Пиетизм принес с собой размягчение чувств, новое «благочестие» вытеснило германское благочестие и веру в Судьбу. Это уже не подчинение божьей воле, Судьбе, не мужественное принятие трагического решения, а самообожествление под маской смирения.
Бог над нами
По Лютеру, Бог обитает не только на небе, но и в аду, так что он может обитать и в нас. Но речь идет в конечном счете не о месте обитания, а о воздействии, о том, либо мы сами боги, либо мы сопричастны божественной сути, либо мы сами можем стать божественными сверхчеловеками, если будем, как Ницше, ходить на цыпочках перед каждым образом прошлого и спрашивать: «Свет мой, зеркальце, скажи: Я ль на свете всех умнее?», пока не будет перейдена грань, и человек сам объявит себя новым Христом. Это, между прочим, только последнее следствие, секуляризация иллюминатско-каббалистической практики, полагающей, что человека можно поднять на разные уровни сверхчеловечности, призывая себе на помощь богов и духов. Античные и христианские методы превращения смертного человека в бессмертного относятся к этой же категории, как и индийское учение о переселении душ. Индусы в своей практике самообожествления продвинулись настолько далеко, что более тысячи лет назад утратили политическую свободу.
Человек веры ощущает действующую в нем силу, которой он не является и не может стать, силу, которая дает ему толчок, приказ и которой он подчиняется, как камень бросившей его руке. «Надо» мной все, что не я, что сильней меня. Не имеет значения, признает ли «это» существующим какая-либо теория или нет, есть ли доказательства его существования или нет… Человек не знает о стоящей над ним силе, именуемой Богом, ничего, кроме того, что переходит от нее к нему, в той мере, в какой она раскрывает ему себя, движет им, определяет его призвание. Но он не знает, где она обитает, каковы ее свойства. По своему внутреннему чувству долга он судит о том, чего она хочет от него. Становясь ее избранником, он не становится ни богом, ни сверхчеловеком. Но он может руководить другими людьми, делать историю, сокрушать государства, строить империи и быть непобедимым… Однако удача может покинуть его, если его отвергнет движущая им сила. А это происходит каждый раз, когда человек перестает знать меру.
Если человека не может сделать божественным его призвание, то как могут быть божественными природа, разум, человечество, материя или что-то еще? Познайте самих себя, человекобоги! Посмотрите на себя в зеркало! Только ослепление делает вас челове-кобогами, сверхчеловеками.
В «Бога над нами» верили Бисмарк и Лютер, потому что оба они подчинялись своей судьбе и своему призванию Это были люди реальности, а не науки, сплетающие паутину из понятий, люди истинного знания, а не ослепленные ослепители, вроде Гегеля со товарищи, полубогов идеологии на кафедрах или в масонских ложах; исторические деятели, а не практики мистического погружения, не каббалисты, авгуры, астрологи и тому подобный сброд.
Вы все боги
Германцы до сих пор верят в Судьбу, как верили в прошлом. Германские боги были силами судьбы, посланцами одной вечной, всеобъемлющей, раскрывающей себя в тысячах образов силы Судьбы. У германцев была низшая практическая магия, но никаких следов теургии с целью сомообожествления. Они не нуждались в спасении, даже будучи христианами, поскольку не воспринимали свою жизнь, даже если она была трудной, как тяжкий груз. Их мировоззрение было жизнеутверждающим, они принимали свою судьбу и умели уйти, когда настанет их час. «Да будет воля твоя».
Такую веру мы находим во многих христианствах. Германцы восприняли христианскую веру именно с этой стороны и придали
ей новую форму. Эта арийская сторона сделала возможным возрождение после всеобщего умирания, которое в конце античной истории захватило и христианство. У античных христианств кроме арийской стороны была и восточная, еврейская, каббалистическая сторона. В Псалмах говорится: «Вы все боги», а Книга Бытия учит, что есть Древо жизни, плоды которого дают вечную, т. е. божественную жизнь. Отсюда вера в возможное самообожествление т. н. Нового Завета и многие из первоначальных течений христианства. За всем гносисом Иоанна и Павла, за всеми мистериями стоит безумие человеческого обожествления. Превращение Бога в человека – лишь зеркальный образ или мифическая подготовка превращения человека в бога.
Самообожествление эллинистических и римских властителей было роковым даром Востока Западу, влияние которого прослеживается до Наполеона, прежде всего, во французском и английском абсолютизме. Ни один германский император или король не обожествлялся, как Тюдоры, включая Елизавету, и Стюарты, как Людовик XIV. Но настоящие изобретатели и виртуозы самообожествления – церковные иерархи и иезуиты, папы и священники. Философы всегда охотно подражали сверхчеловекам этого сорта. Когда Гегель увидел в Наполеоне «Мировую душу на коне», он явно имел в виду себя как «Мировую душу на кафедре».
В гностическом, манихейском, неопифагорейском, неоплатоническом, христианском и еврейском массовом самообожествлении, во всеобщей оргии сверхчеловечества, во всеобщей неврастении, истерии и шизофрении, как результатах расового смешения, погибли Римская империя и античный мир. Христианство тоже было в агонии. Какую картину человеческой слабости и несовершенства являют собой богочеловеки той эпохи! От всей позднеантичной литературы, как христианской так и иной, веет одним и тем же духом, как и от саркофагов, выставленных в Римских термах, духом, который должен действовать на здорового человека как рвотный порошок. Явно, козел стал тогда идеалом человеческого самообожествления.
Попеременный перевес арийских и восточных элементов в христианстве в точности соответствует соотношению между верой в Судьбу и самообожествлением. Новую победу Востока над позднеантичным христианством, с которой началось отравление средневекового германского христианства «мистикой» принес Калиостро той эпохи, вошедший в историю под воровской кличкой «Дионисий Ареопагит». Это был уже сформировавшийся каббалист, пророк самообожествления. Его «Земная и небесная иерархия» представляет собой лестницу человеческого самообожествления, продолжением которой является «эволюционная теория» Дарвина и Геккеля. У Дионисия путь идет от человека через небесную иерархию к Богу, у Дарвина – от комков материи через животный мир к человеку. Таковы же все «Теории прогресса» Гердера, Канта, Лессинга и других – секуляризация учений Дионисия, гностиков, неоплатоников и мистиков. Женщина-апостол «Нового христианства» основанного Сен-Симоном, мадам Вуалькен, признавалась: «Благодаря новой догме я обрела разум существа, прогрессирующего в Боге, оставаясь во времени… Вы в Боге! Вы происходите от Бога!» В лице еврейского банкира Олинда Родригеса, который объявил себя «Главой сенсимонистской религии», религия, основанная Дионисием Ареопагитом, достигла свой законченной формы…
Майстер Экхарт долго боролся, стараясь снова выкарабкаться из мутной воды «мистического союза», в которую он попал, с помощью познания воли, призывающей человека по милости божьей. Лютер преодолел свое временное увлечение мистикой, вернувшись к германской вере в Судьбу.
Самообожествление – смертельная болезнь человека, вера делает его господином, свободным творцом, который никогда не заболеет этой болезнью…
Нет смысла прослеживать дальше путь от французских каббалистов, иллюминатов, ранних романтиков, сенсимонистов, неокатоликов и романтиков к их позднему потомку Ницше с его сверхчеловеком и волей к власти, которая есть воля к самообожествлению. Все это не немецкое. Все романтики, в том числе и немецкие, – больные люди, находившиеся под чужим влиянием. Сен-Симон дал следующую формулу сверхчеловека, ухаживая за мадам де Сталь: «Мадам, вы самая необыкновенная женщина в мире, а я – самый необыкновенный мужчина. Вдвоем мы могли бы родить еще более необыкновенного ребенка». Прототипом образа сверхчеловека в романе Жорж Санд «Спиридион» был Мартинес Паскуалис.
Иллюминатско-каббалистическая эпоха, параллельная эпохе Просвещения, началась с маркиза д\'Аржана. Его «Каббалистические письма» с их земными, воздушными и прочими духами производят впечатление карикатуры на «Земную и небесную иерархию» Дионисия Ареопагита. Потом волна иллюминатства накрыла Францию и Германию. На ней всплыли лжемессии Калиостро и Робеспьер. Эпоха неверия кончилась общим суеверием.
Здоровье и болезнь
Болезнь в историческом аспекте
Не так давно жизнь человека, его здоровье и болезни считались просто явлениями природы, а «медицина» была прикладным естествознанием. А разве это не остается само собой разумеющейся истиной и сегодня?
«Прогресс» поднял нас еще на одну ступень: Природа это большой механизм, жизнь человека – машина, болезнь – неполадки в этой машине. Естествознание обращается с природной машиной как техника – с искусственной; механистическое естествознание наряду с анатомией, физиологией и патологией указывает врачу, как устранить неполадки в живой машине и снова ее отрегулировать…
Но врачи существовали у всех народов задолго до появления естественных наук.
Мало того: казалось бы, ближе всего врачам из этих наук должна быть, по идее, биология, а не физика или химия. Однако позитивисты сделали еще один шаг и поставили мир вверх ногами. В результате в XVIII–XIX веках, главным образом, в Германии появилась особая порода врачей. Они опираются не на биологию, а являются скорее техниками, становясь врачами через хирургию, физику и химию. Символична в этом плане карьера Гельмгольца.
Это не лежит в природе вещей, а имеет политические причины. Пруссия, главное государство в Германии в XIX веке, в период между Венским конгрессом и июльской революцией 1830 г. взяла на себя самую тяжкую историческую вину, подавив молодой немецкий национализм эпохи освободительной войны против Наполеона, в которой участвовали также многие врачи и натурфилософы…
Когда Гегель в 1830 г. достаточно жалким образом сошел со сцены своего Мирового духа, он не достиг своей цели – стать мировым духовным диктатором от имени этого Духа и скрыть за этим политическую реальность. Никакие политические и диалектические фокусы не помогли. Действуя в интересах прусской закулисной политики, министр культов фон Альтенштейн и его советник Шульце с помощью шумной пропаганды и организационных мер (в виде изданий того странного кентавра, который именуется сочинениями Гегеля) вознесли гегельянство как иллюзорную форму мирового господства Пруссии. В 1848 г. произошло ее банкротство.