В течение нескольких дней мы участвовали в пленарных заседаниях, работали на секциях, а по вечерам собирались у себя в номере. И начинались разговоры, продолжающиеся далеко за полночь. По вечерам, чтобы делегаты не скучали, привозили артистов, а однажды к нам приехали мастера русских боевых искусств.
Всего их было трое, мастер, создавший свою оригинальную систему, и двое его учеников. Когда смотришь на сильных здоровых мужиков, радуешься, что не перевелись ещё в нашем народе богатыри. Сам мастер небольшого роста, можно сказать для спортсмена даже излишне полный, но весь словно одна сжатая пружина, способная мгновенно раскрыться и сразить противника наповал. Среди делегатов конференции были и те, кто в своё время занимался боксом или восточными боевыми искусствами. Кто-то из них, продолжая спортивные традиции, до сих пор тренирует у себя на приходе мальчишек. Имя мастера, создавшего собственную систему рукопашного боя, и до этого дня было у многих на слуху, потому посмотреть на него пошёл даже я с моими новыми друзьями.
Правда мы немного опоздали и пришли, когда известный боец уже рассказывал о своём методе борьбы. Если бы я встретил этого человека где-нибудь в автобусе, то никогда бы на него и внимания не обратил. Маленького роста, может чуть повыше отца Антония, круглолицый улыбающийся человек. Всегда чувствуешь человека агрессивного и невольно стараешься от такого отойти подальше. А лицо мастера светилось неподдельным добродушием, даже нанося сокрушительные удары, демонстрируя технику системы, он по обыкновению продолжал улыбаться.
Прежде, чем показывать отдельные приёмы, учитель предупредил, что человек, используемый им в качестве «груши», обучен специальной методике отражения ударов. Кстати, потом уже в фильме я видел, как здоровенный негр пытался пробить этого удивительного человека-«грушу». Было понятно, что старается он изо всех сил, а тому хоть бы хны, дышит соответствующим образом и улыбается. Только этого фильма мы тогда ещё не видели…
Мастер наносит короткий резкий удар и «груша» начинает быстро дышать носом, выдыхая ртом, потом следующий удар, но через секунду «несчастный», извиваясь всем телом, приходит в себя. Удар следует за ударом, мастер улыбается: — Отцы, вы слышите как трещат кости? Нет необходимости наносить удары, подобно тем, что применяют в боксе. Вот так надо бить, и вот так надо. Подопытный уже не столько стоит на ногах, сколько валится с них.
— А если мы ударим по лицу в эту самую точку, — мэтр легко, будто снимая пушинку, припечатывает своему визави по щеке пудовым кулаком. Тот отлетает в сторону и падает на пол. Потом, однако, всё равно встаёт и начинает дышать быстро-быстро…
Смотрю на отцов, на их лицах отражается восхищение мастерством учителя и одновременно жалость к человеку-«груше». Очень уж ему бедному доставалось, а он не протестовал, и только покорно вставал в позицию, в ожидании очередного удара. И было в этом для нас, священников, что-то неправильное, и хотелось всё это прекратить. Но как это сделать? Не будешь же вставать между двумя здоровенными дядьками? Такие уж у них забавы…
Наконец, мастер прекратил бить ученика и обращается уже к нам:
— Отцы, кто хочет попробовать, пожалуйста, можете его сами ударить. Желающих не находилось, тогда учитель говорит:
— Ладно, в таком случае я покажу вам ещё кое-какие удары, достаточно болезненные. Но предупреждаю! — От ударов в такие точки может и сердце остановится, — так что лучше ими не злоупотреблять.
Он уже было собрался продолжить, как из среды отцов вышел молодой батюшка, весом килограммов под сорок и предложил: — Давайте я попробую.
И он робко так — не то чтобы ударил человека-«грушу», а словно робко постучался тому в грудь.
— Ну, нет, так дело не пойдёт. Это не удар, — забраковал его мастер. — Смотри как надо, — и взяв в свою огромную ручищу маленький батюшкин кулачёк, резко и профессионально отправил «грушу» в очередной нокдаун.
— Теперь понял? А сейчас дай-ка ему по лицу, вот сюда, в эту точку бей, — гарантированно неотразимый удар.
Худенький батюшка стушевался и со словами:
— Нет-нет, по лицу я человека не смогу ударить, — и убежал, и спрятался за спинами зрителей.
Надо сказать, что автор системы уже успел познакомиться с нашими батюшками и знал, что один из нас, отец Павел, в юности много лет занимался боксом, и до сего дня не прекращает тренировок.
— Отец Павел, давай не отсиживайся, выходи вперёд. Продемонстрируй свой удар, — и указал рукой в сторону «мальчика для битья».
Надо сказать, что вместе с нами в зале находился и ведущий какого-то интернет-сайта. Постоянно будучи с фотоаппаратом наизготовку, он то и дело щёлкал кнопкой, стараясь запечатлеть самые красивые моменты из мастер-класса. Вот и сейчас мог бы получиться отличный кадр: священник спортсмен наносит отличный удар по человеку — «груше».
Батюшка оценивающе посмотрел на «грушу» в красной тренировочной майке, покачал головой и повернулся к автору боевой системы:
— Не могу, лучше ты меня бей.
Мастер уважительно взглянул на священника:
— Хорошо, — и ударил.
Тот отдышался, и снова получил удар, и так четыре раза. Понятно дело, — знаменитый боец бил не в полную силу, но и такие удары выдержать нетренированному человеку было бы невозможно. Потом они обнялись, и отец Павел вернулся на место.
Мастер похлопал в ладоши:
— Ладно, а сейчас я продемонстрирую обещанные мною удары.
И хотел уже было продолжить, как из общей толпы батюшек неожиданно выступил отец Фёдор и сказал: — Бей меня!
Мастер немного было растерялся, не зная как поступить, но потом провёл пару резких ударов, как оказалось с целью расслабления определённой группы мышц. Всякий раз, когда спортсмен наносил удар, было непонятно бьёт он в полную силу или только слегка касается человека.
Отец Фёдор закачался. Мастер обнял его: — Молодец, уважаю.
— Итак, продолжим, должен же я показать вам что обещал. Давайте-давайте, ведущий сайта приготовился запечатлеть эксклюзивный удар мастера, но снимка так и не получилось, потому, что в круг вышел маленький отец Антоний:
— Мил человек, бей меня.
Учитель посмотрел на маленького смиренного монашека и видимо понял, что с нами ему каши не сварить.
— Ладно, отцы, — сдался мастер, — тогда давайте покажу вам как можно с помощью ударов лечить человеческие недуги. Если у кого что болит, подходите. Батюшки одобрительно загалдели и стали занимать очередь.
Вечером накануне отъезда во время ужина отец Фёдор собрал со стола остатки хлеба и спрятал в карман.
— Ты чего, — спрашиваю, — бать, не наедаешься? Нас же здесь вроде неплохо кормят.
— Да, видишь, как получается. Мне ещё сутки придётся в аэропорту просидеть. Резервировал день на то, чтобы поехать в Троице-Сергиеву Лавру к преподобному Сергию, да бандиты деньги отняли, — и рассказал историю, как он добирался в Москву из Домодедова. — На метро у меня хватит, а на пирожок уже нет, вот я хлебушком и запасаюсь.
Отцы переглянулись, и, не сговариваясь, молча полезли в карманы.
— Нет, батюшка, ты обязательно поезжай к Преподобному! Когда тебе ещё такая оказия представится? Мы братья, так что не стесняйся, бери деньги и поезжай в Лавру, помолишься там о нас.
И вот как бывает, сделали доброе дело и обрадовались, а отец Антоний радовался больше всех.
В последний день конференции я ждал выступления ранее заявленных докладчиков, но они почему-то не приехали. И настроение моё испортилось, даже прощальный обед не смог компенсировать мне их отсутствие и вывести из состояния раздражения. Организаторы старались как могли, а мне вся еда казалась или слишком пресной, или солёной, короче невкусной. Ещё какое-то пирожное подали не такое, то ли дело раньше торты пекли, какой тогда был крем! Настоящий, сливочный!
Уже в гардеробе, переодеваясь и укладывая сумку, я увидел отца Антония. Он, сняв с себя подрясничек, и бережно, чтобы не помять, пытался уложить его в свой огромный рюкзак. Маленький монах сосредоточено подгоняя складочку к складочке своих одежд, улыбался и что-то про себя напевал. Вдруг он увидел меня, и лицо его расплылось добродушной детской улыбкой.
— Мы договорились с отцом Фёдором и вместе едем в Сергиев Посад.
А ты, батюшка, что такой угрюмый? Узнав, что я расстроился из-за сорвавшихся докладов, монах стал меня утешать.
— Да, что ты, дорогой, Бог с ними с этими докладами, не в них же дело. Главное, что мы съехались сюда чуть ли не со всего света, совсем незнакомые друг другу люди, а встретились и стали, словно братья. Вспомни наши разговоры, споры за полночь. Как нам было хорошо.
Вот что я тебе расскажу, как-то у нас в монастыре останавливался один монах. Побывал он на Большой земле, вернулся и сказал, что из Церкви уходит Любовь…
Мне тогда страшно стало, и я молился, чтобы любовь не уходила. Ты знаешь, зачем я ехал в Москву, думаешь за этими докладами? Нет, мне не нужны слова.
Я ехал проверить слова того монаха, Любовь искал, и нашёл. Нет, не прав тот монах. Ты может и внимания не обратил, но вспомни, как отцы отказались бить человека — «грушу», пожалели. Себя стали мастеру предлагать, мол, бей нас, а не его. Батюшка, что это если не любовь? Отец Фёдор приехал из Казахстана, в Москве его ограбили, а он и забыл об этом и на следующий день уже стал защищать человека. Случись гонения, эти люди на Крест пойдут не задумываясь!
— Отец Антоний, а разве ты сам не заступился за того бедолагу?
— Да это что, я же за отцами вдогонку побежал, чтобы венца не лишиться. А то, что тому же отцу Фёдору деньгами помогли? Мелочь, вроде бы, а не прошли мимо человека. Как же брату из далёкой стороны к преподобному Сергию не съездить? Внимание проявили. Отец, поверь, это дорогого стоит.
Всё это любовь. Если она среди нас, священников и монахов исчезнет, то и церкви больше не будет. Без любви-то кому она будет нужна, медь звенящая?
Ты что думаешь, что мы одними словами людей к Богу приведём? Нет, отец, если люди не почувствуют, что в нас есть то, чего нет в мире, — нам никто не поверит. Человеку не доклады нужны, ему бы в беде было к кому прислониться. Его пожалеть надо, вместе с ним поплакать, а когда радость придёт, то за него и порадоваться.