— Не имеет значения, ваши извинения приняты, — отрезала она, явно не желая обсуждать эту тему.
Но Гренвилл был настроен иначе.
— Я пытался соблазнить вас.
Амелия застыла на месте, спрашивая себя, стоит ли отрицать это.
— Мне кажется, я помню, как сжимал вас в объятиях. Так я соблазнил вас? — спросил он небрежно, почти мимоходом.
Она нервно выдохнула. Так Гренвилл не помнил, как далеко все зашло?
— Нет, не соблазнили.
Он отвел глаза. У Амелии не было ни малейшего представления, о чем сейчас думал Гренвилл. Помолчав, он опять вскинул на нее свой пугающе прямой взгляд и очень тихо произнес:
— Но мы поцеловались.
Теперь Амелия чуть не потеряла дар речи. Она не могла сказать наверняка, коснулись ли его губы ее щеки, но Гренвилл явно имел в виду нечто другое. И она еле слышно прошептала:
— Нет, Саймон, мы не целовались.
Его глаза округлились.
Удивление Гренвилла привело Амелию в недоумение. Напряженная атмосфера сгустилась, между ними возникла такая неловкость, что стало трудно дышать. Или эта неловкость исходила исключительно от Амелии?
— Мне хотелось бы увидеть детей, — сказала она, рассчитывая быстро сменить тему.
— Вы уверены в этом? — спросил Гренвилл так, словно не расслышал ее слова.
Амелия в волнении прикусила губу.
— Да, уверена. — Она поняла, что пора поставить точку в этом неловком обсуждении. — Вчера вы основательно напились. Не думаю, что вы могли отвечать за большую часть своих действий. А еще вы говорили довольно странные вещи, которые я совсем не поняла.
— Что, например? — Он обошел свой стул и встал рядом с ней.
О, как же ей не хотелось застрять в этом маленьком промежутке между столом и стеной! Она надеялась, что Саймон не протянет руку и не коснется ее! Разумеется, Амелия могла просто повернуться и, пробежав вдоль стола, выскочить из комнаты. Но вместо этого она буквально вросла в пол.
— Что, например? — снова спросил Гренвилл, на сей раз более настойчиво. Он по-прежнему стоял рядом и легко мог коснуться ее, стоило лишь протянуть руку.
Амелия понимала: не стоит напоминать Гренвиллу о том, что вчера он хотел поговорить с ней о прошлом и несколько раз поднимал эту щекотливую тему.
— Из ваших слов я поняла, что вы были во Франции и каким-то образом участвовали в войне.
С его уст слетел пренебрежительный смешок.
— В самом деле? Я много лет не был за границей. Что я еще говорил?
— Мы говорили о леди Гренвилл.
В его взгляде мелькнула резкость.
— Ах да… Смутно припоминаю, как признавался вам, что не любил свою жену.
Амелия стиснула руки и грустно пояснила:
— Вы заявили, что не скорбите по ней, но я вам не поверила.
Он опять насмешливо хмыкнул:
— Ну конечно, вы слишком хорошо обо мне думаете.
— Что это значит?
— Вы всегда верили в меня. И поколебать эту веру было невозможно.
Он что, снова захотел поговорить о прошлом? Амелия не могла поверить в происходящее.
— Я верю, — осторожно произнесла она, — что вы любите своих детей и любили свою жену, хотя, возможно, и не самым обычным образом.
— Как я уже сказал, ваша вера в меня непоколебима. По всей видимости, вчера вечером я был с вами абсолютно честен. Я не оплакиваю леди Гренвилл. Я не желал ей дурного, но я не могу горевать о женщине, которую почти не знал.
— Да разве это вообще возможно? — задохнулась от изумления Амелия. — Вас связывали дети, и она была такой красивой, такой милой!
— В этом и заключалась ее обязанность — рожать мне сыновей, — чуть ли не со злобой бросил он. — Точно так же, как моей обязанностью было жениться на ней и помочь произвести на свет наследника.
Амелия почувствовала, как округлились ее глаза. Выходит, это был брак не по любви. Гренвилл говорил так, словно у него не было выбора. Неужели все эти ужасные сплетни — правда? Она не осмелилась спросить об этом, лишь тихо сказала:
— Мне так жаль… Вы оба заслуживали большего.
Гренвилл явно не верил в ее искренность.
— Вы сожалеете о том, что я не любил свою жену? Что она не любила меня? Что я не убит горем? И вы желали бы мне добра?
— Да… нет! — Амелия совсем запуталась. И, понимая, что залилась краской до корней волос, воскликнула: — Я не желала бы ничего плохого.
Она резко замолчала. Беседа принимала неудачный оборот, они стремительно приближались к опасной теме — сегодня было бы еще более неуместно и рискованно поднимать тему их прошлых отношений. И, надеясь отвлечь Саймона от этого обсуждения, Амелия быстро проговорила:
— Даже если вы не оплакиваете леди Гренвилл, для ваших страданий есть другая причина. Я и забыла, что в прошлый раз вы были в имении, когда умер ваш брат.
Его лицо превратилось в непроницаемую маску.
— Это было десять лет назад.
Амелия прямо дала понять: раз он, как оказалось, хорошо помнит их роман, то наверняка не забыл и эту трагедию.
— Мне очень жаль, что вам пришлось вернуться сюда при таких плачевных обстоятельствах.
— Пожалуй, я вам верю. Только вы продолжили бы заботиться и беспокоиться обо мне, даже сострадать мне. — Гренвилл покачал головой. — Мне интересно лишь одно: как это вообще возможно, что вы все еще верите в меня?
Ах, как неприятен был Амелии этот поворот! Но, очевидно, отвлечь Гренвилла от щекотливой темы было просто невозможно.
— Я не цинична, — вымучила она ответ.
Неужели она все еще верила в него? Гренвилл был человеком чести, человеком долга, человеком характера — даже притом, что в свое время он повел себя с ней так жестоко. Да, Амелия действительно верила в него, помоги ей Бог!
— Я убедился, Амелия, что в этой жизни циники обычно оказываются правы.
— В таком случае мне вас жаль, — огрызнулась она.
— И я боюсь за вас — однажды жизнь преподаст вам такой урок.
— Нет. Я останусь оптимисткой, я по-прежнему буду верить в лучшие качества своих друзей и соседей, — нисколько не кривя душой, ответила Амелия.
Гренвилл пристально взглянул на нее:
— Интересно, что я сделаю на сей раз, чтобы поколебать эту веру?
Что это значило? Амелия, не удержавшись, сорвалась на крик:
— Ничего подобного больше не случится!
— Ага, вот мы и добрались до сути дела.
— Я нахожусь здесь только потому, что беспокоюсь о детях.
— Лгунья! — Он угрожающе улыбнулся. — Неужели вы думаете, я не заметил, что каждый раз, когда я упоминаю о прошлом или просто смутно намекаю на него, вы становитесь буквально сама не своя?
Амелия крепко обхватила себя за плечи.
— Что ж, если и так, то лишь потому, что вчера вечером вы неустанно говорили об этом! И даже сегодня вы словно желаете напомнить мне о былом, о том, что я давно забыла!
Что ж, Гренвиллу все-таки удалось втянуть ее в ожесточенную словесную дуэль!
И тут он медленно, сверкая глазами, произнес:
— А вы хотя бы понимаете, что сейчас раздразнили быка красной тряпкой?
Что он имел в виду?
— Вы напьетесь и сегодня?
— Нет, не напьюсь. Вот только не лгите так открыто мне в лицо! Не говорите, что забыли вчерашний вечер, — воскликнул Гренвилл, и его темные глаза вспыхнули.
— Вы пугали меня, — попыталась она объяснить свой вчерашний трепет, — я никогда не видела вас в таком состоянии!
— И даже сейчас, — он направил на нее указующий перст, — вы дрожите, и мы оба знаем почему.
Амелия возмущенно вскрикнула. Но Гренвилл был прав: страстное желание так и бурлило в ее венах.
И тут он пренебрежительно бросил:
— Вам стоит держаться подальше от этого дома. Вам стоит держаться подальше от меня. Вам стоит отступиться от своей проклятой веры. Потому что вы все еще невинны. Вы невинны в душе, и даже не думайте отрицать это. У вас нет ни малейшего представления о том, что творится в мире, за пределами вашего дражайшего Корнуолла! Вы не имеете никакого понятия о том, что жизнь на самом деле сводится лишь к смерти, что смерть — повсюду, а все это великодушие — для дураков!
Его глаза грозно сверкнули.
Амелия съежилась от страха.
— Что с вами произошло?! — воскликнула она, чуть не заплакав.
— Вам нужно держаться от меня подальше! — неистово продолжил Гренвилл. — В противном случае идите сюда и примите последствия своего решения!
Она снова стала задыхаться. Неужели он хочет сказать, что попытается соблазнить ее прямо здесь и сейчас?
— Не стоит так удивляться! Я — негодяй, помните, я — распутник!
Амелия не знала, что ответить. Но ей неудержимо хотелось броситься на его защиту.
Гренвилл рассмеялся:
— Боже мой, вы защищали бы меня даже теперь!
Она попятилась, с размаху налетев на стену. После долгой паузы Амелия наконец обрела дар речи.
— Я буду защищать вас, Гренвилл, если вас несправедливо и ложно обвинят в каком-нибудь злодеянии. Но сейчас я не стану даже пытаться оправдать ваше отвратительное поведение!
Она что, сорвалась на крик? Амелия не верила собственным ушам.
Гренвилл в изумлении вытаращил глаза.
— Вы, несомненно, сам не свой от горя — даже не думайте отрицать это! Оплакиваете ли вы вашу жену, вашего брата или кого-то еще, ваши душевные муки очевидны. Но ваше горе не дает вам право относиться ко мне столь непочтительно!
Он поджал губы, словно пытался изо всех сил сдержать рвущиеся с них слова.
Амелия почувствовала, как ее тело колотит дрожь.
— Я действительно беспокоюсь о ваших детях и — да, о вас. Если вы хотите думать, что я таю в душе пламя каких-то давних чувств, — так тому и быть. Я не собираюсь переубеждать вас. Однако я должна сказать кое-что, и вам это не понравится. Вашему эгоистичному поведению пора положить конец.
Гренвилл стоял не шелохнувшись. Но все же слушал ее, сощурившись.
— Загляните к своим сыновьям. Проведайте свою новорожденную дочь! Они нуждаются в вас, Гренвилл. А потом сделайте что-нибудь, чтобы привести в порядок этот дом! — Амелия кричала на графа Сент-Джастского и не могла остановиться. Она не помнила, что ей когда-либо овладевал такой гнев.