. Римлян в конечном счете постигла та же судьба, что и карфагенян и греков, франкскую знать в Галлии – та же, что и побежденных галлов. Теперь в Англии англо-саксы ждут своей участи, после того как норманская знать давно вымерла. При этом всегда имеет место сплетение вины и Судьбы. Гибель становится расплатой за вину, которая заключается не в том, что было завоевано господство, а в том, что завоеванное господство не было удержано, что народ господ не соблюдал дисциплину, что его упадок и вырождение вследствие загрязнения крови стали безнадежными. Расплатой для французской знати стала к тому же гибель на гильотине.
Немецкий народ, на котором тоже лежит вина, следствием чего была болезнь, возродился и предстал перед миром более могучим и великим, чем когда-либо снова призванным к выполнению своей миссии. Он может сегодня без страха вспоминать о роковом для него 1648 годе, который не стал годом его смерти лишь по той причине, что он остался связан корнями со своей жизненной основой, откуда он получал новые силы, откуда вырастали новые таланты, благодаря чему к нему постоянно приходили все новые политические вожди нации – врачи, пророки и воспитатели.
Способы воздействия Рационализм и магия
Ньютон выдумал пустое пространство и, чтобы вообще можно было понять движение, ввел в него фиктивные силы, действующие на расстоянии, которые безоговорочно подчиняются математическим формулам. Декарт еще не зашел так далеко, как Ньютон, но с его «Рассуждений о методе» началась в 1637 г. эпоха рационализма. Обособившийся формальный разум развалил рациональный метод, провозгласил его суверенным, оторвал от естественной почвы, от природных и исторических условий, сил и целей, превратил в самоцель и подчинил ему все: природу и людей, тело, душу, веру, инстинкты, страсти, Бога и мир. Но метод мышления и наук – только одна сторона, которая дополняется и доводится до конца путем обособления и объявления суверенными всех практических методов действий. Эпоха автономного рационализма это эпоха техники, достижениями которой люди этой эпохи гордятся и сегодня.
Средствами и инструментами рационализма являются чистые, суверенные понятия в форме языкового логоса («бытия», категорий и т. д.) и математического логоса, уравнений, выраженных в числах, кончая дифференциальными уравнениями. Объявляя себя самого суверенным, разум возводит вместе с методом на высший уровень чистые понятия, «бытие», категории, числа, уравнения. В итоге все сводится к формуле: понятие = смысл = мир = дух = Бог. Эта высохшая кость, многократно обглоданная со времен древних греков, именуемая реализмом понятий, перебрасывается из одних рук в другие, как истинная основа мира, как раскрытая тайна мира и природы, жизни и духа, не только в философии, но и в неразрывно связанной с ней науке о природе, именуемой физикой, которая видит свою задачу в том, чтобы сделать природу ненатуральной, разрушить ее и не оставить от нее ничего кроме дифференциальных уравнений. Эта задача была выполнена в период кризиса физики после 1900 года.
Лейбниц протестовал против такого подхода, но сам потом к нему же вернулся. Он, изобретатель дифференциального исчисления, прообраз которого был уже у Николая Кузанского, противопоставил пустому пространству Ньютона наполненное жизнью пространство, чисто материальным и механическим атомам – обладающие восприятием и спонтанностью монады. Он пытался найти в жизни глубочайшую основу мира, природы и сделать ее предметом изучения естественных наук. Напрасно! Кант связал Ньютона с Аристотелем и основой мира у него снова стало тождество бытия и понятия, продолжением чего были абсолютное Я Фихте с его мнимыми действиями и абсолютный дух Гегеля с диалектическим развитием понятий, подменяющим собой мировой и исторический процесс. Кончилось это «онтологией» эпигонов. Гете протестовал против этого во имя живого мировоззрения, но его протест был заглушён победными криками абсолютного понятия.
В конце XIX века и «физика» завершила разрушение природы на свой манер. Мах, который шел тем же путем, что и Пуанкаре, сказал с торжеством о Герце, что этот «физик» не только изгнал из природы силу, но и сжал «физическое содержание» до внешне почти не заметного остатка, приблизившись к картезианскому идеалу растворения природы в математике. С таким же торжеством еврей-неокантианец Кассирер приветствовал теорию своего соплеменника Эйнштейна… Вместе с природой была убита и отправлена в небытие не только сила, но и материя. Одновременно истребительный поход против исторической реальности, начатый Дюбуа-Реймоном, закончил Хайдеггер со своей онтологией. Таков был конец нигилизма: круговорот, именуемый прогрессом, начавшись с Декарта, через Ньютона, Канта, Гегеля и Эйнштейна снова вернулся к Декарту.
Там, где понятие и метод отрываются от своей природной основы и цели и объявляют себя суверенными, они не приносят в жизнь ничего, кроме бедствий, разрушения, разложения, болезней и нигилизма. Благо приносят лишь те действия, которые служат цели, смыслу и миссии, соответствующим природной основе (расе!), во всех областях: в охоте и рыболовстве, в земледелии, животноводстве, колонизации, медицине, воспитании, юриспруденции, экономике, технике, искусстве, военном деле и политике… А суверенный метод только разрушает того, кто им пользуется…
Еще до того, как XIX век начал свою двусмысленную, а потому безуспешную борьбу против суверенного рационализма, за возврат к реальности в природе и истории, он пережил в самом своем начале контрудар, когда в противовес ему вторглась волна магии вместе с романтическим иллюминатством и его многочисленными ублюдками вроде неокатолицизма и неохристианства во всех его формах, от сенсимонизма до теософии и антропософии. Иллюминатство противопоставило суверенной методике рационализма суверенную методику магии (теургии). Пути разные, цель одна: самообожествление, обожествление человечества, сверхчеловек. На этом пути встречаются Сен-Мартен и Ницше, Мартинес Паскуалис, Наполеон и Гегель. Конец в обоих случаях – нигилизм.
Ньютоновские силы, действующие на расстоянии, у иллюминатов заменяет воздействие на расстоянии с помощью заклинаний и колдовства… Материализм и спиритуализм живут рядом друг с другом и постоянно перетекают один в другой, потому что дух это не что иное, как тонкая материя, легче поддающаяся магическому воздействию. Связующим звеном между ними всегда был «эфир». Дух и материя встречаются в понятии «субстанции», причем дух хочет быть «нематериальной», тонкой материей и все же оставаться материей, что представляет собой полную бессмыслицу.
Методы антропософии, теософии и спиритизма это лишь утончение грубой практики колдовства, они столь же механистичны и рационалистичны, как и методы рационализма… Разница в результатах: методика рационализма принесла огромные успехи, а антирационалистическая методика это лишь карикатура на нее и никогда не производит ничего, кроме сиреневого тумана.
Должны ли мы выбирать между рационализмом и магическим иррационализмом? XIX век это долгий, извилистый путь со многими отступлениями, безуспешная борьба за помещение человеческой жизни в промежуток между природой и историей. Мы вышли из природы, история – наше назначение. На это мы должны ориентировать наше мировоззрение, методы нашего мышления и действий… Эпоха суверенной методики во всех областях жизни закончилась.
Мир колдовства
Когда английский премьер-министр или подражающий ему негритянский вождь ложится спать в цилиндре, это неудобно и смешно, но служит выражением определенной линии поведения. Цилиндр в данном случае является символом общественного положения. Символы всех видов, от знамен и корон до рун, это символы веры, средства объединения. Знаки в этом качестве могут заменять жесты, слова, песни, молитвы и т. д. Колдовство же это обман и суеверие.
Суеверие начинается с того, что и в этом случае средство, будь то образ действий или определенная вещь, обособляется и рассматривается как носитель действенной силы, способной выполнять желания, убивать, исцелять, приносить удачу на охоте и т. д. Наделяя себя магической силой, человек становится на путь самообожествления. С этим связана вера в демонов, духов, ангелов, чертей, богов и разные силы, которые человек может подчинить себе с помощью магической практики. При этом часто хорошо уживаются вместе настоящая вера и фетишизм.
Есть множество видов магической практики, но все это лишь утонченные варианты грубого колдовства. Медитации, обряды, аскеза, мистерии, монашеские упражнения, дыхательная гимнастика, наркоз, все методы теософии относятся к той же категории, что и рецепты колдовских книг. Эта практика может способствовать увеличению человеком своих сил в желательном направлении. Однако, как правило, обособление этой методики, продолжением которой являются гипноз, внушение, психоанализ, может заключать в себе опасность отрыва от природы и заболевания даже в тех случаях, когда возможным было целительное воздействие, как только речь заходит об умерщвлении плоти, если эта цель не ставилась с самого начала. Все эти методы, включая иезуитские упражнения, давно уже поставляли множество пациентов психиатрическим клиникам из числа людей, имевших соответствующие задатки и слабости. У северных народов мир колдовства был сферой деятельности одних лишь мошенников или шизофреников вроде Сведенборга.
Колдовство это классический случай нарушения меры, неизбежно ведущего к болезни, распаду и вырождению. Достаточно рассмотреть поближе всех этих духовидцев, врачей-магов, теософов, теургов, основателей религий, пропагандистов иллюминатства и неокатолицизма, ясновидцев, сверхчеловеков и истериков всех видов в период между 1750 и 1850 годами. «Религия» тогда на самом деле стала болезнью. И каждый раз стимулы исходили от евреев с их мессианством. Не случайно евреи, начиная с позднего Средневековья, поставили северным народам так много врачей, особенно лейб-медиков при власть имущих. Их методы лечения, хотя в отдельных случаях они и помогали, имели конечной целью систематическое ослабление этих народов и расчищение почвы для своего мессианского царства.