плект аппаратуры, чтобы повести исследования широким фронтом.
Когда Саня – в первый же день своего приезда – появился в подвале, где ночами трудился над «мелочишкой» Гозырев, ящик с приборами уже заколачивали, готовя к отправке. Сергеев бросился помогать и неожиданно поранил палец.
– Пустяки, юноша, пустяки, – осмотрев кровоточащую рану, сказал профессор. – Медициной пока не апробировано, но мы тут, в катакомбах, только временем от хвори, от простуды спасаемся… Миша, дружок, – он повернулся к молоденькому аспиранту, на свой страх и риск разделявшему с ученым нелегкую долю, – распакуй, пожалуйста. Тебя не затруднит?
– Да что вы, Николай Александрович! Я – мигом! – зарделся он, явно радуясь случаю наглядно продемонстрировать возможности времени.
Через минуту Санин палец вставили между двумя электродами, включили напряжение; время как бы уплотнилось, сжалось, кровотечение остановилось, боль исчезла, ранка затянулась по краям тонкой розовой пленкой, как обычно затягиваются заживающие раны.
– Чудеса! – Саня изумленно рассматривал здоровый палец.
– Чудеса, юноша, в решете бывают, – скороговоркой, точно говорил о самом обыденном, произнес профессор. – А мы с вами в двадцатом веке. Тут возможна и хирургия без ножа, и исцеление без таблеток. – Помедлив немного, спросил: – Как здоровье очаровательной Натальи Васильевны? Хорошеет?
– Спасибо, Николай Александрович. Просила кланяться. А если дословно – передавала сердечный поцелуй.
– Замечательно! – обрадовался Гозырев. – Я всегда знал: Наталья Васильевна изумительно поглощает время. Умнейшая, восхитительная барышня! А вы, юноша, поглощаете или излучаете?
– Не знаю, – признался Саня. – Это так сложно.
– Вы меня огорчаете. Что же тут сложного? – искренне изумился ученый. – Всякое событие развивается во времени и под действием времени. От прошлого к будущему. Второе начало термодинамики обещает нам маленький конец света – тепловую смерть Вселенной. Величайшие умы скорбят, но готовятся. А я говорю: ерунда это! Время вносит обратное, организующее начало во все процессы и активно сопротивляется второму закону. Посредством времени звезды накапливают жизненные начала и не дают миру зачахнуть. Вас, юноша, чему в школе учили? Что одно тело действует на другое только с помощью силовых полей. Но, оказывается, есть и другие связи. Взаимодействуют не только тела – процессы! Человек на человека – уже процесс. И если в ходе этого процесса мы получим одни временные функции – будет любовь, другие – нелюбовь. Мир представляет всеобщую гармонию, дружок. Гармонию, а не хаос!
– Но как, как можно заглянуть в будущее? – Саня хотел полной ясности. – Оно ведь сокрыто!
– От глаз сокрыто, юноша, от глаз… Для времени будущее абсолютно прозрачно. Время в нем такие фокусы выделывает, диву даешься!.. А чему вы, собственно, удивляетесь? – недоумевал седовласый старичок, и его мудрые, живые глаза, казалось, проникали в самую душу. – Привыкли же люди, что действие, отраженное на экране телевизора, происходит за много километров от наблюдателя. Привыкнут и к особенностям времени. Посредством времени осуществляется не только мгновенная связь, но и связь со скоростью света – именно с такой скоростью прошлое и будущее объекта или системы связываются с настоящим моментом наблюдателя. А чтобы узнать, как быстро мы перемещаемся по оси времени, надо исследовать свойства причинности. Экспериментально установлено: ход времени определяется линейной скоростью поворота причины относительно следствия и равняется семистам километрам в секунду со знаком «плюс» в левой системе координат. А вот в правой ход времени имеет, увы, обратную направленность. Там все наоборот. Но, слава богу, это не наш мир, а зеркальный, антимир… А теперь рассуждайте дальше. Если скорость течения времени – конечная величина, значит, можно вмешиваться в причинные связи и нарушать их. Попросту – изменять… будущее. Вот этим мы сейчас с Мишей и занимаемся. Необычайно интересно! Захватывающе!
Саня испытывал полнейшую беспомощность перед подтянутым, быстрым, моложавым профессором. Лаконичные объяснения Гозырева ему были недоступны. Простые истины требовали полного абстрагирования от обычных представлений, понятий, но, даже абстрагируясь, отчаянный небожитель ничего ровным счетом не мог осмыслить. Он жил в двадцатом веке, дышал одним воздухом с ученым, а казалось, безнадежно отстал от века. Линейная скорость… поворот причины относительно следствия… мгновенная передача сигнала… – все перемешалось в голове. Ощущая тяжелое, подавленное состояние, пустоту, он хотел только одного – ясности.
– Но…
– Да, да, дружок, из головы вон. Вы спрашиваете, как удается рассмотреть будущее? Элементарно! Честное слово, элементарно, – засмеялся ученый. – Воздействуя на систему с причинно-следственной связью, время изменяет вес, массу, физические и химические свойства вещества. Дальше просто, как дважды два. Вычислим, где будет находиться интересующая нас звезда, наводим телескоп на «чистый» участок неба – в будущее, закрываем, экранируем объектив, чтобы исключить влияние световых лучей, и… смотрим. Приборы показывают: да, звезда там, там, голубушка, в будущем. Живет, дышит, лучится.
– Как, как, Николай Александрович, приборы реагируют на «чистый» участок неба?
– Ну я же объяснил: время, идущее от звезды, изменяет физические свойства вещества датчика. А изменение физических свойств, например электропроводности, легко зафиксировать, перевести в сигнал, в изображение. Но это уже пройденный этап… Пойдемте, кое-что для разрядки покажу… «Мелочишка», конечно, – вздохнул он. – Но, знаете, очень доступная для понимания.
– Профессор, – Саня по-прежнему мыслил старыми категориями, – Но ведь теория относительности запрещает скорости, большие скорости света в вакууме. Мгновенной передачи сигнала не может быть!
– А! – ученый остановился у прибора с небольшим экраном. – Понимаю ваши школьные сомнения. Возможность мгновенной передачи сигнала временем, дружок, нисколько не противоречит требованиям теории относительности, поскольку при такой передаче нет никаких материальных движений. Скажу больше: мы регистрируем передачу времени по толстому проводу или шлангу. Воздействие через время осуществляется также по траектории приходящего к нам света… Знаете, почему огурцы и помидоры, выращенные в теплицах, отличаются по вкусовым качествам от тех, что находились в естественных условиях?.. Им не хватает энергии времени. Той самой, которая воздействует по траектории света… Вот мы с Мишей в перерыве между серьезными занятиями приборчик смастерили… – он щелкнул тумблерами. – Смотрите… Берем мертвый цветочек, я два дня назад сорвал одуванчик, когда шел сюда на работу… Видите, завял совсем… Но мы поместим его между электродами… Так, закрепим… Дадим глотнуть немного прошлого… Теперь – глоток будущего… Отчего вы так странно смотрите? – он поднял глаза и увидел Санину растерянность. – Неужели сказки забыли? Про живую-мертвую воду? Мертвая вода – прошлое, живая – будущее. Но одной живой воды недостаточно. Мир, как помните, представляет гармонию… Так… Смотрите!.. Возвращается из небытия, голубчик, возвращается! – он радовался как ребенок. – Замечательно, правда?
Что-то неуловимое происходило с растением. Тусклую, поблекшую, жухлую корзинку, казалось, тронуло легкое дуновение ветерка; стебелек, едва заметно наливаясь темно-зеленым, качнулся, стал упругим; капелька белого млечного сока выступила у среза, набухла и, не выдержав грузной своей тяжести, упала на металлическую подставку; бесцветные резные лепестки, уже совсем увядшие, как-то незаметно наполнились золотисто-желтым цветом и сияли на фоне серебристого основания прибора маленьким солнышком. Одуванчик… возвращался.
– Вот когда очень устаю или падаю духом, – неожиданно задумчиво, с легкой, едва уловимой грустью сказал ученый, – прихожу сюда, сажусь, на ожившие цветки смотрю – сколько в них смысла, целесообразности, сколько непознанного! И становится… легче… Ну а теперь, Александр Андреевич, – он впервые назвал Саню по имени-отчеству, – прошу покорно извинить. Устраивайтесь, пожалуйста, где удобнее, а нам с Мишей пора за дело приниматься…
– Я понимаю.
– Мы в Крымскую обсерваторию собираемся ехать. Новые наблюдения будем проводить, опыты ставить… «Мелочишка», знаете, хоть и нужна, а много сил отнимает… Штатов нет, оборудования нет, все приходится самим… Впрочем, это ерунда, ерунда… Все образуется… со временем.
Пристроившись в уголок, Саня всматривался в лица двух отшельников, вслушивался в разговоры, будоражащие душу, и хотя по-прежнему почти ничего не понимал, кроме отдельных фраз, угнетенности, подавленности больше не было. Отчаянный небожитель осознал, прочувствовал суть: тут, в подвале, начинается большое, гигантское дело, тут живут правильно, не заботясь о славе, о величии, засевают поле семенами, чтобы грядущие поколения могли собрать небывалый урожай.
Пристально всматриваясь в лицо гениального старика, Саня поймал себя на мысли, что в чертах Гозырева нет ничего резкого, асимметричного, тяжелого, мощного, хотя, казалось, лицо мыслителя, вступившего от имени цивилизации в контакт с реальным временем, должно выглядеть монументальным. Монументальность отсутствовала начисто, по-детски удивленные глаза светились, наполненные изнутри согревающим теплом, старик весь – от головы до ног – воплощал в себе какую-то первозданную чистоту, легкость, мягкость. Глядя на него, Саня подумал, что все истинное в природе неброско, но многоцветно. С этой мыслью он поднялся, потому что стрелки точного хронометра показывали четверть третьего ночи, и направился к выходу. На пороге, словно споткнувшись, остановился.
– Николай Александрович, – попросил он негромко. – Разрешите взять на память этот одуванчик, просвеченный временем?
– Конечно, дружок, – улыбнулись мудрые глаза, – отчего вы спрашиваете? Берите. Только, пожалуйста, не ошибайтесь в начале пути. Время не просвечивает, не распространяется, как свет или радиоволны. Время постоянно присутствует, и его взаимодействие с процессами и материальными телами происходит мгновенно.