о на одной, то на другой стороне. В самом начале этой истории мы видим вторжение Азии в Германию. За римскими солдатами и колонистами шли сирийские и еврейские торговцы, неся с собой азиатских богов и демонов, культы и амулеты: мир колдовства, иллюзионизма, разрушения расы и воли начал свое наступление еще до появления христианства. С этого момента и до наших дней идет борьба между расовым самоопределением и самоутверждением и впервые воплотившейся в Римской империи, потом в римской церкви, а после Дизраэли и в Британской империи азиатчины, мессианского мира колдовства.
Неправильно видеть в истории борьбу религий и империй между собой. Своеобразие европейской истории со времен Троянской войны составляет борьба рас, призванных творить историю и создавать империи, против религии, колдовского иллюзионизма как азиатского изделия и средства борьбы. Сначала греки, а потом римляне были побеждены Азией. В XIII веке казалось, что такая же судьба постигнет и Германскую империю. Процесс во всех случаях был одним и тем же: эллинистические царства с помощью религии были превращены в царские церкви. Вознесенный со времен первых Птолемеев азиатский царский бог Серапис стал победителем греческой расы. Римская империя начиная с Диоклетиана также превращается в имперскую церковь, сначала с помощью азиатского синкретизма, потом с помощью азиатского христианства. После этого античный мир умер окончательно. Христиане тогда восторженно кричали: «Серапис стал Христом!» Они сами не знали, насколько они правы. Греки и римляне умерли в результате победы Азии. В своем прекрасном очерке «Гибель античной религии», который следовало бы назвать «Гибель античности от религии», Альбрехт Дитрих дает словарь религии, т. е. азиатского колдовского иллюзионизма, погубившего греков и римлян. Хотелось бы возразить Дитриху только по одному пункту: он часто видит истинно греческие творения там, где на самом деле уже имели место азиатские влияния, как, например, в орфических учениях о потустороннем мире и бессмертии души. Во всей греческой и римской истории, начиная с «Илиады», не было почти ни одного момента, когда не шла бы политическая и духовная борьба с азиатчиной и каждый раз, когда греки и римляне вроде бы политически побеждали Восток, Азия отвечала тем, что подчиняла победителей своей религии и это было концом их расы и их миссии.
Во времена средневековой Империи казалось, что германцы одержали верх над азиатчиной. Однако с XIII века Империя заболела азиатчиной; с помощью римской церкви азиатчина снова поднялась и затопила Север. Со времени Лютера германский мир ведет борьбу за свою свободу и самоутверждение, хотя в тяжелые времена на него одна за другой накатывались чужеродные волны… Наш лозунг: История против религии! Европа во главе с германцами против азиатчины!
Техника возвышения
Что думает азиатский человек о себе самом, как он довольствуется тем иллюзионизмом, который называет религией, нам, германцам, вообще непонятно. Мы, со своей стороны, считаем идеалы азиатских религий, поскольку привыкли судить по плодам, в соответствии с ценностями и масштабами нашего естественно-исторического мировоззрения, иллюзионистскими и нигилистическими, непонятными для других. Но есть мера реальности, перед которой вольно или невольно должны склониться все. Тот, кто становится господином других, руководствуется масштабом, который выше всех фикций и иллюзий. Что пользы индусам от того, что они считают себя высшими людьми, если они не могут освободиться от рабских оков английского империализма? Даже Ганди не может этого не признать.
Япония работает на своей жизненной основе точно так же, как политический европейский человек. Она не знает бегства от этого мира и давно уже так переработала буддийскую методику спасения, что из нигилистической техники спасения возникло рыцарское самурайство, и, следуя тому же закону, Япония стала ведущей великой державой Дальнего Востока, используя политическую и рационально-техническую методику.
Китай стал великой державой и перестал ей быть согласно одному и тому же закону. Следуя закону Дао (де Гроот переводит это слово как «универсизм»), полурациональному (Конфуций), полумагическому (Чжуан Цзы), в любом случае – традиционалистскому, китайцы долго сопротивлялись ассимиляции, в частности, маньчжурами, пока китайский колосс окончательно не ослабел, став добычей внутренних противоречий и внешних врагов. Назначение Китая оставалось историко-политическим, пока в безвольную эпоху не перешло в «культуру».
Индо-арийцы создали последний памятник самим себе в виде великих эпосов. Позже они исчезли в расовом хаосе Индии, оставив после себя множество застывших каст. Каста брахманов очень рано разработала мистически-теургические методы самообожествления. Воины, некогда носители героических идеалов, совершили акт самоубийства, создав радикальные религии спасения от пресыщения тропической пышностью жизни. Когда принц Будда однажды душной, знойной ночью увидел красоток своего гарема во всем безобразии, он бежал от жизни. Его побудили к этому четыре причины: болезни, старость, смерть и мерзости жизни… Восьмеричный путь буддийского погружения в нирвану, после того как Будда отверг насильственный аскетизм своего конкурента и предшественника Джайны, – один из главных методов возвышения в Индии… Человек хочет любой ценой выйти за пределы реальности, подняться к богам, к высшей власти, к единению с Брахмой, совершенству и святости. К этому стремится вся Индия. Что индусы считают своими достижениями, мы не знаем, а то, что мы видим, это потеря самих себя, своей жизненной силы, Арийского расового начала и политической воли. Со времен Александра Великого – если не считать нескольких эпизодов – Индия не имела политической самостоятельности, исторической миссии, историко-политического сознания: все растворилось и погибло в религии. С тех пор Индия переходила от одного чужеземного властителя к другому, и Ганди в этом ничего не изменит. Китай отличается тем, что в нем над магической религией был надстроен политико-этнический рационализм Конфуция. На этом держалась империя, пока по ее фундаменту не пошли трещины. В Индии политическая воля была истощена религией и ее методами возвышения, известными под общим названием йоги. Индия – страна без истории.
Что означает Индия для нас, германцев? Этот вопрос включает в себя и отношение к погибшим арийцам Персии, у которых политико-героическая противоположность Добра и Зла задолго до гибели выродилась в мир колдовства и спасения. Отвечаю: это арийский соблазн, романтическое любовное томление, опасность болезни, разложения воли и смерти. Существует неразрывная связь между Персией и постоянно возрождавшимися у нас со времен Августина и Средних веков (катары, Данте) манихейством, неоплатонизмом и прочей гностикой.
Все это было давно. Гораздо важней то, что происходило у нас с конца XVIII века. Перевод «Авесты», который сделал Анкетиль Дюперрон, навсегда останется незабываемым достижением. На немецкий язык эта книга была переведена масоном высоких степеней Клейкером, что совпало по времени с переводом работ Сен-Мартена. В «Магиконе» Клейкера азиатские пророчества перемешаны с идеями французского иллюминатства. Как можно судить по Лессингу и Гердеру, перевод Анкетиля открыл все шлюзы перед потоком манихейства и иллюминатства. Азия вторглась в Европу, и все немецкие романтики, которые подпали под ее влияние, стали больными людьми, у них ослабла воля и жизненная сила, тогда как Гете и ему подобные противостояли наступлению Востока тем, что превратили восточные темы в свободную игру своей фантазии, а не в религию и не в методы исцеления, которые делают людей больными. На протяжении всего этого периода увлечения Востоком среди поэтов, философов и врачей целью было самообожествление, вплоть до шопенгауэровской воли к избавлению от воли путем буддийского созерцания собственного пупа и до воли к власти как воли к самообожествлению и сверхчеловека. Шопенгауэровская болезнь с особой силой захватила немецкую молодежь после краха в 1848 г. попытки создания Империи.
Французское иллюминатство второй половины XVIII века, основанное евреем-каббалистом Мартинесом Паскуалисом, было двигателем разложения опустившейся франкской знати и галлизации Франции. Политической кульминацией стали мессианство Робеспьера и азиатские устремления Наполеона, которые привели к падению его эпизодической империи. Наполеон при этом постоянно испытывал тягу к исламу, сильнейшему политическому волевому стимулу Азии, который некогда уже довел до роковой порчи орден Тамплиеров. А Южная Франция была родиной скрытого, периодически возрождающегося манихейства.
Здесь не хватит места, чтобы рассказать во всех подробностях, каким соблазном стала Азия для галльских сенсимонистов, романтиков, позитивистов и еврейских финансовых авантюристов, вплоть до Фердинанда Лессепса и панамского скандала; до какой степени Бальзак, Стендаль, Флобер, Виктор Гюго, Анфантен, Базар, Жерар де Нерваль и Жорж Санд с их больной галльской совестью, убегая от франкского и германского начала, бросились в объятия ориентализма и стали от этого больными. От этого не был свободен даже граф Гобино, который поместил прародину своих возлюбленных германцев в Азию и сочинял стихи на азиатские темы. Все было направлено на азиатское самообожествление: сверхчеловек – это собирательное название религии, враждебной истории, политике и империи, заболевание воли… Ницше был обязан этим французским романтикам не меньше, чем Шопенгауэр…
…Вся индология позже превратилась в пропаганду буддизма на Западе при поддержке с флангов, с одной стороны, теософией, антропософией, маздеизмом и другими сектами, а с другой – еврейским монизмом, Ломброзо и Фрейдом с его психоанализом.
Немцы, даже тогда, когда они ищут собственное утраченное Я, постоянно поддаются соблазну, увлекаются чужим и далеким, творят себе кумиров, и этим их слабым местом пользуются евреи. Романтики и Шопенгауэр подарили нам вместо семитской якобы арийскую азиатчину. Расовое назначение германцев – воля и историческое творчество. Для них буддизм, в том числе и в форме шопенгауэровского избавления от воли путем созерцания, это яд и кастрация самих себя. По Германии около 1900 г. прокатилась еще одна волна буддизма в форме теософии Блаватской, а позже – антропософии Штейнера. Для якобы беспристрастной и объективной науки характерно, что расцвет немецкой индологии той эпохи основывался большей частью на иногда замаскированной, иногда открытой пропаганде вслед за Шопенгауэром индийского безволия. Целью было разложение возродившейся после Бисмарка политической воли немцев к самоутверждению и историческому творчеству, подрыв прусского государства и Империи…