Герой безропотно взял сетки и, не говоря ни слова, пошёл вслед за женой. Он шёл и нёс авоськи! Памятник сошёл с пьедестала и нёс авоськи! Нет, это было невозможно, мне словно в душу наплевали. Я прочитал столько книжек о героях, мне представлялось, что они с автоматами и спать ложатся, и плакать не умеют, и говорят только киношными штампами. А уж женщины не могли иметь над ними абсолютно никакой власти. Это они должны были повелевать, и вот на тебе, такой конфуз.
И в тот момент я пришёл к мысли, что Героями должны быть только те, кто погиб при исполнении, чтобы они оставались маяками, и не смущали нас тем, что живут как обычные люди, едят и пьют, как любой из нас, и даже такие вот огромные авоськи таскают.
Уже став молодым человеком, я столкнулся с поразившим меня фактом. Оказалось, что один из Героев, живших в нашем районе в одной из деревень, работал перевозчиком на лодке. Когда река разливалась, то он перевозил людей с одного её берега на другой. В очередной юбилей Победы спохватились, что в районе живёт Герой, которого вполне можно было бы сажать в президиумы в дни торжеств. Поехали в деревню на разведку. Приехали, из машины вышли, подошли к перевозу и кричат местному «харону»: «Эй, мужик, где у вас тут Герой живёт»? Так тот сперва даже и не сообразил, что это его ищут, и уж только потом, когда его фамилия прозвучала, сказал, что это он. «И Звезда есть? Предъявить можешь?». А он оказывается её давно пропил. Но ко дню торжеств успели сделать дубликат, и Герой стоял на трибуне среди почётных гостей.
А не так давно я на канале «Звезда» слушал историю, что произошла в годы войны. Рассказывал её Герой лётчик. Он вспоминал, как приехал в Москву за новой техникой, и его поселили в гостинице вместе с лётчиками штурмовиками, которые тоже получали новые машины. Ребята привезли с собой целый чемодан денег, и беспощадно пили во всё время командировки. Когда деньги закончились, то им подсказали адрес одного грузина, который хотел купить Золотую Звезду, а все эти лётчики были Героями. И все пятеро продали свои Звёзды этому барыге. Кстати, потом всё тот же лётчик, уже после войны, пересекшись с однополчанами тех штурмовиков, узнал, что никто из них не дожил до Победы.
В 2007 году, мне посчастливилось пообщаться с одним ветераном, который стал Героем в 22 года. И я задал вопрос, который меня, честно говоря, давно занимал: «Трудно ли быть Героем»? Сперва он меня не понял, а потом сказал: «Никто не знает, как он поведёт себя в ту или иную минуту. На фронте боятся все, и не верьте, что Героями рождаются, нет, ими действительно становятся. Здесь всё важно: и любовь к твоей семье, и твоей земле, всё. Когда совершаешь подвиг, то не думаешь, что ты именно совершаешь подвиг. Ты делаешь всё, что в твоих силах в создавшейся обстановке. Тогда не думаешь, уцелеешь ты или погибнешь, главное выполнить задачу. Здесь нужны и голова, и смекалка. И всё же во многом обстоятельства делают человека героем. Он не думает, что через два часа пойдёт совершать подвиг, он просто исполняет приказ. И потом,кого-то заметили и наградили высоким званием. А сколько солдат на передовой совершало беспримерные подвиги, но остались незамеченными начальством, или их наградные документы затерялись, или кто-то решил, что национальностью, или происхождением, они не достойны быть Героями. Я думаю, что всех, кто честно прошёл войну, должны почитать как героев.
Знаете, мне кажется, что Юрий Алексеевич Гагарин, вот тот действительно много лет готовился к подвигу, и сознательно его совершил, а на фронте, во многом, правда это чаще касается солдат и младших офицеров, какими мы тогда и были, подвиг дело случая, удачи».
Когда я рассказал ему о моих детских мыслях, после встречи с Героем на улицах Москвы, том самом «памятнике», он долго смеялся, а потом сказал: «Стать Героем тяжело, но ещё труднее жить героем. Трудно соответствовать такой высокой планке. Ведь все твои соседи знают, что ты Герой, все знакомые смотрят на тебя как на пример в поведении и словах. Так что даже и в быту уже не позволяешь себе расслабиться: и лишнюю рюмку не выпьешь, и анекдот «солёный» не расскажешь, и мусор в шортах выбрасывать не пойдёшь. И ещё, самое главное, очень трудно не возгордиться, и не начать, смотря свысока на других, требовать для себя чего-то особенного».
Кстати, скажу несколько слов о Гагарине, что это был за человек. Когда мы ещё служили в Монголии, умер один наш советник. Его срок командировки уже закончился, и они семьёй отправились к новому месту назначения. Вещи контейнером отослали, а сами пока заехали в Москву, откуда была жена советника. И вот такая беда, муж умер прямо в гостях у тёщи. Что делать? Женщина давно потеряла московскую прописку, денег не было, жилья своего тоже, дочка училась в Иркутском университете, поближе к прежнему месту службы отца. Стоял вопрос даже элементарно о деньгах, чтобы достойно похоронить офицера.
И вот кто-то посоветовал ей пойти к Юрию Алексеевичу, он тогда был депутатом Верховного Совета и имел свою приёмную. Женщина и пришла под двери этой приёмной. Гагарина не было, куда идти, где его искать? Сидит и плачет. Вдруг слышит: «Женщина, что случилось? Почему вы плачете? Пойдёмте ко мне». Поднимает глаза — и такое до боли знакомое каждому из нас лицо.
Когда та рассказала о своих проблемах, Гагарин задал ей вопрос: «Что вы хотите, чтобы я для вас сделал»? И та попросила, восстановить ей прописку в Москве, и перевести дочь из Иркутска, в Московский университет.
Гагарин открыл сейф, достал пачку денег и отдал вдове: «Это вам на похороны, и на первое время в Москве». Он записал все её данные и действительно, девочку вскорости перевели в Московский университет, а вдове не только восстановили прописку, но и как семье военнослужащего им с дочерью выделили отдельную квартиру.
Когда слышу о Гагарине, сразу вспоминается эта история, и вы знаете, затрудняюсь сказать, за что я его больше уважаю? За тот полёт, или за то, что, став на то время самым знаменитым жителем Земли, безусловно, Героем, сумел остаться ещё и Человеком, способным вот так близко к сердцу принять чужую беду и помочь незнакомым ему людям? И ещё неизвестно, в каком подвиге больше героизма, в первом, или втором?
Душехранитель
Рассказ одного хорошего сельского батюшки, рассказанный им в нашей трапезной за чашкой чая.
Родился я в большом белорусском селе. Мама моя была медиком, отец работал в колхозе. Никто из моих близких в Бога не верил, кроме бабушки. Она исправно ходила в храм молилась о нас. Помню, как на Пасху мы с братом разыгрались и стали бросать в бабушку крашеные яйца. Она села на лавку, и так, горько вздохнув, произнесла: «Ой, хлопчики, что же из вас, безбожников, вырастет»? И действительно, вырос из меня хулиган. Угнал я по пьяному делу колхозный грузовик и разбил его. Тогда, чтобы не посадили, родители договорились с военкомом и поскорее отправили меня в армию. Попал я в бригаду спецназа, которой командовал мой родной дядька. Кто-то подумает, служить под началом родного дядьки одно удовольствие. Но только не у моего. Моё время службы совпало с распадом Союза, начались конфликты. Так что и повоевать пришлось. Когда нужно было рисковать, дядька обычно посылал меня. «А кого, — говорит, — я ещё пошлю? Народ скажет, что родного племянника берегу, а других на смерть отправляю». Досталось мне, конечно, ранен был.
А до этого, нас, ещё совсем молодых солдат, перебросили на разбор завалов в Спитак. Помнишь, то страшное землетрясение в Армении? Пятьдесят тысяч человек погибло. По началу было очень тяжело. Форму уставали стирать, от запаха тлена всё нутро наружу выворачивало. Так и ходили в своих нечистотах. А потом ничего, привыкли, даже перед едой порой руки мыть забывали. После срочной служил в спецподразделении внутренних войск, сколько в те годы всякого зверья повылазило, думаешь, где они раньше отсиживались? Я и сам тогда волкодавом стал, чуть ли не каждый день мы бандюков этих ловили, или отстреливали.
В 30 лет вышел на пенсию. Что я тогда умел, только догонять да на куски рвать. Стрелял хорошо, с любого положения, не целясь, ножом умел работать, в боях без правил мало кому уступал. Только и у меня самого наверно ни одной целой косточки не осталось. Все рёбра переломаны, пальцы на руках, да и сами руки, в одной ноге металлический штырь. Не надеялся, что до пенсии доживу.
Предложили поработать телохранителем. Кого я только не охранял. Весь модельный ряд: и Славу З-ва. и Валентина Ю-на. С певцами работал Юрием Ш-ком, Андреем М-чем, две недели даже с Борей М-ым.
И вот однажды, приезжают ко мне монахи, и просят пожить с одним их ветхим старичком. Он, мол, человек святой жизни, сам монах, да всю жизнь провёл в одиночестве, в монастыре жить не привык, хочет и умереть на воле. Ему квартиру сняли в Королёве, а без присмотра оставлять боязно, много сейчас сектантов, сатанистов, да и, просто, психопатов разных. Мне интересно стало, что это такое — святые люди, я — то я ведь всё с богемой работал, и меня, сказать честно, от этой публики уже мутило.
Приезжаем к деду на квартиру, а там ещё три кандидата, да всё такие смиренные, бородатые длинноволосые, короче, не чета мне, я ведь тогда даже «Отче наш» не знал.
Выходит к нам старичок, посмотрел на нас. «Вот этот пускай останется», — и на меня показал. Стали мы с дедом вместе жить. В моих обязанностях было смотреть за порядком. Народу к нему шло очень уж много. Чудно мне было, как этот старенький человек выдерживал всю эту людскую лавину. Ведь к нему со всего мира ехали. Порой так его жалко станет, смотрю, он уж от усталости падает. Тогда подойду, возьму его на руки, и, не смотря на его протесты, унесу в другую комнату, и закрою там. А народу говорю, как тот матрос Железняк: «хорош, дед устал, марш отсюда».
Очень уж отцу Никите нравилось, что мог он со мной, с земляком своим, Беларусь вспомнить. Со временем стал я ему и супчики варить. Любил он рыбный суп с чечевицей. «Грешник я, окаянный, Витенька, — говорит, — люблю рыбный супчик с чечевичкой, такой я старый сластёна. Помирать уж пора, а я всё чрево никак не обуздаю».