– Контрабандисты, – засмеялся он, извлекая яркие металлические баночки и тубы. – Даже не предупредили.
– Ты же не сказал, что заменил в НАЗе бачок с водой на фляги.
– Фляги в пустыне удобнее. Стал бы ты таскать по жаре двадцатикилограммовый бидон?
– О-о! – пришел в восторг Дима, впиваясь глазами в красочные этикетки. – Что это?
– Пустяки, – смутился Леша. – Настоящая французская кухня. Паста из крабов, лангусты по-бретонски, рагу из зайца по-эльзасски, паштет с зеленым перцем. Основное назначение данных блюд, помимо снабжения организма пластическими и энергетическими материалами, состоит в создании у экипажа положительного эмоционального настроя. Калорийность – три тысячи усвояемых калорий… Не стесняйтесь, приступайте.
– Да откуда все это? – Дима растерянно вертел в руках баночку с лангустами по-бретонски, точно она свалилась к нему с Луны.
– Ах, это? – Леша достал из бокового кармана контейнера консервный нож. – Это презент от Патрика Бодри и Жан-Лу Кретьена, наших французских коллег. Жан-Лу очень нравились песни Окуджавы, я помогал разучивать… Перед отъездом на родину французы мило простились с друзьями из Звездного.
– И ты молчал!
– Всему свой миг, свой час, своя пора. Хранил до лучших времен. Сейчас пора попробовать.
– Ну, Алексей, ну, Алексей… – умиротворенно повторял Дима, открывая баночки и подавая товарищам. – Ну, конспиратор…
– Приятно ощущать плоды международного сотрудничества даже в малом, – улыбнулся Саня, с удовольствием пробуя рагу из зайца. – Очень вкусно. Кстати, Леша, – будто мимоходом спросил он, – как ты себя чувствуешь? Только честно, не темни.
– Вполне.
– На все сто?
– Нет, конечно… Легкая слабость, слегка побаливает голова. А так – почти акклиматизировался.
– Снимаю все свои прежние возражения и замечания. – Дима занялся лангустами. – Делаю официальное заявление: хорошо сидим, мужики. Замечательно.
– Хорошо, – подтвердил Саня. – Хотя за нарушение режима питания нам обязательно намылят шею.
– Скептическая струя на королевском банкете неуместна, Командир. Попробуй это блюдо. Сказка. Волшебство. Магия!
– Думаю, все будет в порядке, – сказал Леша. – У нас железная позиция: самум разрушил лагерь, лишил крова – раз; жара, строительство укрытия доконали окончательно – два. Применительно к местным условиям и по ситуации требовались положительные эмоции, какие в изобилии дает французская кухня. Логично?
– Неотразимо, – согласился Дима. – А главное, жизненно. И слезу вышибает. Предлагаю тост за наших французских друзей! За Патрика Бодри и Жан-Лу Кретьена!
– Черти вы, – проворчал для порядка Саня, доставая флягу с водой. – Проходимцы. Но мне нравятся лангусты. Их вкус удивительно сочетается с ландшафтом.
– Рекомендую паштет с зеленым перцем, – Дима протянул баночку. – Возвращает чувство юмора. Всему командному составу, независимо от должностей и званий.
И они весело набросились на яства, приготовленные лучшими кулинарами Франции, проглотили параллельно сублимированный творог, галеты, кекс, шоколад, запили еду солидной порцией воды из предпоследней фляги и почувствовали себя счастливыми. То было трудное счастье хорошо поработавших людей, сумевших преодолеть сопротивление пустыни, самих себя, осознавших что-то значительное, важное, без чего их испытание теряло очевидный смысл.
«Все мы родом из детства, – растянувшись на песке и положив руки под голову, размышлял Саня. – Из общей для всего человечества страны с ее одинаковыми, или почти одинаковыми, для маленьких жителей заботами, тревогами, мечтами. Нас разобщила взрослость. Мы стали узлом общественных отношений. Спасая в себе человека, мы спасаем принципы, нас сформировавшие. Но принципы, сформировавшие француза Патрика Бодри или американца Томаса Стаффорда, совсем другие, чем принципы, сформировавшие меня, Александра Сергеева. Мы совершенно разные, непохожие. И все-таки в работе, в совместных исследованиях космоса нашли общий язык, добились хороших результатов – нас объединяли труд и гуманные цели. Мы работали на Мир… Эх, – подумал отчаянный небожитель, – засадить бы сюда, в пустыню, всех политиканов, убийц, маньяков, бредящих милитаристскими идеями, глядишь – и образумятся. Психологи говорят: состояние одиночества, оторванности от мира позволяют заглянуть в глубь себя…» – посмотрев на часы, он медленно поднялся, достал из контейнера портативную радиостанцию, выдвинув штыревую антенну, нажал кнопку передатчика.
– Я – «Марс»… Настроение… бодрое. Поужинали. Ложимся спать. В качестве укрытия, вероятно, используем спускаемый аппарат космического корабля. Если есть замечания, изменения в программе, «Марс» слушает.
У тех, кому он докладывал, рация круглосуточно работала на прием, но не на передачу; его сообщение приняли, записали, но ни один звук, как и прежде, не раздался в ответ, ни один оператор на всей планете не настроился на их волну, не погасил мощностью своей станции шипение кипящего масла, льющееся из динамика. Их беды, думы, сомнения, разговоры, их пиршество – все оставалось с ними. Рассчитывать они могли только на самих себя. На самих себя – ни на кого больше. И Саня, сложив антенну, горько вздохнул, поднял голову. Одинокий золотистый луч, стирая боль уходящего дня, вспыхнул в вышине бледным неоновым светом и погас; сумерки кончились, в пустыне сразу, без полутонов, наступила ночь – черная и холодная.
СУМАСШЕДШИЕ ПРОЕКТЫ
СЖО – система жизнеобеспечения, состоящая из многих сотен тесно взаимодействующих между собой узлов, деталей, клапанов, насосов, жидкостей, газов, элементов пассивной тепловой защиты, питания, водоснабжения – всего того, что позволяет поддерживать в небесной лаборатории постоянную температуру, влажность, обеспечивает комфорт и работоспособность экипажей за пределами планеты, – эта прекрасная система, дающая жизнь, на спускаемом аппарате, заброшенном в пустыню, утратила почти полностью свои обычные функции. Да и сам корабль был не новенький, из заводского цеха, а хорошо послуживший на орбите, обуглившийся в плотной атмосфере, с закопченными иллюминаторами, с шелушащейся по бокам краской, с бесчисленными царапинами и вмятинами, свидетельствующими о его героическом прошлом. Внутри аппарата, там, где находилось научное, навигационное оборудование, органы управления и контроля, больше не подрагивали, вселяя уверенность, стрелки приборов, не вращался в перекрестье визира глобус, показывая место над планетой, лампочки освещения и подсветки горели тускло. Внутри было темно, холодно – старый корабль, отработавший свой ресурс, доставивший на Землю усталых исследователей Вселенной, стал чем-то вроде тренажера.
Только теперь, искореженный в жестких схватках с абсолютным холодом, вакуумом, тысячеградусным пламенем, ветеран продолжал нести свою нелегкую службу на земле. Многие дни, накрытый брезентом, он стоял в теплом ангаре, и лишь когда возникала надобность, его расчехляли, вывозили на солнце; в кресла садились, примериваясь, здоровые, веселые парни, те, кому еще только предстояло стартовать и кто никогда не встречался один на один с Космосом; ощупывали приборные доски, осматривались, обменивались шутливыми репликами, выбирались наружу; спасатели цепляли за ушки карабины тросов и, подхваченный вертолетом, корабль поднимался в небо, как когда-то давно, раньше. Он летал над лесами, полями, реками, но в этом спокойном движении не хватало прежней стремительности, ударов пламени по обшивке, натиска негнущейся атмосферы – великая, дрожь трясла корпус, затем следовал удар о воду, о песок, о камни, спасатели отстегивали карабины, вертолет улетал, все замирало. И старый корабль покачивался на волнах или, слегка накренившись, лежал посреди пустыни, как символ. Он не мог обогреть, укрыть, спасти, накормить экипаж Александра Сергеева. Саня Сергеев и его товарищи могли рассчитывать только на самих себя. На самих себя – ни на кого больше.
– Задачка, – поглаживая обшивку корабля, протянул Дима. – Это, как говорится, мы не проходили, это нам не задавали. Ну хоть бы маленькую электрическую печку предусмотрели, а лучше – кондишен.
– Тогда бы экзамен назывался не на выживаемость, а на отсидку, – ухмыльнулся Леша. – Включил кондишен и сиди. Тепло, светло, мухи не кусают.
– Время, – напомнил Саня. – Направляем всю интеллектуальную мощь на поиск средств спасения. Предлагаю возможные и невозможные варианты. Вы их критически осмысливаете и либо принимаете, либо отвергаете. Итак, изначальный вопрос: терял ли кто-нибудь до нас парашютное полотнище? А если терял, как вел себя в подобной ситуации?
– Мы первые, – вздохнул Леша. – Аналогов нет. Подражать некому.
– Идем дальше. Скафандры?
– Не годятся. Без вентиляции задохнемся. А вентиляция осуществляется либо наружным воздухом, либо от системы корабля.
– Гидрокостюмы?
– Резина холодит. Схватим вечный радикулит и ревматизм.
– Спирт из аптечки?
– Вовнутрь нельзя и бесполезно, а обогреться и на пару минут не хватит.
– Верблюжья колючка?
– Род полукустарников и многолетних трав семейства бобовых. Хорошо поедается верблюдами. В посевах – сорняк. Используют на топливо. Но тут ее почти нет.
– Все-таки шанс… Корабль?
– Что корабль? – не понял Дима.
– Есть ли в корабле горючие материалы?
– Только для мартеновской печи.
– А из какого металла сделаны приборные панели?
– Кажется, дюралюминий с титаном.
– Значит, магний и марганец… Уже лучше… Сигнальные ракеты?
– Можно извлечь порох и горючие вещества.
– Прекрасно. Еще варианты?
– Король был голым, – философски изрек Дима. – Наши возможности исчерпаны. Правда, в аптечке есть несколько индивидуальных пакетов. Если смочить их спиртом…
– Еще три минуты жизни. Но до полуночи не дотянем.
– Некоторые путешественники полностью закапывались в песок, – сказал Дима. – Инструктор гарантировал жизнь, но за здоровье не ручался: тело немеет, становится деревянным.