежал, а он…
– Ты знаешь, что он унес? – Владислав вскочил и вцепился в Чеслава. – Знаешь?
– Все вроде здесь… – отмахнулся Чеслав, показывая на ранец с бумагами.
– А-а… – простонал Владек, – бумажки, эти бумажки!. Там же будущее мое было… За ним, скорее!
Владек рванулся было в кусты. Чеслав поймал его за руку.
– Куда! – грубо прикрикнул он. – Куда? Ты что, не слышишь? Собаки заливаются. Надо уходить!
Владек сел на землю и разрыдался. Чеслав оттащил тело полковника в сторону и спихнул в трясину.
Потом он подошел к Владеку, немного помолчал, слушая всхлипывания, и тронул за плечо своего нового хозяина.
– Уже ничего нельзя сделать. Пошли. Сейчас главное – выжить.
Владек с трудом встал. Посмотрел в сторону зарослей, где, очевидно, скрылся Кравец с медальоном, и тихо сказал:
– Я найду. Мне отец завещал. Я найду. Чего бы мне это ни стоило.
Потом, повернувшись, зашагал вслед за Чеславом…
16.10. Болота
Да, НКВД красиво повернуло дело. Столько времени Барковский водил их за нос. И вот за пару часов от группы осталось одно воспоминание. И то только у ограниченного круга лиц.
Сам пулковник небось уже в трясине… А у Кравца настроение было прекрасным. В какой-то степени он даже был благодарен энкавэдистам за все случившееся. Как иначе можно было бы найти свою мечту.
Кравец был опытным жандармом. Он умел не только ловить, но и прятаться. Поэтому он не пошел к границе, она была перекрыта – это вне всякого сомнения, а направился в противоположную сторону. Прежде всего, как он себе наметил, надо было уйти из района действия русских частей. Затем отсидеться. Возможно вернуться на остров. Там еще достаточно пищи и воды для одного человека. И лишь потом, когда все уляжется, перебираться за кордон. Единственное, что не нравилось Кравцу в этом прекрасном плане, необходимость возвращаться к Живуни. Не лежало сердце к этой дороге. Но лучшего варианта не было. Там начиналась единственная тропа по болоту, которую он хорошо знал.
Дело было сделано, но он держал себя в руках. Как часто бывает на скачках: идет жеребец всю дистанцию прекрасно. Но вдруг на последнем круге, за несколько метров до финиша, враз теряет все: и победу, и награды, и почести, и славу. Оступился. Он, Кравец, оступиться не должен. На это он теперь не имеет права. Предельная собранность, верх осторожности.
Кравец все рассчитал. И только тайна жгла ему душу. Он пытался избавиться от неодолимого желания тут же остановиться, раскрыть медальон и узнать секрет несметного богатства. Желание он подавлял. Сейчас торопиться некуда, можно все сделать в спокойной обстановке. Сейчас надо идти и идти.
Наконец поворот к Живуни. Еще несколько километров по суше, потом час-полтора по болоту, и он в безопасности. Хотя вряд ли он успеет добраться засветло. Нужно будет на ночь берлогу соорудить.
На ночь! Это до завтрашнего утра так и не станет ясно, обладателем каких несметных сокровищ он стал? Кравцу сделалось не по себе. Езус Мария, какая изощренная пытка!
Тайна засветилась тусклым золотым цветом, который постепенно поглощал опыт, осторожность и чувство опасности.
Кравец прошел еще с километр. Потом понял, что дальше идти не сможет, пока не узнает, в чем секрет медальона.
Он огляделся. Вдали виднелась небольшая полянка. С двух сторон ее, словно стенкой, ограждал молодой орешник. Место показалось ему подходящим, и он направился туда.
Весь день по небу плыли мрачные холодные облака. Но вот, перед закатом, серое покрывало вдруг разошлось на горизонте. И на землю из-под навеса туч глянуло усталое желто-красное солнце.
Но Кравец уже ничего не замечал. Он даже забыл об обычной своей осторожности. Выйдя на поляну, не осмотрелся, не прислушался, а сразу остановился на месте, где было побольше света. Бросил на траву карабин, достал медальон.
Это украшение само по себе стоило неплохих денег. Но то были жалкие гроши по сравнению с тем, о чем мечтал Кравец.
Он не рассматривал красоту изящной решетки, сплетенной из тончайших золотых нитей. Лишь мельком взглянул на миниатюру. Ему хотелось быстрее отыскать тайный замочек, который открыл бы путь в роскошную жизнь.
Кравец поворачивал медальон то одной, то другой стороной. Золото тускло отсвечивало мрачным красно-золотистым светом, приглушенным тенями крон деревьев.
Наконец он заметил, что одна веточка расположена не так, как нужно. Вот он, рычажок!
Кравец забыл об опасности. Он не заметил, что в густых зарослях стоит человек и внимательно наблюдает за ним.
Кравец взял поудобнее медальон одной рукой. Пальцами другой он хотел нажать на рычажок.
Человек в кустарнике поднял двухстволку, прицелился. Но не стрелял. Он никогда не стрелял в спину.
– Кравец! – глухо окликнул он. Кравец замер. Потом тихо стал поворачиваться на голос. Одна рука медленно поползла к кобуре.
Он узнал голос.
– Кравец! – повторил Филипп. – Повернись!
Кравец поднял голову. Но не увидел глаз Филиппа. Он увидел два черных отверстия. Вот они начали расти, шириться, и из них вырвалось жгучее пламя…
Филипп еще мгновение постоял над распростертым телом. Потом вытер руки о траву и медленно пошел к дому. К своей дочери…
А потом, когда почти совсем стемнело, на эту же поляну вышел грязный, оборванный человек. Он был во втором прикрытии, которое Барковский оставил в болоте. Ему повезло – удалось спастись. Ушел в болото и не провалился в трясину. Карабин вот утонул, а он спасся.
Заметив на поляне лежащее тело, бандит отшатнулся за деревьями, но потом, поняв, что это мертвец, безбоязненно приблизился. Он узнал, хотя не без труда, что это Кравец. Бандит наклонился, взял карабин убитого, достал пистолет из кобуры. И тут заметил между скрюченными пальцами Кравца тоненькую змейку золотой цепочки.
Бандит разжал пальцы Кравца и взял медальон. «Золотой?» – подумал он. Рассматривать свою находку он не стал – сунул в карман, оглянувшись по сторонам, скрылся за темными деревьями…