Помню, в Черногории мы разговаривали на эту тему с Милорадом, человеком незаурядным и очень верующим. Мы сидели на террасе вилы Круна в Сан-Стефано, пили кофе и говорили о Сербии, и о том, как в своё время гнали турки нашу веру. А потом я вспомнил и рассказал ему такую историю:
— У нашего государя Павла был камердинер и брадобрей, мальчик турчонок, взятый в плен на войне с турками, звали его Кутай. Со временем мальчик Кутай превратился в графа Кутайсова, одного из богатейших людей империи. Его младший сын Александр, получается турок наполовину, начал служить России с 15-летнего возраста сразу в чине полковника. В 22 уже генерал, командир артиллерийского полка, принимает участие в войне с Наполеоном. Благодаря действию его артиллерии наши одержали победу в сражении при Прейсиш-Эйлау.
Представляешь, в наше время тысячи молодых офицеров, начиная служить, мечтают о генеральских погонах, а граф Александр Кутайсов с этого звания практически начинал. Казалось бы, ну что ещё надо, молод, высок чином, богат, хорош собой, успел отличиться в сражениях, заслуженно отмечен высокими боевыми наградами. Казалось бы, всего достиг, хватит, прячься от войны, развлекайся в имении с крепостными девушками. Никто не осудит, заслужил. А он едет в Европу учиться военному делу и к своим двадцати восьми становится командующим русской артиллерии. И в этом качестве принимает свой последний бой при Бородино.
Наполовину турок, один из пяти русских генералов, сложивших головы за Россию на поле Бородинском. Герой Отечественной войны 1812 года. Читаю отзывы современников об отце и сыне Кутайсовых, насколько презрительное отношение к хитрому фавориту, за четыре года из холопа ставшего графом, настолько восхищение и всеобщая любовь к его сыну, юному русскому генералу. Причём любили его все, и генералы и низшие чины.
Вот, кстати, тоже тема для размышления. Наполеон пришёл в Россию, в страну, где официально существовало рабство, и где рабы встали на защиту отечества вместе со своими господами. Казалось бы, вот подходящий момент к бунту, так нет же, крепостные сами создают партизанские отряды и воюют с французами. Значит, что-то связало господ и рабов воедино в такой трудный для отечества час.
Милорад внимательно меня выслушал, а на следующий день, когда мы уже возвращались после Литургии в одном из храмов, стоявших высоко в горах, он остановился рядом с руинами заброшенной усадьбы на берегу моря.
— Пойдёмте, — пригласил он нас, своих спутников, — здесь родник, наберём воды. Мы перешли дорогу и спустились к морю. Остатки старого каменного дома уже совсем заросли, и если бы Милорад не стал объяснять как был устроен дом, мы бы и не поняли, что когда-то здесь жили люди. Но главное заключалось не в руинах даже, несмотря на их живописность, а в том как был оформлен родник и территория к нему прилегающая. Возле самого родника установлена мемориальная доска. Этот родник-памятник был устроен на месте бывшей усадьбы потомками тех, кто когда-то здесь жил. Эти потомки давно переехали в Австралию, но старую усадьбу не продали и сохранили за собой. Зачем, интересно?
— В Черногории мало плодородной земли, пригодной под огороды и виноградники, кругом одни горы. Потому земля у нас всегда была в цене. Но где бедным крестьянам найти столько денег? И появилась такая традиция: посылать на заработки кого-нибудь из сыновей. Сбрасывались, покупали билет на корабль и отправляли человека куда-нибудь в Америку. Он оставался там и работал, а всё заработанное отсылал сюда, на родину. Они трудились на чужбине всю свою жизнь и, как правило, никогда больше не видели близких, но ради семьи жертвовали собой. Потом только, может через многие годы, по случаю, их косточки привозили из далёкой Америки и хоронили в родной земле. И вся семья, от мала до велика, знала цену земли, на которой они жили, и которая их кормила. Видите, люди давно уже уехали от нас, а продать усадьбу рука не поднимается. Это всё одно, что душу свою продать.
В веке двадцатом, многое переменилось, изменилось и наше отношение к Вере, и друг к другу, но, не к Отечеству. И Великая Война во многом тому подтверждение. В советские годы у нас не стало отличия между рабами и господами, все, в основном превратились в рабов, просто среди всех были те, кто на время допускался к власти. Хотя быть в то время у руля значило очень много и сулило немалые выгоды. В частности, человек у власти мог спрятать своих детей от войны, но, и это удивительно, дети многих военачальников и партийных работников воевали на фронте наравне с остальными.
Мой отец рассказывал, что в январе 1945 к ним в танковую бригаду пришло новое пополнение молодых офицеров, в основном на должности командиров взводов. Воевали ребята отчаянно, но даже среди них выделялся один девятнадцатилетний лейтенант. К весне он уже имел два ордена «Отечественной войны», а за бои в Берлине стал Героем Советского Союза. В 1946 году при передислокации их бригады, когда погрузив танки на железнодорожные платформы, они уже было тронулись в путь. Этот лейтенант, отстав от поезда, побежал по платформе, чтобы запрыгнуть в вагон, но сорвался и угодил под колёса. Через некоторое время, уже к месту их нового расположения за его телом приезжал отец. И только тогда мы узнали, что воевали вместе с сыном тогдашнего «мэра» Москвы.
Это уже было в самом конце войны, тогда и воодушевления было больше, и награды давались щедро, не то, что в самом начале, когда немец подошёл к столице. Тогда многие растерялись, неужто Гитлер победит? Население столицы и многие госучреждения уже покинули город, и вот в этой сложнейшей обстановке, когда уповать осталось только на Бога, под Москвой произошло самое настоящее чудо.
Второе Бородино, только в неизмеримо большем масштабе. Сколько тогда полегло народу, сколько было подлинного героизма, но награды доставались единицам. Имена тех героев у многих из нас на слуху, особенно у моего поколения, но молодые их уже не знают. Хотя, имя генерала Панфилова, наверное, назвать смогут.
Но мало кто знает, что в опубликованном в газете указе от 12 апреля 1942 года о присвоении звания Героя Советского Союза генералу Панфилову значились ещё несколько имён, и среди них имя рядового Дыскина Ефима Анатольевича, наводчика 37-ми миллиметрового орудия 3-й батареи 694 истребительно-противотанкового полка. 18-тилетнего мальчика-еврея из глухого местечка Брянской области, студента второго курса Московского института истории, философии и литературы.
Полк, в который входила батарея рядового Дыскина, был придан в помощь армии генерала Рокоссовского. В тот день на участке, где расположилась третья батарея, немцы пошли в атаку в сопровождении двадцати танков. Наши и подготовиться толком не успели, как три из четырёх орудий вместе с обслугой уже погибли.
В орудийном расчёте по штату полагалось двое наводчиков, правый и левый. Дыскин выполнял обязанности второго, но основной наводчик погиб в самом начале танковой атаки и ему пришлось вести бой самому. Вместе с товарищами, которые по очереди погибая, или получая ранения, выбывали из строя, Ефим сжёг четыре танка, а потом остался один. Практически в одиночку, будучи трижды раненым он подбил ещё три танка. Получив четвёртое ранение, солдат потерял сознание, но оставшиеся немецкие танки повернули назад.
Когда уже в начале 1960-х годов маршал Жуков рассказывал о битве под Москвой, он вспоминал панфиловцев, Зою Космодемьянскую. А когда его попросили назвать имя простого солдата, подвиг которого, остался в его памяти навсегда, Георгий Жуков назвал имя рядового Дыскина, и сказал, что до сих пор помнит как подписывал представление о его посмертном награждении.
Даже газетчики, имея устные свидетельства очевидцев боя, не решились давать по горячим следам материал о подвиге солдата в центральных газетах, опасаясь, что это утка, и только когда вышел указ о присвоении ему звания Героя, Илья Эренбург написал о нём очерк.
Но Дыскин не умер, три года он провёл в госпиталях, где его буквально собирали по частям. Раны долго не заживали, а молодому способному парню нужно было чем-то занять свою голову. За время лечения он умудрился сдать экзамены за курс медицинского училища и поступить в военно-медицинскую академию. Герой прожил долгую счастливую жизнь, стал профессором академии, генералом медицинских войск, и воспитал множество военных врачей.
Я видел несколько фотографий Ефима Анатольевича, и вид у него, поверьте, совершенно не героический. Худенький, небольшого роста. А каким же он был тогда?! В тот день, 17 ноября 1941 года, когда единственная уцелевшая зенитка, приспособленная по стрельбе по наземным целям, с единственным уцелевшим солдатом, 18-летним четырежды раненным мальчиком-евреем, вчерашнем философом первокурсником, обороняла штаб армии Рокоссовского? Вы когда-нибудь слышали, с каким рёвом несётся танк в атаку? А когда их двадцать?
Понятно, что Ефим не был православным, в лучшем случае он мог в детстве посещать молитвенные собрания в синагоге, но он знал, что Россия — это его отечество и защитил его. А мужество солдата меряется не столько мышцами и ростом, сколько каким-то его внутренним несгибаемым стержнем, что ли. И любовь к родине и своему народу — не пустые слова.
Я рассказываю об этих людях, графе Кутайсове и Ефиме Дыскине, живших в разное время не случайно. С одной стороны, как можно их сравнивать, ведь они такие разные, один аристократ, другой местечковый подросток. Но между ними есть и много общего, оба они по крови люди нерусские, оба, волей судьбы в таком юном возрасте, став артиллеристами, воевали за Родину, в конце концов, оба дослужились до генеральских погон, и самое главное — и тот, и другой стали нашими национальными героями. История России богата на такие примеры.
В своё время я познакомился с бывшим Володиным командиром, с которым они воевал во вторую чеченскую кампанию. Его командир, в своё время, будучи лейтенантом, только-только окончившим училище, вместе с группой молодых бойцов должен был оборонять от моджахедов какую-то высотку. Но когда его солдаты увидели вышедших из леса бородатых обкурившихся мужиков, то испугались так, что никто из них не смог сделать ни единого выстрела.